Оставалось третье. Аля вылезла из душа, наскоро вытерлась полотенцем, натянула первые нащупанные в чемодане трусы и открыла приложение «Карты» в планшете.

Синяя пульсирующая точка геолокации показывала ее положение. Движением пальцев по экрану она отдалила карту, перевела взгляд с ровной зелени приморской части Болгарии на запад – там условными коричневыми кляксами темнели горы.

В голове почему-то всплыла фраза: «Будейовицкий анабазис Швейка». В четырнадцать лет, как раз на середине ставших потом любимыми гашековских похождений, ей безумно понравилось это слово – «анабазис». В нем чудился какой-то головокружительный оксюморон: спокойная солидность «базиса» в самом начале, даже до обретения этого спокойствия, похеренная легкомысленным «а на?».

Она, конечно, сразу же полезла смотреть значение в толковом словаре. Оказалось, что изначально «анабазисом» называли военный поход из низменной местности в более возвышенную, например, с берега моря внутрь страны. Словарная формулировка, как выяснилось, крепко засела у нее в голове, и теперь, тринадцать лет спустя, с легкостью выпала с какой-то дальней полочки Алиного мозга прямо в ее распахнутое сердце.

Аля катила свой серый потрепанный чемодан по главной прогулочной улице курортного Созополя. Они с Гошей остановились в простенькой гостинице на береговой линии – прямо напротив пляжа, но следующую ночь надо было провести где-то подальше, в Старом городе. Нельзя было случайно наткнуться на Гошу в каком-нибудь ближайшем к их гостинице ресторане. Она, правда, подозревала, что он не выйдет из комнаты – ни сегодня вечером, ни завтра, схлопнувшись моллюском в горячих, пахнущих морской солью простынях. Но лучше обойтись без рисков – так, на всякий случай. В конце концов, пока что ей удалось уйти дальше, чем во все предыдущие разы.

Она совершенно не представляла, в какую гостиницу податься на ночь. Правда, совсем рядом с их отелем расположился зачарованный сад, к которому прилагались довольно обшарпанные апартаменты. Два дня назад она затащила туда Гошу – не смогла пройти мимо.

Она ходила по дорожкам, аккуратно трогала прохладные соцветия, сделала сорок фотографий на телефон – никогда, никогда беспомощная маленькая линза не передаст этот цвет и этот свет, но надо было хотя бы оставить себе напоминание среди бесконечных фото кофейных чашек и кота, что, да, был такой день, а в конце дня был взрыв лиловых и розовых кустов флоксов на закатном – кровь с молоком – небе.

Заметив их, на веранду дома вышла хозяйка апартаментов – сухая старушка в такой же яркой, как ее цветы, кофте. Она поприветствовала их по-болгарски, Аля ответила сначала на английском, но, увидев, что женщина ее не понимает, перешла на русский.

Пожилая болгарка помнила язык – во времена ее юности русский повсеместно учили в школе, и через пять минут она уже поила Алю и Гошу холодным айряном, усадив их за крошечный садовый столик.

Женщина говорила о цветах, как обычно говорят о мужчинах – раз в несколько лет в ней вспыхивала новая страсть, и она целиком засаживала сад очередным увлечением. До флоксов у нее был долгий роман с пионами – сорта семян назывались совершенно умопомрачительно: «Сара Бернар», «Мисс Америка», «Аншантресс», «Глэдис Тейлор» – все эти Канны и Голливуды, правда, разбавлялись иногда ностальгическими и приятными болгарскому уху «Академиком Цициным» или «Аркадием Гайдаром» прямых российских поставок.

Но в конце концов пришло особо безжалостное лето, и актрисы с академиками полегли, несмотря на выверенную по часам систему полива и ухода. Тогда-то и появились флоксы.

Аля слушала ее вполуха, держа на губах маленькую вежливую улыбку. Она думала о том, как хорошо, наверное, просыпаться здесь рано утром и, сбежав со второго этажа вниз, пить кофе, сидя прямо на кафельных ступеньках у входа, одуревая от запаха еще тяжелых, дрожащих от утренней росы кустов.

Где-то в середине дежурных расспросов о том, откуда, как давно приехали, как вам наше море – неделю назад совсем было зеленое от водорослей, но сейчас поспокойнее, вот увидите, через пару дней будет полный штиль, – диалог этот нехотя поддерживал Гоша, – Аля вдруг очнулась и, передернув плечами, отогнала от себя призрак идеального утра.

