— Чушь собачья, — возразил Фалько. — Мой брат был здесь в прошлом году с друзьями, и с ними ничего не произошло. Не видели они никакого кролика.
— Да говорю ж тебе, — рассердилась Габи, — он появляется только в полнолуние на Хэллоуин.
— Всё равно, — не унимался Фалько. — Не существует никакого Кровавого кролика. Не верю я в это и совершенно не боюсь.
— Да? — хищно улыбнулась Габи.
Софи тронула мальчишек за плечи и громко крикнула. Удо и Фалько подпрыгнули на месте и заорали, что есть мочи, рассмешив девчонок.
— Ага-ага, очень смешно, — обиделся Фалько, пытаясь успокоиться. — А ещё себя взрослой называешь.
— Ой не могу, ну вы и трусихи, — Габи отсмеялась и вытерла выступившие на глазах слёзы. Фалько надулся и демонстративно воротил нос. — Ну всё, хватит здесь топтаться, пора начать нашу проверку.
Габи выдохнула и бодро направилась ко входу в больницу, ребята переглянулись и поплелись за ней следом. И они даже не заметили, что из окна за ними наблюдал человек. Он прищурил голубые глаза, зачесал назад светлые волосы и надел на голову маску белого кролика, пряча под ней зверскую улыбку.
========== День пятый. Колыбельная леса ==========
Ноги по щиколотку утопали в снегу, голые ветки деревьев и еловые «лапы» больно хлестали по лицу и рукам. Натруженные мышцы буквально умоляли хозяина остановиться и передохнуть, дыхание стало рваным и тяжёлым, а морозный воздух с каждым новым вдохом всё сильнее окутывал лёгкие колючей ледяной коркой. Это была очередная вылазка Легиона Разведки, вылазка, которая для большинства из них стала последней, вылазка, которой вообще не должно было быть. Все понимали, что зимнее время года совсем не подходит для зачистки территории, что лошади будут гораздо медленнее в снегу, что привод непременно будет скользить по льду, да и прицелиться в опору, спрятанную под слоем снега довольно сложно даже для опытного разведчика. И всё же верхушка настояла, пригрозила трибуналом и расформированием, и Эрвину просто пришлось сдаться под гнётом бестолковых толстосумов.
Эрен помнил, как звенел холодный воздух, как ослепляюще блестел под лучами яркого солнца снег, как спокойное голубое небо разрезали полоски красного дыма. Сначала Эрен почувствовал дрожание земли под копытами лошади, потом перед глазами мелькнули напуганные лица товарищей, в небо взмыли первые зелёные плащи. В памяти отчётливо сохранился образ Армина, смотрящего прямо в глаза, и его далёкое «Уходи!». Их зажали в тиски на открытой местности, подкрались незаметно, словно белый заяц на снегу. Построение было нарушено моментально, прямо как тогда с женской особью. И так же, как и тогда, Эрен ослушался. Боль пронзила руку, кровь брызнула в рот, яркая вспышка, а дальше только темнота и отдающееся в ушах биение собственного сердца. Эрен очнулся на земле, когда солнце уже преодолело половину своего пути — первый взгляд на пустое поле, первая кровь на руках и первое осознание, что он — единственный выживший среди бесчисленного множества тел. Он тяжело переставлял ноги в красном снегу, осматривая лица погибших и с облегчением вздыхая, когда очередной разведчик оказывался ему не знаком. Эрен звал долго, до хрипоты, но в ответ всегда получал тишину. А потом, когда воздух стал неподвижным и казалось, что смерть полностью выжгла всё живое, Йегер услышал голос: тихий, слабый, молящий. Радость жалящим пламенем охватила всё его продрогшее тело, но стоило только узреть его, окровавленного, бледного, с мутными глазами цвета утреннего тумана, как все чувства разом покинули его, оставляя опустевшее нутро съеживаться от холода. Армин ничего не говорил и смотрел на друга из-под полуприкрытых век, но Эрен слышал и видел всё: как Армин печально усмехается, как с лёгким укором повторяет «Ты должен был уйти», как крепко обнимает его и на выдохе добавляет «Это не твоя вина. Прости». Эрен слышал это, но не мог ответить, потому что горло драло от болезненных извинений, потому что перед глазами плыло от выступивших слёз, потому что Эрена трясло, но не от холода — от презрения к себе и обречённости.
Он должен был сохранять спокойствие, сейчас паника только ещё быстрее загонит их в могилу. Эрен, почти не касаясь, аккуратно стряхнул окровавленный снег с формы Армина, обнажая рваную рану на боку. Он резко вдохнул и зажмурился.
— Ничего, — прошептал Йегер, — всего лишь царапина, сейчас перевяжу.
