– Прости меня, господи, Стив, я… прости меня, – просипел он, содрогнувшись.

Развернулся и быстро подскочил к Стиву, до сих пор сидящему на полу.

– Стиви, детка… – у Джеймса почему-то дрожали губы.

Стив отстранённо, всё ещё пребывая частично не здесь, отметил, что не понимает такой странной реакции. Он что-то сделал не так? Внутри зародились сомнение и тревога.

Джеймс рухнул на колени и, кусая губы, потянулся к Стиву рукой. Замер, так и не прикоснувшись.

– Ты чего? – невнятно просипел Стив, наклонив голову, чтобы щекой потереться о ладонь.

Неуклюже ткнулся натруженными опухшими губами, а самому хотелось скулить от какого-то ненормального восторга и щенячьей нежности.

Вот только, судя по широко открытым напуганным и виноватым глазам Джеймса, в этот момент их со Стивом накрывали совершенно разные эмоции.

– Я… я не… я не хотел сделать больно, не хотел… – Джеймс бормотал обрывистые извинения и гладил, гладил, гладил Стива по растрёпанным волосам. – Детка, – позвал умоляюще, – тебе больно?

До Стива наконец-то начало доходить.

– Нет. Ты не сделал больно, Джеймс. Ты о чём вообще?

Голос плохо слушался. Горло саднило, губы горели, но Стив готов был вопить от эйфории, которая гуляла в крови. Только нужно было успокоить Джеймса, объяснить ему, что он всё сделал правильно, что они в порядке.

– Мы оба этого хотели. Ты и я. Это взаимно, это обоюд… – в горле запершило, и Стив закашлялся, – обоюдное желание, – закончил он.

– Я, я… – руки Джеймса мелко дрожали, – прости меня, я… принести тебе воды? Что… что я могу сделать, Стив? Стиви?

– Поможешь встать? – Стив протянул руку.

– Да. Да, конечно.

Джеймс вскочил на ноги и, осторожно придерживая, помог Стиву подняться. Подвёл к зеркалу, продолжая бормотать извинения. Стив посмотрел на своё отражение. Ни у кого не возникло бы ни малейшего сомнения в том, чем он был занят пару минут назад. Видок у Стива был тот ещё. И всё равно хотелось прогнуться в пояснице, прижаться задницей к паху Джеймса и, постанывая, просить о продолжении. Стив опустил взгляд ниже: рубашка была в слюне и сперме.

– И куда я пойду, такой красавчик? – хмыкнул он, попытавшись оттереть пятно, но сделал только хуже.

Джеймс подошёл сзади, окинул взглядом отражение.

– Возьми мою куртку, – пробормотал негромко.

Когда они шли к машине, Стив глубоко вдыхал прохладный ночной воздух. На душе было легко. То, как он себя накрутил из-за ничего, его глупая и необоснованная ревность, – всё это казалось чем-то нелепым, произошедшим давным-давно.

Джеймс был непривычно притихшим, задумчивым. Шёл, сунув руки в карманы, что-то разглядывая под ногами.

Сигнализация тихо пикнула, машина приветливо мигнула фарами.

Они забрались в салон, но Джеймс не торопился заводить автомобиль.

– Ну, ты чего? – Стив разглядывал чётко очерченный профиль.

Джеймс был таким красивым в ту секунду. Всегда.

– Я не отвечал за себя, – процедил Барнс, сжав зубы так, что желваки заходили. – Ни секунды не подумал о том, что могу навредить тебе. Я… слишком много власти для меня. И слишком много доверия.

Стив не был намерен дальше слушать эту чепуху. Он обхватил Джеймса за шею и притянул к себе.

– Эй, – посмотрел в глаза, – я тебе свою жизнь доверю без сомнений. Ты знаешь. Ни секунды не сомневался и не сомневаюсь в тебе.

Быстро чмокнул удивлённо приоткрытые губы и убрал руку с шеи.

– Поехали домой. Что-то мы загуляли сегодня, – неторопливо пристегнулся. Почему-то хотелось смеяться при виде ошарашенного выражения лица Барнса. Редко Стиву удавалось лишить Джеймса дара речи. – Чур, я первый в душ. Поехали, детка.

***

В душ они пошли вместе. Стив вымыл голову Джеймса, бережно массируя кожу. Намылил плечи, руки, спину и живот, что-то ласково бормоча себе под нос. Прошёлся губкой по ногам, размял мышцы.

