«…убью! В шею… вон с этажа… вообще вон из ГЗ… пусть катится, куда хочет!..»
И это тем более неприятно, что завкафедрой прав и здесь: далеко не все свои исследования Яков Израилевич вносил в план текущих работ. Кое-что старательно скрыто от посторонних глаз, замаскировано в других темах, и доступ к этим «секретам» имеют лишь два-три доверенных сотрудника. А ведь в лаборатории не наберётся и дюжины человек, считая его самого, мошенника Вислогуза, и нового «младшего лаборанта», которого можно застать в лаборатории разве что, по большим праздникам! Все всё обо всех знают, любой шаг – на виду!
Яков Израилевич вышел из кабинета, запер его на ключ (чего обычно не делал) и твёрдым шагом направился в холл. Там, в подсобке, под лестницей, ведущей на следующий этаж, обитал виновник всего этого бардака.
– Эта… Яш, ну ты чё, обиделся? Да ладно я ж… эта… не со зла!
Яков Израилевич вперил в Мартина тяжкий взгляд. Тот ответил наивной, виноватой, насквозь лживой улыбкой, никого, впрочем, не обманывавшей: единственное, о чём мечтал в данный момент клятый пьянчуга – чтобы проблема как-нибудь рассосалась, и его оставили в покое, дав возможность и дальше творить свои чёрные дела.
«.. вот уж хрен тебе, золотая рыбка!..»
– Немедленно – слышишь, немедленно! – собирай своё барахло и катись отсюда. Чтобы минимум неделю… нет, две недели тебя на двенадцатом этаже не видели!
– Так эта… куда ж мне, а? – неуверенно ответил Мартин. – Нее-е, я уйти никак не могу. Где я тогда буду харчеваться?
«…он ещё и цитатками щеголяет, мер-рзавец!»
Яков Израилевич стиснул зубы, гася острое, почти непереносимое желание изо всех заехать кулаком в опухшую от хронического пьянства физиономию. Сдержался, конечно – по человечески он испытывал к беспокойному «постояльцу» симпатию. А то и жалость, учитывая его непростую судьбу.
Давно, ещё до Зелёного Прилива Мартин обитал где-то в районе Соколиной горы. Когда из-под земли полезла взбесившаяся зелень, он, как и остальные до смерти перепугался, но попыток выбраться из города не предпринимал. Вышел на рельсы МЦК и пошёл на юг, в сторону шоссе Энтузиастов. Добрался до Лужников, перешёл реку по Метромосту – и вот он, Универ! Зачем, почему он шёл сюда через весь город, Мартин так никому и не сказал. Но с тех пор прижился на кафедре, выполнял мелкие поручения, мыл полы да становился время от времени главным действующим лицом мелких скандалов. И ещё, была у Мартина странность: он не мог выйти из Главного здания. Не мог, и всё. При одном упоминании о такой перспективе – впадал в истерику, вопил, бился в судорогах, пока не пообещают не губить, не вынуждать покинуть ставшие родными стены.
– Вот что… – Яков Израилевич снял очки и принялся протирать их платком. Мартин оживился – обычно это действие означало, что завлаб перестал метать громы и молнии и постепенно отходит.
– Ты шмотки собирай, и пошли, только поскорее. Так и быть, спрячу тебя на пару недель. Но – чтобы как мышь!..
Мартин с готовностью закивал и полез в угол, где валялся ввыгоревший до белизны брезентовый рюкзак. Известный всему ГЗ гранёный стакан, пронесённый вопреки Зелёному Приливу, через весь город, он засунул за пазуху, не желая ни на миг не расставаться со своим главным сокровищем.
VIII
Минутная стрелка дрогнула и совместилась с чёрточкой напротив цифры «12».
Пора.
Сергей извлёк из ножен кукри, подошёл к заделанной в бетон трубе слева от гермозатвора. Автор письма указал именно на неё.
Дзан-нг! Дзанг-Дзанг-Дзан-нг! Дзан-нг! Дзан-нг! Дзанг-Дзан-нг!
И ещё раз – обухом кукри по ржавому металлу:
Дзан-нг! Дзанг-Дзанг-Дзан-нг! Дзан-нг! Дзан-нг! Дзанг-Дзан-нг!
Нехитрый код «1-3-1-1-2» тоже значился в записке.
Дзан-нг! Дзанг-Дзанг-Дзан-нг! Дзан-нг! Дзан-нг! Дзанг-Дзан-нг!
