Тишина была ему ответом. Он крикнул ещё — на этот раз откуда-то из-за дровника высунулась перепуганная девушка, прижимающая к себе кадку, будто щит. Длинная чёрная растрёпанная коса, необычный вырез платья — всё это заставляло его нервничать.

- Вэм а ду? Ва вил ду ха? - робко пролепетала она по-детски писклявым голосом, пряча глаза.

Так, а вот это интересно. Одно из северных наречий. Благо он мог более-менее свободно изъяснятся на нём. Значит, его опасения были не напрасны и его закинуло куда-то на северо-запад. Заслышав знакомую речь, девушка немного расслабилась и с любопытством смотрела на незнакомца.

- Ты странно выглядишь. И зачем тебе маска? Ты один из сынов Фафнира?

- Маска? Когда я сегодня проснулся она уже была на мне, - и подумав, что в этой глуши скрываться ему не от кого, он стянул маску и спрятал в карман шальваров. - Так лучше?

Девушка неожиданно смутилась и пробормотала что-то невразумительное, что дословно звучало как «вторник слился с морем», но скорее всего это была какая-то незнакомая Титру идиома.

- Не могла бы ты мне подсказать дорогу на ближайший торговый город?

А девушка всё молчала, задумчиво перебирая кисточку косы, потом встрепенувшись, будто вспомнив о чём-то важном, метнулась в дом и радостная выбежала обратно с грубой деревянной фигуркой взлетающей птицы.

- Благослови Ворона и Ворон благословит тебя! - и крепко сжимая обеими руками она протянула замасленную чурку.

- Эмм… А зачем?

- Мудрый Ворон ведает с небес всё, что есть на земле. Он поможет в пути.

- Хм. А что надо сделать? - он плохо был знаком с обрядами этого народа.

Девчушка смотрела насупившись, явно думая, что её разыгрывают, говоря, что не знает на столько простых вещей.

- Вот, смотри. Складываешь пальцы так, прикладываешь к груди, потом не отрывая ведёшь по левой руке… - она рассказывала сосредоточенно, будто ребёнку, поглядывая, проверяя всё время понятно ли. - …и ей же касаешься Мудрого Ворона, затем склоняешь голову и говоришь: «Да благословлён будет дом этот как гнездо Мудрого». Понятно?

Титр кивнул и повторил, но стоило сказать слова, как фигурка на мгновение вспыхнула синим и сразу же погасла, оставив на спине птицы россыпь точек на подобии герба, что скрыт под наручем. Такого расклада он не ожидал. Девушка тем более — отпрянула, заметалась, не зная что делать, прижимая к груди деревянную статуэтку.

- Стой, успокойся, - он поймал её за плечо, заставляя поднять на него полные ужаса и трепета тёмные глаза. - Всё хорошо. Дыши глубже. Ну же.

- Кто ты? - ещё раз, но уже испуганно спросила девушка.

- Я уже тебе говорил. Я просто странник. Я заблудился и ищу путь домой.

- Базилигкс проводник сынов Ворона, Нимальга укажет путь заплутавшему в зеркале мира.

- Откуда ты всё это знаешь?

Девушка вырвалась, влетела в дом и вернулась, на ходу заматывая в платок какую-то снедь, сунула ничего непонимающему Титру и, упираясь ему в спину, повела его от двора, перевела через заросшую дорогу на другое поле.

- Я не могу отвечать, но могу указать, где ты найдёшь его. Иди туда, - она возбуждённо махнула в сторону. - Там, вдали, есть старый раскидистый дуб, а за ним Воринен пруд.

- Мне не нужен пруд. Мне нужна дорога в город, - Титра начинало раздражать всё это представление.

- Иди, сын Ворона, к пруду и ты придёшь туда, куда укажет твоё сердце.

Рубашка на спине задралась, он вздрогнул — что-то горячее и влажное коснулось кожи, затем его сильно толкнули вперёд. Удаляющийся шорох травы — девушка стремительно убегала, не оглядываясь. Пожав плечами и доверившись словам той, кто случайно приоткрыла завесу тайны над сутью его, он снова побрёл в высокой траве. Ленивый ветер превращал степь в неспешно колышущееся море с одиноко стоящими деревьями-маяками.

- Удачи, сын Ворона! - раздался отдалённый крик.

Обернувшись, он уже не видел даже хижин - только цветочные чащи в буйстве красок диком.

В голове роились мысли вперемешку с горькими чувствами. Он корил себя за то, что не был осторожен, и благословил небо, что это была всего лишь крестьянка, с которой он, скорее всего, никогда более не увидится. Он переживал, что не знает какой нынче день и чем на этот раз Нимата прикрыла его внезапное исчезновение и прикрыла ли вообще. И куда вообще запропастилась эта безумная Всевышняя и почему не отзывается на его зовы? Постепенно его мысли поменяли русло и всецело сосредоточились на златовласой девице, которую он, поддавшись внезапному порыву, сковал Печатью Избранной любовницы императора - сначала тревожные и полные сомнений, планов и несбыточных надежд на волю случая, умиротворённые и целительные для его израненной души после… Скорее бы её увидеть.

