По этим причинам почти не существует книг, которые подробным образом освещали бы аскетическую жизнь и воззрения русских подвижников XX века.. По попущению Божию мы бедны такими книгами, тогда как в православной Греции, например, они не редкость.

Особый недостаток ощущается в книгах о женском монашестве. Хотя во Христе нет ни мужского пола, ни женского (Гал. 3; 28) и духовные законы одинаковы для тех и других, но женщина имеет более слабое телесное сложение, да и душевное устроение ее иное, чем мужчины: «Женщина руководится чувствами падшего естества, а не благоразумием и духовным разумом, ей вполне чуждыми. У нее разум – служебное орудие чувств»... Поэтому некоторые страсти и грехи присущи женщинам в большей мере, чем мужчинам. Женское монашество всегда было значительно более многочисленным, но духовного совершенства и святости, тем не менее, в основном достигали мужчины. К женскому монашеству нужно иметь иной подход, и в руководстве женскими обителями, имеющими иное устроение, чем мужские, не всегда пригодны правила, уставы и принципы, которыми руководствуются мужские монастыри. Преподобный Серафим Саровский признал устав Саровской пустыни непригодным – слишком суровым и неисполнимым – для Дивеевской женской общины и дал сестрам другой устав.

Не принято женщине в Церкви заниматься учительством, поэтому практически не существует аскетической литературы, написанной женщинами, а замечательных духовников женских обителей было немного, и они почти не оставили книг. Вообще, вопрос о женском монашестве далеко не изучен: к сожалению, о женских монастырях III-IV веков почти не сохранилось сведений, а в последующие времена можно найти немного женских обителей, которые можно было бы признать образцовыми. Поэтому очень ценны те, увы, неполные сведения, которые содержит книга «Монашество последних времен»: благодаря им, мы имеем замечательный образец духовной жизни женской иноческой общины XX века, общины, существовавшей в условиях гонений.

К сожалению, не редко в жизнеописаниях современных подвижников встречаются фантастические эпизоды; люди, по рассказам которых составляются эти жизнеописания, не всегда заслуживают доверия. Книга воспоминаний об о. Игнатии ценна и тем, что она написана непосредственной участницей событий, близко знавшей о. Игнатия, при том – монахиней.

Монашествующие знают и понимают духовную жизнь более глубоко, чем миряне; многие явления духовной, аскетической жизни не могут быть мирянами до конца поняты, а большей частью просто не замечаются ими. Взгляд мирского человека на духовную жизнь, к сожалению, обычно бывает поверхностным. Аскетические же воззрения монашествующих, почерпнутые из святоотеческих писаний, более здравы, чем у мирских людей, лишены восторженности. Поэтому большим доверием вполне справедливо пользуются воспоминания и наставления монашествующих и книги, ими написанные.

Жизнеописание схиархимандрита Игнатия знакомит нас с замечательным подвижником XX века, раскрывает его, несомненно, безупречный духовный настрой. Мы надеемся, что в обстановке лжедуховности и повсеместного младостарчества о. Игнатий послужит примером наставника, образ духовного руководства которого был для нашего времени вполне правилен и принес благие плоды. Вместе с тем, пусть эта книга будет данью памяти приснопоминаемому схиархим. Игнатию, а также всем братьям Зосимовой пустыни и Высоко-Петровского монастыря, сохранившим свечу Православия в тяжкие годы гонений и создавшим целую духовную традицию, до сих пор почти не изученную.

Р. S. К сожалению, мон. Игнатия не разрешает нашему издательству переиздать книгу «Монашество последних времен». Она считает, что «текст был ужат, переписан, дополнен чуждыми фрагментами».. На самом деле, мы лишь дополнили книгу устными рассказами самой м. Игнатии. Просим извинения у матушки. Сожалеем, что некоторые, на наш взгляд, важные факты из жизни прпмч. Игнатия (Лебедева), которые не отражены в книге «Старчество в годы гонений», будут со временем забыты.Тем не менее, составителям книги «Монашество последних времен» недавно позвонила православная женщина, чтобы выразить свою глубокую благодарность за издание этой книги. Женщина сказала, что именно эта книга «перевернула» ее жизнь.