Джеймс позволял крутить-вертеть себя, как куклу. Он не понимал своего состояния. Ему казалось, что он совершил преступление, что-то непоправимое, что-то чудовищное, чему нет прощения. Но вместо того, чтобы сыпать на него проклятиями, вышвырнуть из своей жизни и никогда больше не позволять приближаться, Стив прикасался к нему с ещё большей нежностью. Может Джеймсу всё приснилось? Может, ничего не было? Натёртые уголки и ранка на нижней губе говорили об обратном.

В комнате Стив насухо вытер его полотенцем, надел на него спальные штаны и футболку, и только потом занялся собой.

– Иди сюда, – похлопал ладонью по матрасу.

Барнс приблизился.

– Давай же, детка, ложись, – голос Стива был ласковый, упрашивающий.

Джеймс лёг на самый край, накрылся пледом и замер, чтобы не задеть Стива, не дай бог не прикоснуться к нему.

– Джеймс, – Стив оставил ночник со своей стороны.

Свет падал, создавая причудливую иллюзию нимба вокруг головы Роджерса.

– Джеймс, – снова позвал Стив. Пододвинулся к нему, приобнял, а когда Джеймс задрожал под его рукой, стиснул в объятиях, прижал к себе.

– Джеймс, – шептал, оглаживая лицо, невесомо целуя мокрые щёки, – всё хорошо, мы вместе, мы в порядке. Слышишь, детка?

Укачивал Джеймса в сильных руках, излечивая ласковой интонацией, исцеляя.

– Прости меня, Стив, прости меня! – он никак не мог успокоиться.

При одной мысли, что мог причинить Стиву боль, нанести серьёзную травму, у него холодело сердце. Он ведь обещал, что не сделает больно! Выходит, и это обещание не сдержал.

– Мне не за что тебя прощать, Джеймс, – терпеливо повторял Стив. И был готов повторить столько раз, сколько потребуется, чтобы Джеймс понял, что Стив этого хотел. – Не произошло ничего страшного. Я хотел этого. Я хотел.

Он просил Джеймса о горловом минете. Хотел не так, как они делали обычно: когда Стив сам насаживался ртом, контролировал глубину проникновения и скорость, темп. Стив хотел, чтобы Джеймс, обхватив его за голову, использовал его рот. Стиву хотелось попробовать, но Джеймс не был уверен в том, насколько это безопасно для Стива, поэтому он просил не торопиться с подобными экспериментами.

Да, наверное Стив был не прав, воспользовавшись сложившейся ситуацией: видел, понимал, что Джеймс заведён, слишком эмоционален. Сам Стив тоже был выведен из привычного равновесия. Ревность и злость оказали дурное влияние на принятие некоторых решений. Да, Стив признавал, что, пожалуй, всё же был неправ. Но и то, что ему понравилось, этого тоже не мог отрицать. Чувства к Джеймсу затмили всё. Было ли это опасно? Да. Безрассудно? Да. Было ли это похоже на Стивена Роджерса? Нет. Но Стива это не волновало. Впервые за долгое время он понимал, что чувствует и чего хочет. И этому его научил Джеймс, самый любимый, самый заботливый.

Они оба слишком вымотались за день. Разговоры могли подождать до утра. Стив крепче обнял успокоившегося Джеймса, поцеловал в лоб и, дождавшись, когда Барнс засопит, сам закрыл глаза.

========== 8. ==========

***

– Слушай, я… – Джеймс так и не притронулся к завтраку. – Я пойму, если ты захочешь уйти.

– Размечтался, – хмыкнул Стив, уплетая яичницу с тостами.

Джеймс наконец-то посмотрел на него. До этого его взгляд блуждал по кухне, Барнс смотрел куда угодно, но только не на Стива.

– Я серьёзно, Стив, ты не понимаешь…

– Это ты не понимаешь.

Стив отложил вилку и взглянул Джеймсу в глаза. И Барнс знал этот взгляд: Стив принял решение и готов был стоять до последнего.

– Я объясню тебе, – голос Стива был мягок и вкрадчив. – Моя ошибка в том, что я сыграл на твоих эмоциях. Поддался собственной слабости, воспользовался случаем, и вышло то, что вышло. Мы оба знаем, что я давно хотел сделать это, хотел, чтобы… – он перевёл дыхание, – чтобы ты отымел меня в рот, так ведь? – он накрыл ладонь Джеймса, погладил большим пальцем шероховатую кожу. Джеймс, к облегчению Стива, руку не убрал. – И мы оба знаем, что ты был не в восторге от этой идеи. Но я настоял на своём, пусть и таким нечестным образом. И я извиняюсь за это, Джеймс, потому что вижу, как тебе тяжело, как неприятно, но твоей вины тут нет.