— Да-да, — она говорит по-английски, немецкий не всегда дается ей легко, а сейчас она более не может думать о правилах грамматики. Она вновь смотрит наверх, на тонкие занавески, затем улыбается и переводит взгляд на Ральфа. — Прости, я не могу пригласить тебя. Утром мне рано вставать.

Он расстроен, и она видит это в его глазах, однако, воспитание не позволяет Ральфу настоять, и мужчина вынужден с ней попрощаться. Эстер позволяет ему поцеловать себя в щеку в качестве утешения. Нет, он слишком аристократичен, в нем нет огня, совершенно. Эстер сейчас это на руку, но в груди едва заметно щекочет: это разочарование.

Она быстро открывает тяжелую дверь, дом построен давно, на крыльце слишком толстые поручни, он выглядит грубовато, и многие считают это минусом, но Эстер любит старину, не испорченные нововведениями европейские постройки, ей это кажется романтичным. К этому ее в свое время приучил Андрес. Зайдя в дом, Эстер снимает в прихожей свои изящные туфли на высоком каблуке, завязывает длинные волосы в хвост, прислушивается: никаких посторонних звуков, тишина.

Может, ей показалось, что занавески перед ее уходом были задвинуты полностью? Подол платья она затягивает в узел, чтобы он не волочился по полу, из тумбы в ванной она достает небольшой пистолет, и, не включая свет, идет вглубь дома.

Впервые она не рада, что он такой огромный: слишком много мест, где можно укрыться. Эстер следует своему чутью и заходит в спальню. В нос тут же бьет до боли знакомый запах: льда и дорогого терпкого парфюма, сердце предательски екает в груди, и она снимает пистолет с предохранителя.

— Ублюдок, — бросает она в темноту.

— Bonsoir, Mademoiselle, — она слышит его бархатный с хрипотцой голос, глаза привыкают к темноте, и она наводит дуло пистолета точно между его глаз.

Ей тяжело держать эмоции под контролем: обида, страх, отголоски старой боли, все это кружит ей голову. Столько лет прошло, она сменила десяток жизней, объездила полмира, влюблялась, была страстно любима, но всегда жила с оглядкой на прошлое, всегда с раздражающей мыслью, что он рано или поздно придет, чтобы вновь все разрушить.

Андрес сидит в мягком бархатном кресле, оставшемся от предыдущих владельцев дома, вальяжно положив ногу на ногу, руки его сложены домиком, пальцами мужчина касается собственных губ. Он улыбается, она видит смешинки в его глазах, и злость затуманивает ее разум.

— Назови причину, по которой я не должна пустить пулю тебе в лоб.

— Ты до сих пор меня любишь, — он не сомневается ни секунды, произносит это просто, с ноткой издевки в голосе, и Эстер, не думая, спускает курок. Пуля пролетает достаточно далеко от Андреса, но звук выстрела и разлетающаяся на осколки ваза, заставляют его едва заметно вздрогнуть. Он не ожидал, что она выстрелит.

— Неверно. Попробуй еще, — она перезаряжает пистолет, и Андрес вновь улыбается, все больше очаровываясь молодой женщиной, что предстала перед ним. Это была уже другая Эстер, но он любил ее любой.

— Соседи прибегут на шум, — Эстер снова стреляет, на этот раз куда ближе к нему, и Андрес почти чувствует свист пули у своего уха. Ее раздражает то, что он не воспринимает ее всерьез, что позволяет себе колкости.

— Здесь отличная звукоизоляция, это был один из критериев, по которым я выбирала дом, — она притворно улыбается, прищурив глаза, и вновь перезаряжает пистолет. — У тебя последняя попытка, Андрес. Ошибешься и в этот раз — я не промахнусь.

Неожиданно для Эстер, он поднимается с кресла и в несколько широких шагов преодолевает расстояние между ними, ее окутывает пелена родного, сводящего с ума запаха самого главного мужчины ее жизни. Однако она никак не показывает этого, продолжает прямо стоять на ногах, гордо выпрямив спину, и руки ее не дрожат от волнения.

Он мягко обхватывает пистолет ладонью, чуть тянет на себя и направляет дуло точно себе в сердце. Ее зеленые глаза сталкиваются с его карими, и Андрес впервые за их длинную историю, полную витиеватых путей, расхождений, столкновений, любви и ненависти, не может прочесть ничего в ее взгляде.

