– Так, – облизнулся, – так бы тебе понравилось?

– Да, – Стив плохо понимал, о чём его спрашивал Джеймс. Он просто хотел, чтобы Джеймс остался с ним, не отпускал.

– И ты бы согласился на ещё один поцелуй? – Барнс хотел ещё. Больше. Хотел Стива себе, для себя. Полностью.

Вместо ответа Стив дотронулся до чужой ладони и неловко чмокнул кожу на внутренней стороне. Отпустил руку Джеймса, внимательно следящего за происходящим, и сам потянулся к Барнсу.

Джеймсу нравилось то, как Стив сминал его губы своими. Как крепко, но нежно прижимался к его рту. Как выдохнул едва слышно. А вот сам Барнс не привык сдерживаться: застонал довольно и с влажным звуком разорвал поцелуй. Чмокнул приоткрытые блестящие от слюны губы Стива и мурлыкнул, потому что никак иначе этот низкий горловой звук было не назвать:

– Стиви, ты такой ласковый, – погладил по щеке, поцеловал румяную кожу, – такой красивый, – провел пальцами по губам и очертил подбородок.

Джеймс сам уже толком не понимал, что за бред несёт. Он просто говорил. Слова сами вырывались из него, а он не мог остановиться – язык больше не был связан с мозгом.

Роджерс только дышал тяжело, прижимаясь к руке. Он приоткрыл рот, когда грубоватые пальцы Джеймса задели губы. «Ещё, ещё, ещё. Ещё, пожалуйста. Не останавливайся», – готов был закричать он, просить Джеймса, но Стив так не умел, не привык. Слова застревали в горле, вставали комом, душили.

– Стиви, Стиви, Стиви, – продолжил урчать Барнс, и сам выглядел, как нанюхавшийся мяты кот. Джеймс был распалён, а реакция Стива ещё больше подстёгивала его. – Ещё один поцелуй, да?

Роджерс смотрел на ждущего ответа Джеймса и… какие вообще могли быть вопросы? Конечно же «да», чёрт возьми!

Чувствовать горячее тело, такое же крупное, как собственное, было непривычно, но волнующе. Стив закрыл глаза и растворился в поцелуе, позволил вести. Он прижал Джеймса к себе и неосознанно толкнулся бёдрами.

– Стив, – Джеймс мягко, но настойчиво отстранил Роджерса, который навалился на него, – Постой, – тело хотело, нуждалось, но разум говорил совершенно другое. – Погоди. Всё, что захочешь, но только когда будешь в трезвом уме. Я не хочу пользоваться случаем.

Стив моргнул осоловело. Та часть сознания, что ещё подавала признаки жизни, кричала о том, что Барнс прав, абсолютно прав. Ещё и поступает благородно, зная, что Стив утром себя с потрохами сожрёт.

– Д-да… да, ты прав, – он скатился с Джеймса и потёр лицо ладонью, будто это могло избавить от наваждения.

– Эй, – Джеймс поймал его руку, – я хочу. Слышишь? И я готов дать тебе всё, что ты захочешь. Разделить с тобой всё. Но только когда ты, будучи трезвым, скажешь мне, что мы оба этого хотим. Идёт?

– Да. Да, – Стив услышал его, – ты прав. Спасибо, Джеймс.

– Не за что, – Джеймс улыбнулся и погладил Стива по щеке. – Не очень-то, конечно, по-дружески бросать тебя сейчас, но…

– Н-нет-нет, – тут же всполошился Стив, краснея по второму кругу, – я… всё нормально!

– Окей, – хмыкнул Барнс. – Тогда я оставлю тебя наедине с…

– А… – Стив замер. Он не был уверен в дальнейшем предложении. – Ты мог бы остаться? То есть, я не то имел в виду! – поспешил объясниться он, – остаться, и мы поспим вместе. Ничего больше.

– Конечно, – Джеймс ни капли не удивился, – конечно, Стиви. Ложись.

В конце концов, это был не первый раз, когда они делили постель.

***

Наутро Стив сбежал. Не успел Джеймс толком проснуться и гостеприимно предложить отзавтракать, как Стив, торопливо натянув вещи, и не поднимая глаз на Барнса, пробормотал себе под нос, что ему пора, и был таков.

Джеймс проводил Стива спокойным взглядом и, когда хлопнула входная дверь, потянулся лениво, распластавшись на кровати. Уткнулся лицом в подушку, которая пахла его собственным шампунем, но ещё хранила тепло чужого тела.

