А у нее как раз все наоборот…

Вот зачем ей такая любовь? Она не приносила никакой радости. Не было ни единого светлого пятна в ее истории. Беспросветно. Бессмысленно.

Уже смеркалось, и на центральную аллею леса легли желтые пятна от зажженных тусклых фонарей. Центральная аллея Иамского леса была единственной освещенной. Многочисленные боковые ответвления постепенно погружались в вечернюю темень, но, хотя на них и отсутствовало освещение, каждая из них была тщательно расчищена от снега. Милея свернула на одну из идущих вправо дорожек и побрела по ней к поляне, где когда-то они с Зарком занимались перед сессией.

«Вот так и жизнь моя свернула в какую-то непроглядную тьму» – Мили оглянулась на освещенную аллею.

И ей очень захотелось вернуться назад – в беззаботное детство, в свою легкую, радостную юность. Но для этого нужно как-то вытравить из себя это безумное, выедающее душу чувство.

Стоп. Вытравить?

Милея вспомнила, как одна из ее знакомых переживала бурный роман с молодым симпатичным гномом, который потом ее бросил.

«О, боги, Милея, – говорила она, трагично закрывая ладонью глаза, – у меня нет иного выхода, кроме оскаронского парафарма! Я люблю его, но он такой негодяй. Я просто обязана избавиться от этой несчастной любви!»

Знакомую потом успешно утешил другой мужчина, а Милея, запомнив ее слова, нырнула в поток, чтобы выяснить, что это за штука такая – оскаронский парафам.

Штука была мерзкой, но действенной.

И теперь, дойдя до конца расчищенной тропинки и уткнувшись носом в трехсотлетнюю альтерцию, Милея поняла, что ей нужно поворачивать назад во всех смыслах этого слова. Дальше хода нет: там только глубокие сугробы и кромешная темнота. Ей пора назад на чистую дорогу, к свету. К своей прежней беззаботной жизни.

Она задрала голову вверх и посмотрела на небо. Такие яркие крупные звезды! Там – на свету – их нет.

«И не надо! Все равно в руки не возьмешь!» – Мили опустила голову, развернулась и решительно шагнула в обратном направлении.

Ради чего эти мучения? Беспощадные, бесцельные и бесконечные мысли об одном и том же?

«Решайся, Милея! Один глоток, две недели состояния эмоциональной нестабильности – и все кончено!»

***

Великий эмтэгр за последние полтысячелетия практически не выходил «в народ». Кипящая жизнь, веселые лица и улыбки – все это давило на него, мешало покою в душе, так тщательно выпестованному одинокими вечерами. Он не хотел, чтобы что-то тревожило его отрешенно-созерцательное состояние. Вот он – а вот его приближающаяся к концу жизнь. Так зачем дополнительные раздражающие факторы? Все тихо и спокойно внутри практически окаменевшей оболочки, и пусть так все и продолжается. До самого конца.

Демон на секунду остановился, глядя на сохранившиеся остатки сугроба в темном арочном проходе одного из дворов. В грязной ледяной куче бился на ветру оброненный кем-то еще в начале зимы тетрадный листок. Дворник, расчищая дорожки, бросил его в кучу снега у стены, куда лист постепенно вмерз. Из-за пришедшей в середине февраля бурной весенней оттепели, сугроб почти растаял и наполовину обнажил брошенную страницу из-под спекшегося снега. Залетевший в арку теплый февральский ветер подсушил бумагу и сейчас трепал надорванную белую плоть с еще сохранившимися размытыми синими буквами.

Возможно, мимо будет идти тот, кто потерял его и вспомнит свои записи. Может быть, они когда-то были очень важны для него.

Когда-то, но не теперь. Теперь это лишь кусок рыхлой никчемной бумаги.

Нет, весны не хотелось. Старый демон давно перестал обращать внимание на смену дней, времен года, десятилетий, веков. Он уже наполовину вмерз в сугроб своей тысячелетней зимы. И, хотя ветер его догорающей жизни все еще пытается трепать размытую под натиском времени память, вряд ли когда-нибудь случится оттепель. В отличие от тетрадного листа, его никто никогда не найдет. И не узнает. И не вспомнит.

Постояв несколько мгновений, задумчиво глядя на листок, демон, наконец, оторвал взгляд от темной арки и пошел от нее прочь.

