– Никогда таких мудаков не понимала, – зевнула Наталья.

– Не перебивай, – попросил Лёня, – так вот, он переживал – как все пройдет, сможет ли донести свои идеи, хватит ли на все времени. Но больше его заботили две вещи. Первая – это сынок ректора. Редкое тот был дерьмо, завистливое. И как положено, по самые гланды «остепененное», да еще и председательствовал в том самом Совете. А вторая, – Леонид допил, снова наполнил свой стакан, – вторая, не поверишь, какая-то деваха, давеча на экзамен к нему попавшая.

Леонид, увидев, что Наталья практически допила свой коктейль, подошел и наполнил ей бокал.

– Мерси, – Наталья вскинула бровь и улыбнулась.

– Да велкам. И вот представь… Он мне все это рассказывает, глаза выпучил, слюной плюется. А было вот что. Экзамен шел своим чередом. За полтора часа он отмучил практически всех пришедших. На закуску остались два закоренелых двоечника, да буйно раскрашенная девица.

– Какая? – захохотала Наталья.

– В боевой раскраске, – пояснил Леонид. – Ну, что мне тебе объяснять? Это когда некоторые из вас так стараются, что наложенная косметика живет своей, отдельной от лица, жизнью. Ну вот. Двоечники его не удивили, продемонстрировав монотонное зачитывание с помятых бумажек, да тупые взгляды с тягостным молчанием в ответ на заданные вопросы. К таким он относился просто – нет человека, нет проблемы. Поставил каждому по тройке, да послал подальше.

– И знаешь, – Леонид припал к стакану, – я его понимаю, пытаясь что-то кому-то доказывать, ставить таким двойки, потом снова и снова приходить на их бесконечные пересдачи. Да и на каждом факультете, в преподавательской среде, обязательно найдется пара принципиальных, которые душу отведут, приглашая на многочисленные отработки и собирая очередь из пустоголовых студентов под дверьми аудиторий.

– Короче, двоечники, радостно прижимая к груди заветные зачетки, выскочили из аудитории. А девчонка, что-то интенсивно нажевывая, подходит к столу. И дальше я тебе в лицах. Он мне рассказывает:

– Представляешь? Короткая кожаная юбка, майка, даже не майка, а какое-то возмутительное тотальное декольте. Я ей говорю: «Присаживайтесь, давайте вашу зачетку». «А я ее забыла», – отвечает она мне, да еще жевать не прекращает, улыбается до ушей и добавляет: – «Можно потом принесу»? Ну, я ее пожурил, говорю «Что же вы так? Вы бы еще голову свою забыли», предлагаю сесть и начинать отвечать. А она! Вот улыбается, жует и мне: – «А можно другой билет»? Мне-то все уже понятно, я ей прямым текстом, мол, смысл разве есть в этом? И тут главное шоу, – Леонид поставил стакан на стойку, – девочка нашему таланту предлагает договориться как-то по-другому и при этом пытается ножкой погладить его под столом. Тот, испытав шок, подпрыгивает, начинает бегать по аудитории и орать, аки скаженный, про то, что как та смела и все такое. Девица, молодец, конечно, не сдается и так спокойненько ему в темечко, что, мол, не согласен по-хорошему, я иду в деканат и говорю, что ты меня на экзамене домогался!

– А молодец девчонка! – Наталья от удовольствия даже всплеснула руками.

– А то! – Леонид криво улыбнулся, – а вот так он мне это все в лицах пересказывает, самого трясет, руками машет. Да уж, такая мелочь, а видишь, человека из равновесия вывела. Я смотрю, бледнеть он стал, да и губы уже синие. Пришлось мужика на улицу вывести. Как мог его успокоил, предложил подышать свежим воздухом, да позабыть все как дурной сон.

Лёня снова взял стакан и продолжил.

– И вот неделя прошла или две. Встретил я декана факультета, где этот ученый преподавал. Постояли, ни о чем поговорили, так, о погоде, о ЦСКА с Локомотивом. И я тут вспомнил про нашего героя. Спрашиваю у декана, как там, можно человека со степенью поздравлять? Кандидатскую когда обмывать приходить? А декан мне говорит: «А вы не знаете? В больнице он, сердце подвело».

– Тьфу, черт, – Наталья погрустнела, – говорил про любовь, а тут фигня какая-то.

