– А как же! Мне принесли куски хитиновых панцирей, подвергнувшиеся воздействию – отличный, просто превосходный результат!
– Вот и хорошо. Вы сможете подготовить для нас два… нет, лучше три распылителя?
– Несомненно, юноша, несомненно. Но, я надеюсь…
– Отчёт об их действии вы получите, как только мы вернёмся.
Только одна просьба, Яков Израилевич: можно как-то это ускорить? Чем дольше мы тут торчим – тем выше вероятность, что девчонку в башне попросту сожрут. Те же птицееды.
Шапиро строго посмотрел на него поверх очков.
– А вы наглец, юноша. Я даже слов не могу подобрать, какой вы наглец. Где это видано – чтобы мой собственный лаборант ставил мне сроки?
– Так успеете?
– Что с вами поделать!.. – завлаб всплеснул руками, признавая капитуляцию. – Но уговор: вам тоже придётся поработать. Мои сотрудники заняты, готовимся к проверке…
– Не вопрос, Яков Израилевич! – Егор широко улыбнулся, довольный этой маленькой победой. – В конце концов, я, как вы справедливо отметили, ваш лаборант…
– Хотелось бы, чтобы вы вспоминали об этом почаще.
* * *
Уголок ржавой двери проскрежетал по бетону. Егор, уже бывавший здесь, ожидал что внутри – полумрак, который едва разгоняла одинокая лампочка, могильная тишина и затхлая сырость с отчётливой ноткой разложения.
Вместо этого в нос ударил густой запах кислятины, в котором без труда угадывался спиртовой дух. Горячий воздух волнами распространялся от уродливого агрегата – творения кустаря-самогонщика, дорвавшегося до свалки химического оборудования. Центральное место композиции занимал лабораторный автоклав. Выходящая из крышки медная трубка ныряла в бак с водой и криво закручивалась змеевиком. Из него в большую колбу падали весело звенящие капли. Рядом, в жестяном чане булькала и исходила подозрительными миазмами густая жижа.
– Брага. – безошибочно определил Шапиро. – Интересно, где он сахар раздобыл?..
– И дрожжи. – добавил Егор.
– Это как раз не вопрос. Не забывайте юноша, вы в лаборатории микологии. Чтобы здесь да не нашлось паршивого Saccharomyces?[1]
Сам творец удивительного образчика алкогольного стимпанка обнаружился в самом дальнем углу. В шлёпанцах, несвежей майке- алкоголичке и трениках с пузырями на коленях, он раскачивался на трёхногом железном табурете, совершал непонятные пассы руками и что-то жужжал себе под нос. Перед ним, на потрескавшемся кафеле стены творилось нечто удивительное.
Грязно-бурое пятно плесени на глазах потрясённых визитёров превратилось изображение мужского полового органа – каким его рисовали в прежние времена на стенах вокзальных сортиров. Снабжённый парой часто трепещущих ангельских крылышек, орган порхал по кафелю, изгибаясь и тряся тем, чем и полагалось трясти в подобном случае. Причём двигалась сортирная анимация строго в такт взмахам правой руки «дизайнера», сжимающей полуметровый белый стержень.
Да это же Жезл Порченого! – оторопел Егор. – Таинственный артефакт, позволяющий управлять трансформацией живых тканей, который до сих пор ищут друиды всего Леса! После падения Чёрного Друида Жезл по настоянию Бича спрятали здесь, в «секретной» подвальной лаборатории, устроенной Яковом Израилевичем для самых важных своих экспериментов. Он и Жезл пытался изучать – потратил на это уйму времени, но не добился ровным счётом ничего.
А лысый алкаш использует Жезл, чтобы изображать на стенах анимированные непристойности! Вон как старается: размахивает руками, словно заправский дирижёр, по-детски выпячивает губы, сопровождая каждое движение звуками: «Бж-ж-ж-ж-ж-ж! Вж-ж-ж-ж-ж-ж-ж!». Похоже, творческий процесс захватил его целиком.
Шапиро откашлялся. Мартин обернулся, чуть не свалившись с табурета, увидел посетителей, громко икнул и уронил Жезл. В электрическом свете блеснули тончайшие нити, связывающих загадочный инструмент с ожившей картинкой.
Егор покосился на спутника. Доцент Шапиро воззрился на Мартина, сжимая и разжимая сухонькие кулачки. Глаза его метали громы и молнии.
«…ну, сейчас начнётся…»
– И куда ты можешь загнать эту плесень?
– Да куда угодно! – с энтузиазмом ответил Мартин. В отличие от Якова Израилевича, совершенно выбитого из колеи явлением летучей похабщины, он был бодр и весел. Добросердечный завлаб позволил ему приложиться к колбе – надо полагать, чтобы поощрить к откровенности – и теперь плешивый самогонщик охотно выдавал на-гора подробности своей деятельности. В данный момент он рассказывал, как с помощью Жезла заставлял колонии плесневых грибков выбираться за пределы лаборатории.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