Закат почти погас, наступили мягкие морские сумерки – надо было искать, где бы поужинать. Аля взяла у старушки визитку с названием апартаментов и имейлом, выделенным аккуратным наклонным шрифтом. Удивленная продвинутостью пожилой дамы, она не удержалась от комплимента. Болгарка рассмеялась и, вынув из нагрудного кармана ручку, написала на обороте визитки свое имя крупными печатными буквами.

– Добавь меня на фейсбуке, дорогая. Приедете на следующий год ко мне, дам вам хорошую скидку. – Женщина поднялась с места и направилась внутрь, к стойке рецепции. – Подожди, не уходите еще пока, я вам что-то принесу.

Она вернулась с небольшим прозрачным пакетиком и протянула его Але.

– Флоксы мечтательные, – с улыбкой сказала болгарка. – Посади где-нибудь в деревне или на даче – как раз к свадьбе вырастут.

Потом, после того как Аля действительно посадит их в землю, она из любопытства залезет в интернет, и поиск выдаст, что приятную старушку подвел русский язык – флоксы окажутся всего лишь метельчатыми. Аля, впрочем, предпочтет эту правку проигнорировать.

Но пока она катила своей чемодан мимо старушкиного сада – никакой утренний кофе и хорошая скидка не могли заставить ее объяснять разговорчивой хозяйке апартаментов, почему она вдруг решила воспользоваться ее приглашением значительно раньше, чем предполагалось.

На улице совсем стемнело. Хотя Аля уже прошла несколько неплохих гостиниц, ее тянуло дальше, мимо шумного, кишащего туристами променада, плотно по обе стороны застроенного барами с громкой живой музыкой, лотками с уличной едой и механами – маленькими семейными тавернами с традиционными блюдами в глиняных горшках.

До самого нутра Старого города оставалось всего минут пятнадцать, но, пройдя еще немного в постоянном потоке быстро сменяющих друг друга запахов готовящейся еды, она вдруг поняла, что должна съесть что-нибудь прямо сейчас. Чемодан вдруг стал невозможно тяжелым, музыка, доносящаяся, кажется, сразу со всех сторон, застучала в висках и грозила вылиться в головную боль.

Аля знала, когда наступал критический момент – высшая точка голода, организм, независимо от ситуации, задраивал какие-то свои внутренние люки, блокировал сенсоры и опускал ее на ближайшую доступную поверхность сидеть и ждать – либо заказанной еды, либо приступа детской беспомощной истерики с неостановимыми слезами и разрывающим чувством жалости к себе – тут выбор был за ней.

Она ускорила шаг – садиться есть рядом с караоке-отдыхающими не хотелось – и вышла на небольшую аллею, ведущую в сторону пляжа. Мощеная дорожка вывела ее на нависающий прямо над морем пятачок, который делили между собой два ресторана. Их летние веранды плавно перетекали одна в другую, так что различить, в каком из них ты находишься, можно было только по цвету скатертей и общей сервировке столов.

Несмотря на близкое соседство, к вопросу декора заведения подходили по-разному – ближний к Але ресторан явно стремился перещеголять своего более расслабленного соседа – каждый стол белел свежей скатертью, матовые серебристые кольца держали тканевые салфетки, стулья прятались под мягкими чехлами.

Понимая, что надо бы начинать экономить, Аля потащила чемодан к дальним столикам второго ресторана и плюхнулась на жесткую скамейку, положив локти на лакированные деревянные доски не самого чистого стола. Подошедшая тут же официантка положила перед ней меню, и Аля начала листать ламинированные страницы. У нее не получалось сосредоточиться на выборе еды – она пробегала глазами названия блюд по нескольку раз, но мысли отказывались цепляться за прочитанное.

Аля подняла голову от меню. В соседнем ресторане на столах зажигали свечи. Компания французов, оживленно что-то обсуждая, щелкала мидии из стоящих перед ними ведерок. Она повернула голову направо – официантка, стоя в дверях ресторана, смотрела в ее сторону. Аля виновато улыбнулась и сделала вид, что продолжает изучать меню. Ей безумно хотелось пересесть за белый столик соседнего ресторана, но было неловко уходить прямо из-под носа официантки. Аля пролистнула еще две страницы, вздохнула, перевела взгляд на море. Почти полная луна разливалась по волнам, отражаясь в маленьких переменчивых водных пиках, превращая море в живое, светящееся, находящееся в непрерывном движении тело.