На одной из узких улочек его внимание привлекла парочка, идущая впереди.

Саргус и Грайв!

Вместе.

Эрден перешел на другую сторону в тень и заметил, как они вдруг остановились, и Саргус стал в чем-то настойчиво уверять студентку. Потом он взял Милею за руку и, глядя в глаза, приблизил ее ладонь к губам.

От этого у демона на душе вдруг стало ужасно мерзко. До одури.

Преподаватель не имеет права так поступать. И, даже не беря во внимание этическую сторону проблемы «учитель-ученица», (хотя это еще как важно, и он обязательно проведет со своим работником серьезную беседу по этому поводу) Милее Грайв не стоит встречаться с ним.

Да, Реймер Саргус был обходительным, галантным, умел ухаживать. Но лорд Эрден не верил в его искренние чувства.

Когда-то Реймер, как и все талантливые дети, обучался в Академии. Более того, Эрден преподавал ему высшую боевую макротрансконфигурацию и, откровенно говоря, надеялся на то, что парень дальше пойдет в Управление ВБМ. Но на заседание комиссии он так и не пришел. Зато появился перед его кабинетом через несколько лет с просьбой взять на место младшего преподавателя эмтэ-права. Представил документ о стажировке в Высшем эмтэ-суде и блестящие рекомендации.

Эрден его, конечно же, взял. Но где-то в глубине души поставил на него клеймо труса, несмотря на то что слава о нем как о фехтовальщике гремела на всю Империю.

Потом кто-то из преподавателей при Эрдене вскользь упомянул о том, что у Саргуса материальные трудности, и он ищет себе богатую невесту.

В этот момент демон не мог не подумать о том, что Милея Грайв для молодого человека не более, чем просто подходящая кандидатура. Заморочить голову юной девушке красивыми словами такому сердцееду, как Реймер Саргус, вообще ничего не стоило.

Эрден не хотел, чтобы Милея выбрала его в качестве своего спутника жизни. Она была достойна гораздо лучшего.

***

Мили вернулась в свою комнату уже под вечер. Сегодня она встречалась со старым знакомым в «петухе» на «подсобке» и, как обычно, за кружечкой эля разговор затянулся.

Она стащила с себя ботинки, села к своему столу и с удовольствием вытянула ноги к все еще налитой теплом стене. Устала и находилась сегодня. А еще нужно подготовиться к завтрашним занятиям.

Взгляд девушки пробежался по стопкам учебников и тетрадей, остановившись на «праве».

Она тут же вспомнила, как мэтр Реймер Саргус признался ей сегодня в любви и сказал, что единственное, что его останавливает перед тем, чтобы бросить все свои силы на покорения ее сердца – это этика преподавателя. Но выпускные экзамены все ближе, и после них он был бы счастливейшим из смертных, если бы Милея согласилась… и прочая… и прочая… Как все же странно все это: ей признается в своих чувствах самый красивый мужчина в Академии, а она лишь вечером об этом вспоминает. Боги, до чего она дошла…

Мили на эти выходные решила не ехать домой. Пока нет Мирры, она хотела подготовить минилабораторию у себя под кроватью для того, чтобы сварить оскаронский парафам. Сегодня она сходила в параптеку и приобрела все необходимые для этого инструменты и разрешенные препараты, а еще заскочила в «петуха» забрать кое-что у Конера.

Мэтр Саргус догнал ее, когда она выходила из ворот Академии, и навязался ей в сопровождающие, сказав, что ему тоже нужно «в город». Милея поняла, что просто так отвязаться не получится, поэтому согласилась на предложение мэтра. Потом она планировала попрощаться с ним и смотаться на Восьмой Триал. После трех часов совместных походов Саргус пригласил ее вместе пообедать. Милея поблагодарила, но сослалась на просто-таки катастрофическую занятость и на то, что у нее очень много не решенных вопросов на сегодня.

Пока он шли к центральной площади, откуда можно было бесплатно попасть с помощью порткабин из города в Академию, Саргус и затеял разговор о своих видах на нее.

Ладно. В конце концов, он ей ничего плохого не сделал, поэтому вот так вот категорически отказывать она не хотела. Ей еще в конце года зачет сдавать по праву. Да и в свете ее решения об оскаронском парафарме, кто его знает, как дальше жизнь повернется после того, как она вытравит эту проклятую любовь из себя.