Как не старался, пасьянсы не сходились. Однако появился азарт и время полетело незаметно. И вот я сижу, кладу карту на карту, тишина гробовая. Какой ей быть-то еще. И тут из комнаты доносится скрип и вздох.

– Че, страшно? Вот и я чуть не обделался, а на столе старинные часы в могучем деревянном корпусе. Гляжу – пять минут первого. Ха! А сколько же еще? Ну, не на того напали, я же под водкой, меня пушкой не возьмешь. Захожу в комнату. Бабка как лежала, так и лежит. Свечка почти догорела. Свечку поменял, смотрю, а бабка вроде как ухмыляется. Я ее для верности пихнул, потом руку на грудь положил, не дышит.

– Ухмыляйся, ухмыляйся, уже доухмылялась! – бодро я кинул бабке и пошел обратно на кухню. Поставил накипятить чайник и снова сел за пасьянс. Тут-то все и началось. Слышу, диван скрип да скрип, скрип да скрип. Я пошел в комнату, включил свет. Стою, смотрю на бабку, тишина, диван не скрипит. Выключаю свет, возвращаюсь на кухню – опять скрип да скрип. Я так раз двадцать бегал. Забегаю, стою, не скрипит, только на кухню приду – опять начинает. И вот не знаю, то ли крыша у меня уже поехала, то ли ночь в самом разгаре, но стало мне казаться, что с каждым разом у бабули ухмылка все шире и шире. Ну, меня злость взяла, начал я бабку вертеть, то на один бок поверну, то на другой. А ей хоть бы хны. Стоит мне уйти из комнаты, диван начинает скрипеть, возвращаюсь – перестает. В общем, достала она меня. Настолько достала, что стянул я ее на пол. И еще злость распирает, стою над ней, ору про то, что если она не совсем сдохла, так я мигом помогу!

Гордый от своей крутизны, вернулся на кухню. Сижу, жду. Тишина. Кайф! Ха! Тягаться со мной вздумала! Со мной!!! И кто? Трупьё! Но не прошло и пяти минут, как тут эти часы, что на столе, как бабахнут. Я даже подпрыгнул. Смотрю на циферблат и ни хрена не понимаю. На часах без десяти час! Какой тут может быть звон? Не поверите, минуты не прошло, они опять – бамм!

Я вроде адекватный, даже местами технически образованный. Беру это доисторическое чудо и поворачиваю задом. На меня смотрит глухой корпус и из него торчат две обломанные ручки. Одна как пить дать стрелки, а вторая – завод. Пока смотрел, часы опять – бамм! Тут меня окончательно накрыло. Открыл окно и с криком «а вот хрен тебе!» выкинул часы на улицу. Чуть подышал свежим воздухом, закрыл окно. В квартире тишина, пошел в комнату к бабке, стою, глумлюсь: «Ну что, чем теперь громыхать будешь? Может сама мне в горло вопьешься или унитаз выть заставишь»? На этих словах раздается звонок в дверь. Я такой радостный, думаю, соседку совесть замучила, решила вернуться. Сейчас я ей устрою! Открываю – стоят три мента.

– Старший лейтенант Потапов! Чего шумим? – подозрительно вглядываясь мне в глаза, спросил самый мелкий из них.

Я полностью опешил, что-то проблеял, типа я не шумлю, а остальные и подавно не могут. А он такой: «Да? А соседи жалуются, что шумите, разрешите пройти в дом»?

По тупости соглашаюсь, да и попробовал бы я не согласиться. А дальше… Представьте картину – на полу труп бабки, на столе распитая бутылка водки, по всему дому раскиданные свечки и раскрытые шкафы, у меня документов нет, ключей от квартиры нет, телефон соседки ни хрена не помню, фамилию ее в принципе не знаю. В общем – песня!

Что порадовало, меня почти не били, и ночевал я в ментовке, пусть с алкашами, зато не со скрипящими да вздыхающими трупами. А утром, когда все выяснилось, меня отпустили, строго наказав всегда с собой паспорт брать…

Еще долго собравшиеся ржали, предлагая различные варианты борьбы с вялоумирающей бабкой. Тот вечер пролетел на одном дыхании, а утром, на больную голову Леониду хватило решимости сесть в автобус. А дальше, как в той поговорке, что «даже земля крутится навстречу тому, кто решился отправиться в путь».

