Не хочу тебя грузить своими проблемами. Да ты, наверное, теперь и общаться со мной не захочешь. Но все правильно. Я пойму. Ты выздоравливай, пожалуйста, и больше темными закоулками не ходи, ладно?

Когда буду в Москве, можно я тебе позвоню? Не захочешь не отвечай.

Пока, целую в носик.

Машкин.

Когда восстанавливал паспорт, случайно встретился со своим давним знакомым, который занимался ломом цветных и черных металлов. Тот, выслушав историю Леонида, от души поржал над его ситуацией.

– Веришь, – сказал он, – терпеть не могу Москву и всех москалей. Там поголовно все гандоны, повернутые на бабках. Че ты туда поперся? Тебе дома работы мало? Или что?

Леонид нехотя пытался объяснить, что на самом деле «дома» он никак не мог найти нормальную работу, а каждый раз упираться в самодурство мелких «князьков» ему просто надоело.

– Да ты реально гонишь! – не унимался его товарищ, – захочешь, подвязывайся! Надумаешь – звони, тема широкая, найдется и тебе местечко!

Во всей кутерьме, которая встретила Леонида в столице, он поначалу и не вспоминал о состоявшемся разговоре. Механически пытался решить возникшие сложности по уже ранее опробованной схеме. В это утро, так и не заснув, ушел на кухню делать себе чай. Пока нагревался чайник, он решил подсчитать остатки наличности. Принес на кухню куртку и вывалил содержимое ее карманов на стол. Среди помятых купюр на столе оказалась сложенная вчетверо бумажка с лаконичной надписью «Давид» и номером телефона. «Это знааак», – с ухмылкой подумал Леонид.

Обычно начало любого важного дела всегда откладывал на понедельник. В этот раз он решил заняться собой прямо здесь и сейчас, не взирая на то, что было полшестого вечера пятницы. Решимость скорее вернуться в форму сначала впихнула его в кроссовки со спортивным костюмом, а потом пинком выгнала на улицу. Стараясь не обращать внимания на уже, ставшее привычным, головокружение, Леонид свернул в темную арку и перешел на бег. Бежать было тяжело, мало того, что он сразу начал задыхаться от слабости, так еще каждый вдох, каждый шаг отдавался резкой болью в груди. Леонид скрипнул зубами, выматерился и продолжил бег. Метров через двести он остановился. Нагнувшись и упершись руками в колени постоял, тяжело дыша. Во дворе рядом находившейся школы было несколько турников, брусьев и кривая, испачканная грязью шведская стенка. Лёня подошел к турнику, постоял, подпрыгнул и схватился за перекладину. Резкая боль стеганула грудь, заставив пальцы разжаться. Он вскрикнул, обложил матом свои ребра, всю их ближнюю и дальнюю родню.

– Ладно, – сказал он вслух, – понял, не дурак.

Сообразив, что резкие нагрузки ему не по силам, занялся разогревающими упражнениями. Помахав минут пятнадцать руками, кривясь, покрутив корпусом и поприседав, он довольный собой отправился домой. Дома забрался в душ. Ванна была совмещена с санузлом, стены выложены плиткой грязно-шоколадного цвета. Первое время он пытался отмыть стены разные средствами, все надеясь, что это не родной цвет, а вековая грязь. Но, увы, все усилия были бесполезны. Лёня любил сначала нагреться под обжигающими каплями, постепенно добавляя и добавляя горячую воду так, чтобы вся ванна погрузилась в жаркий туман, а потом в какой-то момент, резко выключить горячую и насладиться, как организм взрывом выпрыгивает из неги, как в секунду прочищаются мозги, а все мышцы приходят в тонус. И при этом главное не сдерживать звериный рык, что рвется наружу. Вдоволь нарычавшись под ледяной водой, Леонид вышел из душа, все тело горело, даже боль куда-то спряталась и не напоминала о себе.

Он зашел на кухню, взял со стола бумажку и набрал номер.

– Да! – спустя десяток гудков раздался в трубке раздраженный голос.

– Давид? Привет!

– Кто это?

– Это Леонид, Лёня, Лёнс, помнишь, недавно встретились? – смутился Леонид.

– Аааа, Лёня, здарова! Подкатывай! Я ща у Розы, как раз осетрину жарят!

– Да спасибо, Давид, но я, мля, в Москве, насчет «подкатывай» быстро не выйдет, – разочаровано ответил Леонид.

– Ммм, – жуя промычал Давид, – че звонишь, братуха? Помощь какая нужна?

– Да помнишь, ты говорил, что варианты поработать вместе есть? – Лёня ненадолго замялся, – а то, веришь, пока я ездил паспорт восстанавливать, меня эти уроды уволили.

