Под потолком скрутились клубы тьмы в белесую дымку и явили луноликую богиню, которая чинно что-то попивала из небольшой пиалы, сидя прямо в воздухе.

- Пусть стадо чувствует что угодно, но они-то должны понимать, что есть законы и никто не сможет занять трон кроме как наследника. В конце концов есть же ритуал и… - он раздосадовано бросил бумаги, небрежно запалил свечу и уселся на край стола.

- Ты, верно, не в курсе, но в вашей истории уже бывали случаи, что короли оказывались под подошвой более сильных духом и рассудительных простых смертных.

- Это было давно и неправда.

- Как бы не так, - ледяная усмешка коснулась её губ. – Тем более нынешний король в полном здравии, и, кто знает, вдруг решит изменить устоявшийся порядок престолонаследования, - и, сделав глоток, искоса глянула на него. – И не забывай, что власть можно не только получить по праву рождения, но взять силой. Сколько крови пролилось в этих войнах и это всего-то каких пару сотен лет назад. Зато какой красивый ритуал Новой династии…ммм…могу показать, хочешь?

От этих слов горло сдавило холодом.

- Я очень ценю знания, но вот это знать бы очень не хотел… - начал он.

- Тц, - она отбросила от себя пустую чашку и, недолетев, та испарилась. – Вечно ты всю забаву портишь.

- Я предпочту жить бирюком на склоне одинокой горы, чем восседать индюком на престоле…

- Да неужели? – оборвала Нимата.

Хитрый прищур подёрнула дымка, и на мгновение он ощутил себя в тронном зале, принимающий послов. И вот он уже на переговорах и нет опаски, что слово его будет непозволительно смелым и громким. А вот он идёт по дворцу без оглядки и заготовленных оправданий, идёт туда, куда хочет, делает то, что посчитает нужным, и в любое время.

- Не искушай. Это всё пустое, - взмахнув рукой, он разогнал наваждение, но голос предательские просел.

- Моё пророчество всё то же: тебе уготованы великая судьба и свершения.

- Я не король и не наследник и нет причин мне следовать чужим науськиваниям.

Чёрные миндалевидные глаза вдруг оказались очень близко.

- Ты тот, кто есть. Прошлый ты уже умер и время не повернуть вспять, - её холодные губы как бы случайно ехидно касались его. – Но ты всё ещё в моей власти и не забывай этого. И чем больше ты трепыхаешься и противишься, тем больше мне хочется…

Ладонь прохладным ветерком скользнула по шее и впилась в затылок, сгребая и сжимая короткие волосы. Её тело становилось отчётливым, осязаемым, тёплым. Парящие полы тоги опали, примяв бумаги, рукописи, что-то небрежно скинув на пол. Она бесстыдно восседала сверху, приподнявшись на коленях, чтобы доставать и не отпускать его губ. Не было такой силы, которая могла бы противостоять. Разум безвольно покидал его и оставались лишь возведённые в степень оголённые инстинкты. И ничего не поделать – она богиня и он лишь игрушка в её руках. Даже слишком лишком послушная игрушка или её руки слишком хорошо знали, что делать.

Он ненавидел и сходил с ума. Рубаха сброшена на пол. Кандалы на ноги из спущенных шальвар. И маленькие ладошки, что направили затвердевший член прямиком в мокрое горячее жадное лоно. Она с готовностью приняла его полностью, прижимаясь бёдрами плотнее, елозя и мурча от удовольствия, привстала и снова медленно сползла. Потом ещё. И ещё. Острые коготки вцепились в плечи и наотмашь спустились вниз на грудь, чтобы под конец обернуться крепкими объятьями, мешающими ускориться. Легко и ровно, замирая на полпути и случайными хаотичными толчками, она задавала ритм, откровенно и цинично наслаждаясь его беспомощностью.

Он ненавидел себя за то, что слишком жадно отдавался ощущениям и принимал ласки; за то, что нырял с головой в омут страсти и с ужасом осознавал, что там он как рыба в воде и оживает.

Он ненавидел и тянулся вновь. И мёдом по мыслям растекалось желание сжимать её бёдра ещё сильнее и резче, глубже входить внутрь, ощущая как она плотно обхватывает, то пытается вытолкнуть член, то втянуть глубже. Падали рукописи. Чернильница завалилась набок и река растеклась по столу, капая на пол кляксами. Ледяная каменная стена не остужала спину. Чёрные мелкие кудри пахли согретым на солнце деревом и горькими специями. Мелкая дрожь сковывала хрупкое тело. Кажется, они слишком громкие, но сейчас это ровным счетом ничего не значит. Со сдавленным рыком он изливался в неё.