Джеймс знал Стива. Знал, что у того в голове творился кавардак после вчерашнего. И знал, что Стиву нужно побыть одному. Он, Стив, всегда отступал на пару шагов назад, прежде чем сделать решительный рывок вперёд. Барнс покосился на часы и мысленно прикинул, когда Роджерс даст о себе знать.

В седьмом часу вечера пришло сообщение: «Могу я зайти?». Джеймс отложил нож в сторону, утёр руки полотенцем и тут же набрал ответ: «Жду, Стиви».

***

– Как прошёл день?

Джеймс помешивал что-то на плите, когда Стив зашёл на кухню.

– Ты опять не закрыл дверь.

Он устроился за столом, положил перед собой сцепленные в замок руки и напряжённо уставился на широкую спину Барнса.

– Тебя ждал, – беспечно отмахнулся Джеймс, улыбнувшись. – Как дела?

– Да брось, Джеймс, – Стив нахмурился, – нам нужно поговорить.

Барнс ещё раз перемешал овощи, неплотно прикрыл крышкой и уменьшил огонь. Повернулся к серьёзному, как… Да Барнс даже подобрать подходящее сравнение не смог, настолько Стив заморочился. Джеймс, как оплот спокойствия и невозмутимости, ответил:

– Без проблем. Кто начнёт?

– Я.

Стив поднялся, задвинул стул и так и остался стоять – вцепившись в спинку до побелевших костяшек.

– Я был не настолько пьян, чтобы не помнить, что произошло вчера, – Стив сурово нахмурился и поджал губы. Джеймсу не нравилось, что Стив накрутил себя до такой степени. Причин, в действительности, для подобного не было. Однако Стив не любил, когда перебивали, и себе подобного не позволял, поэтому Джеймс слушал дальше. – Я хочу сказать спасибо за то, что ты выслушал меня. И спасибо за то, что я могу рассказать тебе всё, что угодно, и знать, что ты поймёшь.

Джеймс кивнул, обозначая, что сосредоточен на словах. И ещё это был жест поддержки, подбадривания. Стив, верно интерпретировав кивок, расслабил плечи и разжал пальцы. Продолжил увереннее:

– Спасибо тебе, Джеймс, и извини меня.

– За что? – не удержался от вопроса Барнс. Если кто и должен был извиняться, по его мнению, так это он, Джеймс. Ведь это с его подачи произошёл поцелуй.

– За то, что подтолкнул тебя ко всему этому. – Стив вновь занервничал, – некрасиво поступил, оставив с утра. Это было недостойно с моей стороны. Прости меня, Джеймс.

Ошибки Роджерс всегда признавал с достоинством и высоко поднятой головой. Вот только в этот раз он ни в чём виноват не был.

– Извини меня. Прости, пожалуйста. Я не знаю, что мне сделать, чтобы загладить свою вину.

– Ты не должен извиняться, Стив. Ты не сделал ничего, за что должен был бы просить прощения, – в голосе Джеймса не было ни капли злости или разочарования. – Тебе было хорошо? Да или нет?

Стив сделал несколько глубоких вдохов. Поднял глаза на Джеймса, терпеливо ждущего ответ, и произнёс с уверенностью, хотя внутри всё дрожало:

– Да. Да, мне было хорошо.

Глупо было отрицать. И эта нелепая ложь выставила бы его в глазах Джеймса ещё большим трусом и дураком.

– Понравилось?

– Да. – Внутри почему-то зарождалось раздражение. Зачем Барнс спрашивал? Знал ведь ответ.

– Хочешь ещё?

– Что?

– Ещё? – повторил Джеймс таким тоном, будто предлагал стакан сока. – Тебе понравилось, мне тоже. Так почему бы не повторить? Можем ограничиться только поцелуями. Или поцелуями и петтингом. Или поцелуями, петтингом и…

– Постой-постой. Погоди, – Стив даже руки вскинул, – то есть… тебе… не было противно? Я не обидел тебя?

Джеймс впервые выглядел по-настоящему удивлённо и даже шокировано.

– Чем ты мог меня обидеть? – наконец спросил он. – Тем, что тебе было хорошо?

– Ну, – Стив опустил глаза, – я, наверное, должен был настоять… взять всё в свои руки, а вместо этого я… не сделал ничего для тебя. Не помог тебе. То есть…

– Вот что, – принял решение Джеймс, – мы с тобой сядем и спокойно всё обсудим, идёт? Я не хочу давить и насильно заставлять говорить, но, Стив, поверь мне: постель – это то место, где можно и нужно разговаривать. Я хочу знать, что у тебя в голове, что тебя заставляет стыдиться себя, и не дает тебе наслаждаться сексом. Поэтому нам нужно сесть и поговорить. Идёт? Но сначала…