– Погоди, – успокоил Лёня, – я, конечно, узнал в какой он больнице. Фруктов там, сока взял, да пошел проведать. Он мне очень обрадовался. Сам худющий такой лежит, но глаза радостью сверкают. А рядом в халате девчушка, как тень, то принесет, то одеяло поправит. Я его и спрашиваю: – «Дочка ваша»? А он как-то засмущался, скороговоркой выпалил: – «Нет, нет. Познакомьтесь, это Настя». И вот представь, это оказалась та самая девушка, что на экзамене к нему приставала. Он в тот день, как я ушел, в здание вернулся, а там она по ступеням спускается. Как он ее только увидел, тут же сердечный приступ с ним и приключился. Так эта девчонка и «Скорую» вызвала, да с того дня в больнице и дневала, и ночевала.

– Трындец, – выдохнула Наталья, – че, реально?

– Реально, реально! Ко всему, недавно слухи до меня дошли, поженились они. Правда диссертацию он свою так и не защитил, зато теперь у него две дочки растут. Во. Как тебе история? – довольный спросил Лёня.

– Да дура она, – отмахнулась Наталья, – я бы через такого старпера перешагнула и дальше пошла. Нахрен жизнь-то свою портить. А так, ты молодец, романтично у тебя вышло. Жаль, наливать забываешь.

– Мам, – в дверях стояла недовольная Яна, – я есть хочу, когда ужин будет?

– Взяла бы, да сама приготовила, – огрызнулась Наталья, – не маленькая вроде.

– Тьфу, – Яна фыркнула, прошла к шкафам, достала пакет чипсов и, шаркая тапками, вышла из кухни.

– Вымахала, вообще неуправляемая стала, вся в своего папашку, – криво усмехнулась Наталья, – ты, небось, тоже голодный?

– Да не, я уже кушаю, – Леонид показал жестом на ополовиненный стакан.

– Ну-ну, сейчас так «укушаешься», и что мне с тобой потом делать?

– Понял, – Леонид осушил стакан, – Я тогда пошел, и что насчет завтра решаем, мне приходить?

– С утра можешь? – часов в одиннадцать, – задумчиво проговорила Наталья.

– Хорошо! Завтра. В одиннадцать.

Леонид быстро оделся и, захлопнув дверь, вышел. Никто его не проводил. «Странная семейка», – подумал он, заходя в лифт. Ветер на улице сдувал с ног. Обогнув дом, он спросил у идущих навстречу, как пройти к метро. Через полчаса борьбы с ветром уже стоял в покачивающемся на стыках вагоне. Закрыл глаза, почему-то вспомнил когда-то написанное им стихотворенье:

Долгая дорога. Перестук колес.

Ночью старый поезд прочь меня увез

От тоски, от страсти, даже от тебя

Ветер в щели воет, о любви скорбя

Сотню раз так было, но давным-давно…

Наши расставанья как в плохом кино:

Вот ты снова плачешь, вот опять кричишь,

Вот, надувши щеки, о своем молчишь.

На большой дороге сыгранных страстей

Старый я гуляка, тертый лицедей.

Ты всего лишь веха, межа на пути

Для меня же главное – продолжать идти.

В вагон зашла шумная компания. Девушки звонко смеялись, парни наперебой что-то рассказывали, вызывая очередные взрывы хохота. От них в вагоне кто-то отворачивался, кто-то начинал беспричинно улыбаться. Эдакий островок эмоций среди моря безразличия. Прошло больше получаса, когда состав после Коломенской выскочил на улицу из темного туннеля. Слева мельтешил автомобилями вечно стоящий Андроповский проспект, состав выехал на мост, Москва-река, казалось, не движется, уставшая от окружающей суеты. Это короткое мгновение на поверхности обрывало монотонный шум, как будто включало во всех окнах вагона телетрансляцию. И снова темнота вокруг, и снова привычный монотонный грохот. Выйдя из метро, Леонид подошел к знакомому павильону. Иры не было, вместо нее трудился не знакомый Лене парень. Леонид достал телефон, нашел в списке «Лучница», очередной раз подумал, что надо изменить имя контакта, позвонил.

– Але, – через какое-то время раздался в трубке хриплый голос.

– Ира?

– Да. Это кто?

– Это Лёня! Что с тобой? Ты заболела?

– Мммм… Думала не позвонишь. Да блин, проснулась с температурой… Валяюсь, все кости ломит, слабость, все время плакать хочется.