Осторожные нежные прикосновения её губ оставляли влажный след на груди и шее. Ладони жадно скользили, сжимая и невольно царапая. Масляный блеск хитрых чёрных глаз и по левой руке вверх синими всполохами растекся жар, отдавая тупой болью где-то в груди.

- Что это? – хрипло спросил он.

- Жизнь твоя… - ровный женский голос на мгновение сорвался на тысячу перешептываний, вторящих в унисон. – …как дух могильный, тяжко дремлет взаперти, но теперь открыты двери и тебе пора идти.

Протяжно лизнув на прощание в щёку и с тихой грустью, девушка оттолкнулась от него, подтягивая за собой одеяния, и зависла в воздухе, перевернувшись на спину и смотря на него сверху вниз.

Титр внимательно оглядел предплечье. Темно. Щелчок пальцами и в воздухе зависла яркая пушинка, освещая комнату словно солнце.

- Что на это раз?

- Мелочь, не обращай внимания, - и улыбнулась, хищно обнажив россыпь мелких острых зубов.

- И всё же я был бы не прочь узнать подробности, - холодно заметил Титр, затягивая ремень на шальварах обратно.

- Подробности не из разряда важных, - она без особого интереса разглядывала вытянутую к потолку свою ладонь.

- Ты слишком часто в последнее время отмалчиваешься или исчезаешь, не предупредив и не сказав и слова.

- Наверное потому что я могу себе это позволить? – с иронией спросила Нимата, перевернувшись на живот и подложив руки под голову.

- У меня есть вопросы.

- Это же чудесно!

- Я желаю получить на них ответы.

- Желай. Я-то тут причём?

Она откровенно издевалась над ним.

- Смею напомнить, что у нас непреложный взаимный обет.

- Фи, какой ты скучный, - надув губы, девушка перевернулась и медленно спала на кровать, усевшись к нему спиной.

- В твоем случае подобные кривляния выглядят максимально неестественно.

- Странно. Я наблюдала за придворной дамой и…

- Ты опять уходишь от вопроса. Отвечай, что ты сделала со мной на этот раз?

Голова по-птичьи склонена набок и через плечо на него пристально смотрят чёрные глаза без белков. Может быть она его презирала, может ненавидела – эмоции на её лице жили отдельной жизнью, а голос слишком однотонный и невыразительный.

- Извлекла частички мёртвого и отжившего, чтобы нынешнему тебе не было так больно, - словно маленькому она терпеливо объясняла то, что для неё, по-видимому, было чем-то банальным и очевидным. - Ты всё ещё не можешь принять себя настоящего и скорбишь об утраченном. Смирись и позволь новому себе окрепнуть и расцвести с невиданной доселе силой…

Взгляд звёздной вечности вонзался в него и проходил насквозь, отдаваясь холодком на затылке – она что-то искала в его голове. Он отвёл глаза, недовольно усмехнувшись.

- Не хочешь говорить сейчас, спрошу потом. А сейчас… Господин верховный советник всегда появляется вовремя, а, значит, мне пора. Приятно оставаться.

Рубаха и короткий дворцовый камзол – не совсем по этикету, но вполне позволительно. Щелчок пальцами – пушинка вспыхнула и утонула в сумраке, утянув за собой и пламя свечи. Закрылась дверь и комната осталась пуста.

========== Перешёптывание у стен ==========

Говорят, во дворце видят незнакомку – всегда в длинном плаще и лишь длинные неубранные чёрные кудри иногда виднеются из-под капюшона, извечно наброшенного на голову. Некоторые берутся утверждать, что видели её лицо, но слова их лишь сходятся в том, что она молода и кожей бела, как снег. А есть и те, кто с пеной у рта будут отстаивать что именно её видели с господином верховным советником за непристойными делами в королевских купальнях и именно она наведывается ему в коморку в библиотеке вечерами и не только. Были и те, кто пытались выследить и даже поймать, но всё тщетно: стоило незнакомке свернуть и лишь на секунду пропасть из поля зрения, как она будто бы сквозь землю провалилась. И было достаточно и тех, кто верит, что это неприкаянный дух бродит по замку и строит свои вполне безобидные козни.