Эрен оторвал кусок от плаща и туго перевязал кровоточащую рану. Армин громко вскрикнул и выгнулся, крепко сжимая кулаки. Эрен будто сам почувствовал эту боль — острую, раздирающую, сводящую с ума, и подумал, что уж лучше было умереть сразу, чем вот так сгорать в муках. Ему захотелось дать себе огромную затрещину за такие мысли. Как он мог вообще подумать о таком, ведь речь шла об Армине, о лучшем друге, о любимом брате. Эрен боялся даже представить, что будет с ним, если Армина не станет. И вот опять он думал только о себе. Чёртов эгоист. Чужие пальцы легко коснулись его руки, Йегер встрепенулся и взглянул в лицо друга. Даже сейчас на нём не было страха. Может быть, нет, на сто процентов внутри Армин чертовски боялся, но он крепко сдерживал этот страх и не давал вырваться наружу. Было тяжело, практически невозможно, но он справлялся с этим. Он держался только ради Эрена. И, скорее всего, если бы его не было рядом, уже бы сдался.
Эрен взял его ладонь в свою и улыбнулся уголками губ.
— Знаю, Армин, извини, теперь всё в порядке.
Кровь продолжала окрашивать белый в алый.
Здесь оставаться было нельзя, слишком опасно. Эрен быстро обежал местность, осматривая тела на наличие пригодного для использования УПМ и оружия, но смог найти лишь обломок меча; с этим далеко не уйдёшь, толку, как от иголки. Эрен сжал челюсти. Раз так, он отнесёт Армина на себе, сейчас же превратится в титана… Лезвие полоснуло по руке, рассекая кожу и мышцы, боль разрядом прошла по нервным клеткам. Эрен вдохнул и уставился в серое небо. Громкий смех сотряс воздух.
— Чёрт! — крикнул Эрен и вскинул в воздух носком сапога комья снега. — Чёрт!
Злость захлестнула его с головой. Почему именно сейчас?! Именно тогда, когда чужая жизнь зависела от него, он не мог превратиться в проклятого титана. Эрен досчитал до десяти, успокаиваясь, и посмотрел вдаль, где голые кроны деревьев гнулись к земле. Лес казался единственным спасением. Этот чёрный остров надежды в бескрайней белой пустыне. Быть может, там он сможет найти остатки разведкорпуса, хотя бы одного единственного человека, который сможет помочь, в отличие от него. Эрен закрепил клинок на поясе, приподнял Армина и взвалил на спину, упёрся ступнями и неуверенно, словно только что родившийся оленёнок, учившийся ходить, встал на ноги. Тяжесть двух тел мигом навалились на икроножные мышцы и кости, отдаваясь покалывающей болью. Ничего, думал Эрен, стоит сделать первые шаги, и тело привыкнет, главное не останавливаться и не думать о боли.
Лес встретил их завыванием ветра и птичьей трелью. Эрен сглотнул и глубоко вдохнул ртом сладкого морозного воздуха. Внешнее спокойствие природы никак не вязалось с тем хаосом, что заполнял внутренности. Эрен затаился и напряг слух, он отчётливо услышал своё собственное хриплое дыхание, песню кукушки и еле уловимые вдохи Армина.
«Кукушка-кукушка, сколько мне осталось жить?».
Кукушка не ответила. Лес замолк. Эрен усмехнулся, крепче перехватил Армина и двинулся в чащу.
Все чувства были обострены до предела, он не мог позволить себе ошибиться. Ни один звук, ни одно движение не было не замечено Эреном. Здесь опасность могла подстерегать на каждом шагу, Эрен не мог позволить себе оплошать.
Но прошёл час, другой, решительность сменилась обречённостью, красные руки опухли от холода, ноги подкашивались от усталости, а желудок болезненно крутило от голода. Чёрно-белый пейзаж оставался неизменным, чувства смешались в один неразборчивый водоворот, а Эрен облизывал обветренные губы, борясь с желанием остановиться, которое с каждой секундой поглощало его всё сильнее. И он проиграл ему, когда колени на очередном шаге подогнулись и он упал в снег. Эрен усадил Армина возле дерева, растопил в ладонях немного снега и как мог напоил друга талой водой. Армин то терял сознание, погружаясь в толщу чёрного моря, то выныривал на поверхность, жадно хватая ртом воздух, в попытках надышаться. Он не говорил, продолжая смотреть на Эрена сознательным взглядом. Армин понимал, знал, что будет потом, хотел сказать, но не мог. Открывал рот, хрипло стонал и жмурился. А Эрен кивал, слыша каждое невысказанное слово и как болван повторял: «Всё будет хорошо, всё будет хорошо».