Нелегкая задача – говорить о человеке, которого не знал лично. Но праведники во веки живут (Прем. 5; 15), а значит, принимают самое деятельное участие и в нашей жизни. Не зная лично схиархимандрита Иоанна (Маслова), не имею права говорить о его пастырских дарованиях. Это должны сделать те, кто по милости Божией имел с ним общение и знал его как духовника. Не смогу говорить о нем как о богослове, так как недостаточно изучал его творения. Они достойны пристального изучения, потому что схиархимандрит Иоанн – богослов в самом высшем понимании этого слова. Ибо как говорит прп. Симеон, «кто правильно молится, тот истинный богослов, и богослов только тот, кто правильно молится». Дерзну лишь сказать несколько слов о той стороне многогранной и плодотворной деятельности этого делателя на ниве Христовой, которая немного мне известна: скажу об о. Иоанне как о духовном писателе-агиографе.

Я впервые услышал это имя в начале восьмидесятых. Книги о. Иоанна (Маслова) были тогда недоступны, и я даже не знал о том, что они существуют. Первая встреча с ними состоялась уже в конце 90-х, после смерти праведного старца, когда, благодаря Николаю Васильевичу Маслову, замечательные книги о. Иоанна стали издаваться. На их страницах воскресала и благоухала дивным фимиамом святости из глубины веков чудная Глинская пустынь, восставал сонм ее духоносных отцов и подвижников, истекали благодатные источники их поучений и наставлений, рождающих в жизнь вечную. Многочисленные примеры святости и благочестия вдохновляли читателя последовать им, возжигали ревность к богоугождению, как некую чистую восковую свечу пред иконой преподобных. Это поистине патерик святости, подобный древним Отечникам, весьма полезный и назидательный для чтения. Если бы не подвижнический труд о. Иоанна, многие крохи сведений о пустыни, рассеянные по разным письменным источникам, никогда не были бы собраны в единую мозаику истории обители.

«Глинский патерик» и «Глинская пустынь. История обители» восполнили пробел в истории Русской Церкви и русского монашества, особенно же -в истории старчества на Руси. Эти книги приподняли завесу над глубокой тайной подвижничества и старчества, как одного из видов подвижничества, подвижничества редкого, а в настоящее время, по пророчеству свт. Игнатия (Брянчанинова) и других духоносных Отцов, практически исчезнувшего.

До выхода в свет трудов о. Иоанна (Маслова) большинство из нас при упоминании слова «старец» представляли себе прежде всего учеников прп. Паисия Молдавского, затем – старчество оптинское, прп. Серафима и саровских старцев, подвижников Валаамского монастыря и Соловецкой обители. Немного слышали о Филарете глинском. Глинская Пустынь воспринималась как один из обыкновенных русских монастырей, ничем не примечательных, разве только своей чудотворной иконой Рождества Пресвятой Богородицы.

Но отец Иоанн доказал, что это не так и что Глинская пустынь – удивительный духовный оазис. Его книги открыли глинское старчество, совершенно особое, имевшее свои глубокие корни и плодотворные ростки, которые протянулись до наших дней и сохранили живоносную силу. Оказывается, кроме Филарета глинского, в ней процвело множество преподобных игуменов, пустынных исихастов – молитвенников за Россию и весь мир, духоносных старцев – руководителей иноков и мирян на пути ко спасению. По молитвам глинских преподобных отцов перед чудотворной иконой Божией Матери совершилось множество знамений и исцелений. А в 1915 году произошло вовсе неслыханное в XX веке, ни до, ни после того: один из настоятелей пустыни, схиархимандрит Иоанникий, на глазах множества людей перешел «яко по суху» разлившуюся реку.

Служение глинских иноков ближним, продолжавшееся в течение веков, не ослабело в предреволюционные годы, как и в дни великой смуты. Не окончилось оно и с разрушением Православной Державы. Не только не окончилось, но стало еще более востребованным. Рассеянные, не имевшие пастыря (Мф. 9; 36), страждущие души притекали в Глинскую пустынь, как к некоему спасительному прибежищу. Малые сии получали там исцеление, утешение, вразумление, ободрение, а порой и материальную помощь, хотя обитель уже была ограблена и сама сильно нуждалась. Столь плодотворно было служение глинских иноков страждущему человечеству, что завистливый дьявол не мог этого терпеть дальше. Богоборцами, слугами дьявола обитель была закрыта и разорена, иноки разогнаны. Некоторые удостоились принять мученический венец, другие – исповеднический. Вернувшись из тюрем, лагерей и ссылок, некоторые из них поселились недалеко от того святого места, где давали свои монашеские обеты,– в близлежащих деревнях. В самом монастыре властями был устроен интернат для душевнобольных.