— Стреляй. Для меня честь умереть от рук любимой женщины.

Эстер уверена: она сделает это. Он обманул ее. Дважды. Разбил ее сердце. Дважды. И ему хватило наглости явиться снова, спустя столько лет… Ей было неважно, что заставило его так поступить, Эстер хотела сделать ему больно.

— Нет, прошу, — она слышит смутно знакомый голос позади, и оборачивается, ловко взяв под прицел… Серхио. Она удивленно вскидывает брови и, не задумываясь, опускает оружие. Мужчина наоборот, поднимает руки вверх, исподлобья смотря на Эстер, хотя она больше не целится. — Ты нужна нам, Эстер. Нужна твоя помощь.

Она вновь оборачивается к Андресу, попадая в плен его карих глаз. Он абсолютно доволен происходящим.

— Только потому что твой брат такой очаровательный, — она ядовито ухмыляется и проводит острым ноготочком по линии его шеи, к подбородку. — Но это не значит, что я передумала убивать тебя.

Эстер смеется, когда Серхио вываливает на нее план по ограблению Монетного двора Испании. Они сидят на ее огромной кухне втроем, на столе разложены планы и чертежи, к которым она даже не притрагивается. Будущий Профессор удивлен такой реакцией, Андрес с интересом наблюдает за каждым движением Эстер, пытаясь изучить ее новые манеры.

— Что не так?

— Это невозможно, — она качает головой. — То, что вы задумали — невозможно. Вас поймают и закроют в тюрьме до конца жизни, я не буду в этом участвовать.

— Я продумал все до мелочей! — Серхио страстно защищает детище всей своей жизни. — Каждый шаг. Мы заставим полицию играть по нашим правилам, все получится.

Эстер вздыхает и переводит взгляд на Андреса, он, пожав плечами, разводит руками в стороны: кажется, он тоже верит в их идеальный, невозможный план. Она медленно поднимается со своего мягкого стула и нагибается над столом, быстро цепляясь взглядом за нужные ей детали.

Молчит. Долго молчит, и Андрес видит, как быстро работает ее мозг, как она взвешивает все риски.

— Я не буду в этом участвовать, — повторяет Эстер, взглянув поочередно сначала на Серхио, затем на Андреса. — Идея неплохая, очень смелая и, честно, Серхио, ты молодец. Но я пас.

— Почему? — не дав брату сказать ни слова, в разговор вмешивается Андрес. Эстер внимательно смотрит на него, вглядывается в его глаза и ей кажется, что сейчас она может читать его мысли: он огорчен, он в смятении. — Ты вынесешь оттуда столько денег, сколько не видела в жизни. Ты сможешь купить своей матери не просто виноградник, ты сможешь купить все виноградники в Италии!

Он помнит о винограднике… Спустя столько лет он помнит, что Эстер всегда мечтала подарить маме виноградник. На секунду на сердце у нее становится тепло, но она одергивает себя, вспоминая, что если бы он не обманул ее много лет назад, не променял бы на другую, то знал — она уже купила маме виноградник в Италии.

— Я работаю не ради денег, Андрес.

— Только не надо этих сладких речей про удовольствие, — он морщится. — Мне это противно, ты же не такая, Эстер!

Она смеется, наслаждаясь тем, что выводит его из себя.

— Вы не понимаете, — она качает головой и вздыхает. — Даже если все пройдет идеально, — она указывает длинным пальчиком на чертежи и становится серьезной. — Чего не будет, потому что главную роль сыграет человеческий фактор, ты не знаешь, как команда поведет себя, будучи запертой в Монетном дворе, Серхио. Ты не сможешь залезть в голову каждого. Так вот, даже если все пройдет идеально, и вы выберетесь оттуда с миллиардом евро наперевес, на этом ваша жизнь кончится.

— О чем это ты?

— Подумайте. Об этом ограблении будет говорить весь мир. Вас будут искать до конца ваших дней, они не успокоятся, ведь их самолюбие будет сильно задето. И все, что вам останется — прятаться. И выживать. Я так не хочу, — она ловит хмурый взгляд Андреса. — Я слишком дорожу своей свободой, — говорит она, словно бросая кинжал в его сердце.