Раздался пронзительный скрип. Массивная створка дрогнула и медленно поползла, царапая бетон. Из щели ударил яркий сноп электрического света, но егерь за мгновение до этого шагнул в сторону, в густую тень.
– Господин… э-э-э… не имею чести знать имени-отчества?
Луч мощного фонаря обшаривает зал и останавливается на зеве уходящего во тьму тоннеля.
– Вы что же, не знаете, кому назначили встречу?
– Мне известно только ваш псевдоним. Я счёл неудобным…
– Можно просто Сергей.
– Константин. Может, всё же, покажетесь, Сергей?
Голос у незнакомца был низкий, уверенный. Голос человека, привыкшего отдавать приказы.
– После вас. Я вас не знаю – а вы, клык на холодец, немало на меня накопали. Так кто для кого опасен?
– Логично. Тогда я выхожу с поднятыми руками.
Луч света заплясал по противоположной стене. Из проёма появилась высокая фигура – в левой, поднятой, руке коробка мощного электрического фонаря.
– Теперь вы меня видите?
– Как на ладони.
– Ну-ну, к чему угрозы? Я пришёл к вам как клиент, заказчик, а не как убийца.
Он стоял к Егерю спиной – угольно-чёрный силуэт на фоне круга света.
– Давайте сделаем так: я сейчас переключу фонарь на рассеянный свет и медленно повернусь…
Гость наклонился, поставил коробку на пол, щёлкнул. Узкий луч сменился на яркий, ровный свет, заливающий весь зал. Теперь Сергей мог хорошенько разглядеть своего визави: высокий, атлетически сложенный мужчина в полевой форме с полковничьими погонами полевого образца.
Обрез-хаудах в набедренном чехле, но рогатина в руках, электрический свет играет на зеркальной нитке бритвенной заточки. До незнакомца три шага, если что – от разящего выпада ему не уклониться.
«…а чуйка молчит, что характерно…»
Гость повернулся – породистое, узкое лицо, открытая улыбка. На груди нашивка, чёрный прямоугольник с золотым силуэтом Спасской башни.
«…Кремль? Всё чудесатее и чудесатее…»
– Ну что, поговорим?
– Я, знаете ли, привык беседовать с заказчиками за столом. Видите, вагонетка? Я тут прихватил кое-что – присаживайтесь, выпьем, закусим, перетрём за ваше неотложное дело.
– У меня к вам другое предло… ап-чхи! Простите… у меня к вам другое предложение.
Сергей сощурился.
– Эл-А? Нет иммунитета?
Пришелец развёл руками.
– Увы. Иначе, зачем столь сложный способ встречи? В пределах МКАД не много мест, где я могу чувствовать себя сколько-нибудь прилично.
– Например, в Метро-2?
– Зрите в корень. Там для таких, как я, страдальцев, вполне безопасно, А вот в боковых ответвлениях, вроде этого – мучаемся… ап-чхи! …простите! Сами видите, так разго… ап-чхи! …так разговора не получится. Идите за мной, тут, в полусотне метров подсобка – там… ап-чхи! …там можно побеседовать спокойно.
– Желание клиента – закон. – усмехнулся егерь. – Ведите, что с вами поделать…
Перед тем как шагнуть за гермоворота, гость обернулся и коротко взмахнул рукой. В свете фонаря блеснул, улетая в темноту тоннеля – того, по которому пришёл Сергей – маленький металлический предмет. Звякнуло, продребезжало о бетон.
Егерь дёрнулся, рука нырнула к обрезу.
– Что за…
– Не обращайте внимания. – Кремлёвец вскинул в успокаивающем жесте ладони. – Так, никчёмная ерунда, чтоб карман не оттягивало. И давайте-ка, затворим ворота – тяжеленные, будь они неладны…
Вдвоём они потянули за торчащую с обратной стороны кремальеру. Створка, глухо лязгнув, встала на место. Гость с натугой провернул спицевое колесо на пол-оборота против часовой стрелки, потом – в противоположную сторону и снова против часовой. Внутри что-то звонко щёлкнуло.
– Ну вот, готово. Инструкции надо соблюдать, верно?
* * *
– Ещё кофе?
Кремлёвец снял с плитки чайник, плеснул в кружку кипятку и сыпанул коричневый порошок из стеклянной банки. Они сидели в подсобке, шагах в десяти от пересечения с главным тоннелем. «Тут Эл-А почти не ощущается. – пояснил визитёр. – Посидим, как вы и предлагали, перекусим. Только, уж простите – вашего, лесного, мне нельзя, запрещено в опасении мутаций…»
