– Да как так-то! Кто тут, блядь теперь пыхтеть будет, приём!

– Твоих сколько? Приём!

– Отделение! Рассчитаться, о потерях доложить!

– Левый, твоих сколько? Приём!

– Половина двухсотые, пятнадцать трёхсотые, трое сильно. В строю я и ещё четверо, приём!

Я приподнял голову, чтобы осмотреть позиции своего отделения. Картина была ужасная. За счёт того, что я сменил позицию, я остался жив. Весь основной укреплённый район был одной сплошной воронкой. Останки тел и снаряжение было разбросано в хаотичном порядке. Корд хорошая штука, но он так сильно грохочет, что ни черта не слышно. Судя по картине, наши позиции закидали тяжёлыми минами. Теперь я один в поле воин. Но самое страшное, что в лесу снова движение.

– Левый, вытаскивай трёхсотых, кого можно, отходи, приём!

– Правый, твоих сколько? Приём!

– Отделению пиздец, я один, Приём!

– Какого хуя, приём!

– Сука, отводи людей, я тут херачить буду, отвлеку, приём!

– Охуел? Нас и так мало, Приём!

– У меня нога отлетела, мне самому пиздец, отходи, пока я не сдох, Приём!

– Понял тебя, брат, рад был служить с тобой, Приём!

– И ты тоже ничего, докричись до арты, квадрат правее и мой, Приём!

– Понял тебя. Кому чего передать? Приём!

– Вали уже! Нет у меня никого, Приём!

– Принял.

А что я мог сказать ещё? Там пятеро живы, может кого из раненых вытащат, а я? Всё отделение в труху, как я их жёнам и матерям в глаза смотреть буду? А тут от меня хоть какая-то польза. Я сгрёб все ленты, все три по пятьдесят в каждой, ещё половина в аппарате. Значит минут десять продержусь, успеют отойти.

Я держался. Бил чуть ли не одиночными. Выцеливал каждую цель. Потом перетаскивал своего дружбана на новое место и снова бил. У меня ещё оставалась одна лента, а сколько прошло времени я не знаю. В какой-то момент меня что-то обожгло ниже колена. Наверное, в другой раз я бы расстроился, увидев, что произошло с моей ногой, но сейчас, пока адреналин шкалил, я вколол себе ампулу военного обезболивающего, попросту морфин, перевязал автоматным ремнём ногу, и стараясь не сильно задевать открытой костью землю, продолжил бить гадов. Уходить мне теперь точно некуда. Когда ленты почти не осталось, меня сильно толкнуло пониже лопатки, тело буквально прожгла такая БОЛЬ, какой я никогда в жизни не ощущал. Посмотреть назад я не мог, но по брызгающей крови, и онемевшему враз обрубку я понял, теперь мне осталось только помолиться, если успею.

Я молился, перевернувшись на спину, и глядя в облака, молился о том, чтобы ребята успели дойти к своим, чтобы эта чёртова война остановилась, наконец, я молился о том, чтобы парни и девушки в двадцать лет, ходили на свиданья и женились, наслаждались жизнью, а не нюхали собственное дерьмо, вытекающее вместе с кровью. Жизнь уходила, но уйти просто так я не хотел, поэтому я взял пару Ф-1, выдернул у них чеки, потом навалился на рычаги грудью, и освободил скобы. Теперь я готов умереть, а когда эти ублюдки захотят посмотреть, кто же это перемолол такую кучу их белых задниц, то у меня будет для них сюрприз. А теперь я иду к тебе, отец! Встречай!

А почему последняя мысль о том, что у девчонки в трусах было тепло и влажно?…

Сознание приходило медленно. Как-то тягуче, противно, как будто это какой-то жидкий кисель, больше похожий на смолу, которая липнет ко всему, чего только может прикоснуться. Свет чуть пробивался через полуприкрытые веки. Ощущения приходят как-то медленно, постепенно разгоняясь. Неужели выжил? А почему тогда ничего не болит? Золотистое мерцание постепенно развеивалось, и я оказался лицом перед странной аркой, состоящей из двух скульптур. Не пойму, они танцуют? Здоровенный мужик стоит, подняв руку и она соприкасается с лапой огромного медведя, и таким образом образуют арку. Это уже какой-то бред. Я скорее всего остаточная рефлексия мозга. Сейчас я умру, и всё это пропадёт.

