«Холодная весна…» Холодная весна — С ветрами и дождями — Не хочет лету уступить пути. И, как в футболе, Время нудно тянет, Когда игру нельзя уже спасти. «Ныне пишут все, кому не лень…» Ныне пишут все, кому не лень. Те же, у кого большие бабки, Издают всю эту дребедень, Чтоб покрасоваться на прилавке. Потеснитесь, Лермонтов и Блок, Дайте порезвиться графоманам… Им ведь, графоманам, невдомек, Что народ не соблазнишь обманом. «От весенней грозы, от зеленых ветвей…» От весенней грозы, от зеленых ветвей Пробуждается в сердце поэзия снова. Ты, смеясь, набрела на веселое слово, И оно стало рифмой к улыбке твоей. «Беру билет в один конец……» Беру билет в один конец… Неужто навсегда прощаюсь? И, словно одинокий аист, Лечу в страну, где всем п***ц. Тель-Авив, 2001 «Должен я признаться честно…» Должен я признаться честно, Что, вернувшись в край родной, Не нашел себе я места В этой жизни сволочной. Все посты позанимали. Только я забыт, увы. А над миром светят «мани» Цвета утренней листвы. «А мудрецы внушали мне…» А мудрецы внушали мне: «Пишите о таких глубинах, Что у людей всегда в цене. Не о цветах, не о рябинах — О том, что скрыто в глубине…» А я смотрю в глаза твои: Что может глубже быть любви. «Лесть незаметно разрушает нас…» Лесть незаметно разрушает нас, Когда молчаньем мы ее встречаем. И перед ней, не опуская глаз, Уже стыда в себе не замечаем. Нас незаметно разрушает лесть, Льстецы нам воздвигают пьедесталы. И нам туда не терпится залезть, Как будто вправду мы иными станем. «Я хотел бы в прошлое вернуться…» Я хотел бы в прошлое вернуться. Проснуться вдруг от раннего звонка. Услышать голос сына, улыбнуться… Поговорить… Потом сказать — «Пока…» Не зная, что дорога коротка. «Надпись на чужой могиле…» Надпись на чужой могиле Выбита словами медными: «Не жалею, что меня убили, А жалею, что предали…» «Это вечная тема…»
Это вечная тема — Конфликт поколений. И когда нас не будет, Продолжится спор. Это было до нас. Это будет со всеми. Ведь былое Грядущему — Вечный укор. «Еще не спел я главной песни…» Еще не спел я главной песни, Хотя прошло немало лет. И я взошел на ту из лестниц, Откуда дальше хода нет. Успею или не успею Открыться людям до конца? Чтоб рядом с песнею моею Добрели взгляды и сердца. «Успеешь, – шелестят страницы, — И не казнись пустой виной…» Быть может, что-нибудь продлится В душе людей, воспетых мной? «Вчерашние клерки…» Вчерашние клерки Пробились во власть. Дремучие неучи Стали элитой. Теперь не властители дум Знамениты. А те, Кто Россию сумел обокрасть. «Включаю телевизор спозаранок…» Включаю телевизор спозаранок. Менты в работе… В кадре чей-то холл… И залежи купюр на пол-экрана. И счет их миллионы превзошел. Надеюсь я, что нашей власти шумной Достанет состраданья и ума Определить все найденные суммы В больницы или в детские дома. Но мы не знаем, что с рублями станет, Украденными властною шпаной. То ли осядут в чьем-нибудь кармане. То ли дождутся участи иной. «Я к этой жизни непричастен…» Я к этой жизни непричастен. В ней правит бал одно жулье. Я к этой жизни непричастен. И совесть – алиби мое. «Наша жизнь немного стоит…» Наша жизнь немного стоит. Потому и коротка. Вся Россия тяжко стонет В стыдной роли бедняка. Наша жизнь немного стоит, Как недорог честный труд. Нас то гимна удостоят, То в заложники берут. «У меня красивая жена…» У меня красивая жена. Да еще к тому же молодая. Если в настроении она, Я покой душевный обретаю. А когда она раздражена, Что-то ей не сделали в угоду, Всем п-ц… И мне тогда хана, И всему еврейскому народу. Иерусалим |