В Москве, уже на третьем собеседовании, ему предложили, более-менее нормальную работу, давнейшие друзья позволили временно перекантоваться в одной из комнат их бескрайней квартиры, а умение не задумываться над сложностями помогало не замечать ни скудное питание, ни постоянное отсутствие денег.

Первое время Леонида буквально завораживала окружающая динамика, жизнь, которая не утихала ни на миг, ни днем, ни ночью. Постепенно втянулся и все эти высокие скорости сначала стали и его скоростями, а потом получилось перейти еще на более высокий ритм. Необходимость как можно быстрее попасть из точки А в точку Б стала самоцелью, он не ходил – бегал по улицам, эскалаторам и даже, стоя в вагоне метро, уткнувшись носом в стекло двери, казалось, что он бежит вместе с составом.

Время одновременно потеряло и приобрело смысл. На улице постоянно встречала ночь. Ранним утром солнце еще не успевало заползти на небосклон, в конце рабочего дня как специально по-раньше пряталось за китайской стеной многоэтажек. О существовании дня напоминал лишь будильник, да часы, отмеривавшие минуты, проводимые на работе. Некоторые из москвичей шутили: «солнце в Москве бывает только в выходные, в будни оно работает в других городах».

Выходные… В эти дни время замирало, будто попадало в плен. Вздрюченный привычкой организм требовал действия, мозг недоумевал, с чем связан сбой в программе. Леонид в выходные заставлял себя лениться и поздно вставал, делал все неспешно, уезжал в любимые Царицыно или Коломенское, и подолгу бесцельно гулял по тропинкам, с улыбкой поглядывая на ровно-серое небо. Потом ехал куда-нибудь в центр, где нарочито медленно брел, разглядывая так любимую им Москву.

Зажмурив глаза, несколько затяжных глотков пива. Как же хорошо. Ушедшая неделя выдалась нервной. Перед подразделением, в котором Леня работал, была поставлена задача – кровь из носу «встать на полку» в «Ашане». Продукт был не ахти ничем, ни маркетингом, ни вкусом, а самое плохое, что и ценой он не отличался от сотен других. Заявка подавалась уже трижды, и трижды, месяц промурыжив, «Ашан» отклонял коммерческое предложение.

Вместе с Леонидом трудились две девушки и парень, у каждого была громкая должность «менеджер по продажам» и зарплата «процент при выполнении плана». Вполне понятно, что даже при заключенном пакте о ненападении, когда город был поделен на зоны ответственности, всем хотелось выхватить лакомый кусок в виде крупного ритейл-игрока или мультифилиальной компании. Руководство это понимало и со свойственной ему дальновидностью устраивало соревнование «кто раньше схватит, того и тапки». Так как посылать от каждого по отдельному коммерческому предложению на один и тот же продукт было бы полной дурью, просто кидали жребий, кто в какой последовательности будет пытать свое счастье. И по обычному везению Леониду чаще всего выпадало быть последним.

Но что его успокаивало – трое его коллег уже потерпели полное фиаско, и даже если и его постигнет неудача, то это будет лишь подтверждение общего правила, а никак не указание на его личную некомпетентность. Подразделением управлял коммерческий директор, по факту являющийся одним из совладельцев бизнеса. По причине внутренней тоски и страстного желания кем-то поруководить, он не оттягивался на Тайских пляжах, не пил горькую в «Кристалле», а бдительно следил за косяками эмплоймента и старательно влиял на ежемесячные изменения в системе оплаты труда.

Когда из «Ашана» пришел третий отказ, Тимур, коллега Леонида, торжественно приклонив колено, вручил распечатанный листок со словами: «О, бывший замкадыш, вручаю тебе знамя сие, неси его вплоть до победы нашего оружия! Аминь!».

Настроение у Леонида было игривое, поэтому важно выпятив нижнюю челюсть, он принял листок и распевая «А-лилуя, а-лилуя, алилууу-йя!» отправился прямиком к начальству.

– Босс! – Леонид широко улыбался, глядя на ритмичные кликанья мышкой и застывшего перед экраном начальника.

– Что, Леонид, план выполнил? – ухмыльнулся тот, не отрываясь от монитора.

– Выполню, Максим, выполню, тут мне помощь Ваша понадобиться только!

– Так, – Максим отодвинул мышку, снял очки и потер глаза, – чем могу помочь?