Роса уже высохла и солнце высоко поднялось над горизонтом, а он всё шёл и шёл. Уже думал, что его отправили по неверному пути, как его взгляд различил впереди огромное дерево. Это был дуб.

Дуб стоял безмятежный в безбрежном цветущем море. И чем ближе Титр подходил, тем больше дуб напоминал собой утёс. Он был огромен. Казалось, что и дюжина человек не смогут его обхватить, а кроной своей он и вовсе подпирал сам небосвод. Страшно было представить сколько веков, если не тысячелетий он здесь стоит. Огромный, неуклюжий, с обломленными суками и выросшими где попало скрюченными растопыренными ветвями, держащими зелёный шатёр, под покровом которого могли укрыться тысячи людей. Сквозь струпья и трещины жесткой коры пробивались сочные молодые листья. Дуб стоял здесь веками и всем видом своим показывал, что простоит столько же, а если не до конца времён, когда небо упадёт на землю.

Он неспешно вошёл в его обширную прохладную тень. Здесь трава и цветы были ниже и, кажется, мягче и чем-то напоминал дорогой ковёр из южных земель. Кора дуба была испещрена глубокими морщинами и грела спину. Цепляясь старой рубахой он сполз вниз и уселся меж вздымающихся переплетённых корней. Из кармана достал снедь, заботливо завёрнутую в грубоватый платок, - ломоть хлеба и кусочек сыра, не густо, но сытно и с душой. Стоило ему отломить кусочек, как сверху зашуршали листья и с тихим «Кра!» перед ним опустился чёрный ворон, задумчиво повернул голову, блеснул масляным чёрным хитрым глазом, подкрался ближе и вопрошающе издал своё «Кра».

- Ну что ж, раздели со мной трапезу, - и улыбнувшись, Титр бросил ему кусочек хлеба.

Ворон подпрыгнул, ухватил белый рыхлую кусочек, ловко проглотил, отскочил назад, но улетать не спешил и всё под разными углами рассматривал сидящего.

- Что, мало? Хочешь ещё?

- Кра!

Титр рассмеялся и отломил ещё — с птицами он ещё не разговаривал. Чёрные перья блеснули металлическим отливом — ворон, разбежавшись, схватил угощение и взмыл вверх, исчезнув в густой листве.

Скоро кончив свой перекус, Титр тоже пошёл дальше - где-то неподалёку должен Воринен пруд.

Покинув временное пристанище, он шагнул на встречу послеполуденному зною, густой траве и надоедливой мошкаре.

А что если нет впереди никакого пруда? Да и что ему с пруда? Хотя она говорила про Нимату и Базилигкса… Всё же не надо было слушать бредни девчушки и идти по дороге в ближайший город. Но раз он уже зашёл так далеко, то почему бы и не попытать счастья и не взглянуть на этот самый пруд.

Внезапно он понял, что ноги с каждым шагом всё глубже увязают в землю, в мокрую землю. Значит, поблизости всё-таки есть водоём, но высокая трава скрадывала любой минимальный изгиб ландшафта.

«Кра!» ворон стремительно падал с неба на него. Титр инстинктивно поднял руку, закрывая глаза. Скрежет - наручень встретился с острыми когтями, треснул словно хрупкая скорлупа и рассыпался с серебристым звоном на мелкие кусочки.

- Ей! Какого…! - его возмущению не было предела.

- Кра-ка! - и острые когти впились в руку.

Титр зашипел от боли и попытался свободной рукой осторожно снять птицу, но ворон угрожающе закричал, расправив крылья, и даже попытался клюнуть. Когти вошли ещё глубже, проступила кровь, и, уже было решившись сбить птицу, руку остановила голубая вспышка. Короткое тихое насмешливое «Кра!» и ноги стали ватными, взгляд затянуло туманом и навалившаяся усталость отозвалась приятным ожогом по коже. Мир плыл перед глазами и лишь стекающие алые капли оставались чёткими, взмывали вверх, дробились на более мелкие, зависали, кружились и складывались в его Королевскую Печать. Иссиня-чёрно сияние ворона стекало в рану и вплеталось в его Печать тонкими лапчатыми листьями. Запахло приближающейся грозой и горькой полынью. Судорожно вдыхаемый воздух приобрёл тошнотворный приторно-сладкий вкус и сводил скулы. Ещё немного и по всему телу разбегутся мурашки и одежда слезет клочьями, выпуская наружу его зверя. Рухнув на колени, он умоляюще смотрел в маслянистые бусины глаз не в силах вымолвить и звука. Очередная вспышка отбросила его на спину, но ворон всё ещё не отпускал его, восседая сверху, и сквозь его чёткий силуэт на фоне глубокого неба проступали черты видений сладких. Утратив волю и сдержанность, он всем естеством тянулся к ним, что сулили нежные прикосновения, бередя и поднимая из самых потаённых уголков самые тёмные и запретные желания, вдыхая в них призрачную жизнь, иссушая силы и заставляя губы трескаться от жажды. Всё, что ранее отметалось во имя предусмотрительности и банальной рассудительности, сейчас представало перед взором слишком манящим и завораживающим, столь желанным и…естественным. Говорят, что история не требует сослагательного наклонения, но мечты… Эти мечты рушили его привычную жизнь, срывая присохший струп с раны на его сердце.