– О! А я тебе говорил! Гандоны они все! Ган-до-ны! – по слогам повторил Давид, – слушай, родной, гамно вопрос, все обсудим, ну давай не сейчас, а? Я тут с кентами водочки попью, завтра с утра чуть поболею, а ты меня к обеду набери, да и потрем на эту тему, лады?

– Конечно, – торопливо проговорил Лёня, – давай, попей и за меня подними, если не в падлу!

– Легко! Давай! Пока! – Давид повесил трубку.

Достал из холодильника пару помидоров и огурцов, сметану. Почистил и нарезал половинчатыми кольцами лук, дольками помидоры, кружочками огурцы. Все это обильно засыпал солью и залил сметаной. Поставил салат немного настояться. Порезал небольшую булочку «Бородинского». Взял табурет, отнес его в комнату, поставил перед кроватью. Выставил на него приготовленное, сел, включил телевизор и DVD-плеер. На днях он купил диск с первым сезоном сериала The Lost, и, уже, практически на одном дыхании, просмотрел пять серий подряд. И теперь разрывался между желанием перенестись в причудливый мир «Линейки» и продолжить небывалое приключение по ТВ. Решил так – пока ем, посмотрю серию, другую, а потом погамаю.

«Остаться в живых» был необычным ТВ-произведением, ничего подобного Леонид до него не видел. Сюжет захватывающий, набор классных актеров, потрясающие размахом съемки. Восхищала возможность наблюдать за людьми, уцелевшими в авиакатастрофе и попавшими на остров, который только сначала казался необитаемым. Быть свидетелем борьбы характеров, силы и слабости души, а еще мистических, практически сказочных событий на каждом шагу. Сериал забирал на себя все внимание, заставлял мозг лихорадочно соображать, чтобы давать пояснения происходящему и выдавать гипотезы. Стоило серии закончится, как пальцы сами жали на кнопку переключения на воспроизведение следующей. Высшее удовольствие для настоящего мужчины – вкусная еда и захватывающее кино.

Ближе к полуночи с работы приехал Алексей. Он молча переоделся, погремел кастрюлями на кухне. Поужинав, пришел и сел рядом с Леонидом.

– Что смотришь? – бесцветным голосом спросил он.

– «Лост», ну, «Остаться в живых», вещь! Видел? – взбудоражено ответил Леонид.

– Неа, у меня сегодня был шанс не остаться в живых, с ног падаю.

– Что случилось? – Лёня нажал на паузу.

– Да ты смотри, смотри, я спать… – помолчав, Алексей добавил, – сегодня бухгалтерии новую программу ставили, это какой-то караул, на некоторых компах не идет, бухгалтера вопят, интерфейс не понимают, начальство орет, все бегают, чего-то требуют и так целый день. За небольшим нас сегодня раз двадцать не расстреляли и еще примерно столько же чуть не повесили.

Алексей ушел к своей кровати и безвольным трупом рухнул на нее.

– Тебе телик не мешает? – поинтересовался Леонид.

– Мне уже ничего не мешает, – нечленораздельно промычал Алексей и засопел.

Леонид выдержал еще две серии, глаза начали слипаться, его клонило в сон. Наконец он сдался.

Разбудил Алексей, уронив крышку от чайника на пол. Телевизор работал, на экране мерцало меню выбора серии. Леонид выключил технику, пришел на кухню.

– Разбудил? Извини, – виновато проговорил Алексей.

– Да не парься, сколько там натикало? – зевнул Леонид.

– Уже пять минут седьмого, чуть проспал, – Алексей потряс головой, пытаясь скинуть сонное состояние, – сейчас кофе попью и побежал.

– Давай, я отолью и дальше спать, и это, родители сегодня обещали бабки прислать, так что все нормально, я в доле, не переживай.

– Слава богу, – натянуто улыбнулся Алексей.

Алексей скоро собрался и ушел, Лёня посидел на кровати, размышляя, стоит ли посмотреть всего одну серию. Потом плюхнулся на подушку и уснул. Проснулся около двенадцати. Сделал себе чашку кофе и стоя на кухне, не спеша потягивал его, глядя в окно на прохожих. Кофе не бодрил, больше согревал, позволял организму постепенно включиться в привычное функционирование. Два азиата в светоотражающих оранжевых жилетах активно мели пешеходную дорожку, а третий со скучным видом носил с собой громадный черный пакет, в который собирал мусор. Эта непрекращающаяся борьба за чистоту на московских улицах восхищала Леонида с первых дней жизни в Москве.