Однако ничего не проходило. Я продолжал стоять, и мир вокруг меня наконец приобрёл реальные краски. Я увидел перед собой лестницу. Как оказалось, я стою на постаменте и сзади меня уже появляется следующий человек. Мне не осталось ни чего другого, как спуститься по лестнице, и оказаться в строю голых людей, которые по очереди встают на колени и приносят клятву верности новому господину. Для меня это оказалось немного странно, ведь у меня не то, что нового, у меня и старого не было. Радовало то, что ноги две, спина целая и тазовые кости на месте, что странно, ведь разворочало меня знатно. Потом мне дали чистую одежду, ни чего особенного – просто мокасины, белая туника, навроде римской, широкий пояс и большая торба на перекидном ремне.

Я стоял среди десятков точно таких же потерянных людей, и не понимал, что происходит. Никто и ни чего толком не объяснял, имён не спрашивали, а мне и не нужно было это особо. Потом солдат, а это было видно, так ка он был одет в КИРАСУ и имел КОПЬЁ, велел нам идти за ним. Пока я не до конца понял, что произошло, предпочёл слушаться, чего мне говорят. Надо – значит надо. Мы отошли немного в сторону, и человек в латах начал рассказывать нам о том, что мы все прошли через возрождение души и теперь находимся на славной планете Дейдара и от нас требуется жить, работать и всячески содействовать новому господину. Мы стояли лицом к каменным изваяниям и всё происходящее было хорошо видно.

Миловидного вида дамочка поочерёдно открывала какие-то здоровые ящики и вынимала оттуда продолговатые предметы и переносила на постамент, затем предмет исчезал, а на его месте появлялось мерцающее облачко, из которого появлялся очередной человек. Выглядело всё это несколько странно, и я бы даже сказал – страшно. У меня в ушах до сих пор шумел бой, свист пуль, визг осколков и шипение мин. Я до сих пор чувствовал запах пороховой гари и единственное, что делало мою жизнь немного не комфортной – это отсутствие близкого друга – верного Корда. Понять происходящее я не мог в принципе, я чувствовал, как по щекам сами собой потекли слёзы, и какая-то ледяная тоска сжала моё сердце так крепко, что мне показалось, что вот сейчас я по-настоящему умру, и весь этот непонятных ужас закончится.

А между тем на небе светило яркое солнышко, нас окружали красивые сады, было слышно пение птиц, очень приятно пахло цветами. Немного справа от нас стоял большой дом, по виду три этажа, точнее два этажа и маленькая башенка-флигель. Но вот высота этажей была никак не меньше четырёх метров. Здание было сплошь разрисовано разными картинками, и отделано полосками и вкраплениями металла разных цветов. Ничего не скажешь – красиво. Всё вокруг было изготовлено из розового мрамора, но на ощупь камень ощущался как тёплая кость, или что-то вроде этого. В какой-то момент к нам подошёл ещё один такой-же отряд неудачников и нас начали расспрашивать – кто такой, чего умеем, и соответственно – распределять по разным местам.

– Расскажи о себе, – ко мне обратился крепкого вида мужик в заветренной кожаной одежде, – кто таков, чем можешь заниматься?

– Васька Котов, – без запинки выпалил я заранее придуманное имя, – пехотинец.

– Воин? – достаточно строго спросил у меня мужик, – какие есть навыки?

– Никаких, не знаю, как обратиться, – я нарочно прикидывался простаком, потому что сначала хотел понять, где я нахожусь, – срочная служба.

– А до срочной службы чем занимался? – мужик никак не хотел отставать, – Какие есть навыки?

– Рыбачил, охотился, по девкам бегал, – в принципе ответы подбирались не сложные, да и не проверял никто их, – иногда от девок.

– Мастер Петер, – мужик обратился к кому-то на дальнем конце строя, – тут у нас рыбак! Возьмёшь к себе в артель?

Дальше мне пришлось ждать, пока человек на другом конце строя наговорится и подойдёт ко мне. В принципе ничем не примечательных дядька, то, что здоровый – так я поздоровее буду, светловолосый, квадратный скулы, скандинав, похоже. Имя тоже – Петер. В любом случае ни чего мне особо не остаётся, кроме как ждать развития событий.