С этим страхом память вновь забросила Андрея на пять лет назад, в тот день, когда жена ему позвонила на работу и сказала, что у их дочери Жени высокая температура и странная сыпь по всему телу. Он, конечно же, бросил все дела, примчался домой, чтоб отвезти Лилю и Женю в больницу.

— Может быть, аллергия? — предположил Андрей, усаживая трёхлетнюю малышку в автомобильное кресло.

Женечка очень не любила их, всегда капризничала, когда пристёгивали и ограничивали её свободу, а тут полная апатия. Села спокойно, дала себя пристегнуть без капризов. Ей было всё равно и Андрея это очень встревожило, даже больше чем сыпь и температура.

— Может быть, я ей вчера апельсин давала. Но температура ведь? — Лиля села на заднее рядом с дочерью и держала её за горячую пухлую ручку.

— Простыла скорей всего. Сейчас к Наталье Павловне отвезём она послушает. Доча, где болит? Горлышко болит? — Андрей обратился к вялой Женечке, но та даже на него не посмотрела, прикрыла уставшие глазки, поджала свои маленькие малиновые губки.

Такой Андрей её и запомнил. А ещё китайская заколка с узкоглазым мишкой, на каштановых волосах, которой Лилия закалывала малышке чёлку, чтоб та не лезла в глаза ребёнку. Её отдал ему врач детской реанимации, который забирал Женечку из его рук уже без сознания.

Они тогда с Лилей всё ещё верили, что всё будет хорошо. По-другому, ведь и быть не может и с их малышкой всё будет хорошо. Просто нужно пережить этот день как страшный сон. Но страшный сон не закончился. Их отправили домой, буквально силой вывели из больницы, не пустив к ребёнку и не обещая сделать всё возможное и невозможное. Всю ночь Лиля сидела в кресле, качаясь из стороны в сторону, грызла кончик рукава своей кофты, поджав ноги под себя. Она так сходила с ума, а Андрей сидел напротив, и молча наблюдал за женой. Наблюдал и не мог подойти к ней, как-то успокоить. Пытался себя заставить, но не смог, так и сидели в звенящем молчании. Гнетущую тишину разбил звонок на мобильный Лилии. Он же разбил всю привычную жизнь Андрея и Лили. Врач сообщил, что их дочь, скончалась не приходя в сознание от острой вирусной инфекции.

После этой трагедии Андрей расстался с Лилией. Это было их обоюдное желание, они просто не смогли справиться с гибелью дочери. Слишком тяжело было смотреть друг на друга, и не иметь возможность поддержать, потому что даже со своей болью не могли справиться.

Андрей всё продал что было и уехал в Москву, ушёл с головой в работу, потому что только она могла заглушить боль утраты. Он даже мысли не допускал о новой семье, детях. Ни с кем почти не встречался, было несколько мимолётных интимных встреч с женщинами, но ничего особого. Когда Лилия, наоборот, быстро вышла замуж во второй раз и родила двоих детей. Нет, Андрей её не осуждал, напротив, был рад за неё, но сам даже представить не мог свою семью, ещё детей. Ведь стоило лишь подумать на миг и память вновь возвращала его в тот роковой день.

А теперь думай, не думай, а уже шесть недель…

Когда Андрей вернулся домой, у меня уже всё было готово к ужину, несмотря на телефонные звонки мамы и Светки. С поздравлениями и возмущениями, что я им ни слова, ни полслова не сказала про отношения с Андреем и беременность, а вот так, как снег на голову. Спасла громкая связь. Я могла и болтать, и готовить, а ещё убираться успевала. Хозяйка в доме явно одна и это сам Бычок и она из него не очень. Ну и раз пошла такая пьянка, после разговора с родной сестрой Светкой, двоюродной сестре Ленке я позвонила сама. Сообщить ей кто папенька, чтоб она мне негритёнка больше не пророчила. О том что у меня не двойня, не тройня и уж тем более не пятерняшки, она уже и так знала, ведь это она на первое УЗИ со мной ходила.

В общем, ужин я всё равно приготовила, даже прибралась на кухне и в холодильнике. Только столовой у Бычка в доме не оказалось, а на кухне барная стойка и я всё устроила в гостиной у телека, на журнальном столике. Всегда мечтала есть перед телевизором, но в родительском доме об этом только мечтать, так как папа был категорически против. При этом решать рабочие моменты за ужином считал вполне нормальным. Эгоист и тиран!

Последние штрихи, разлила по стаканам воду, поправила салфеточки и вышла в прихожую встречать своего Бычка, не на анаболиках. Их я на кухне не нашла, разве что он их где-то в другом месте хранит и глотает втихаря.

— Я думал у тебя больше вещей. — сказал Андрей, занося в дом два моих больших чемодана, скользнул взглядом по мне и облизнулся.

Такая его реакция была ожидаемой. Наряд для дома я выбирала очень тщательно.

Да, надеть его футболку, была отличная идея. Бычку явно понравилось, дальше он с трудом делал вид, что ничего не заметил. Сглотнул ещё только больно шумно. Считай окончательно тем самым выдал себя с потрохами.

— Тупые блондинки не всегда думают только о шмотках. — не хотела вредничать, но не сдержалась, правда, тут же исправилась. — Я ужин приготовила. — похвасталась, качаясь с пяток на носочки, радуясь вытянувшемуся лицу Андрея.

— Ужин приготовила? Или заказала? — с непомерным ехидством спросил Бычок, намекая на то, что я тупица путаю слова «приготовила» и «заказала».

— Приготовила, приготовила. — всё так же с улыбкой ему ответила, он, не веря мне, недовольно хмыкнул.

Вот ведь Фома неверующий.

— Ты вещи в спальню поднимай и спускайся ужинать. Милый. — улыбнулась ему, грациозно скрываясь в ванной комнате.

Это было моей роковой ошибкой. Надо было ходить за Андреем по пятам, а не оставлять его одного. Потому что, когда я вышла, Бычок уже сидел на кухне и с неким скепсисом уминал макароны.

— Ты что делаешь? — спросила его чисто автоматически, прикрывая тут же нос рукой, стараясь дышать ртом.

Мне и так было понятно уже, что он делает, но хотелось бы ещё знать почему? Это что, какой-то протест на мою готовку?

— Ем. Если честно, так себе. Вкус какой-то странный, это что сыр с плесенью? Где ты его нашла? У меня такого не было, не люблю Рокфор и прочие подобные. — Андрей, подцепив вилкой очередную порцию макаронен, отправил её в рот.

— Конечно, странный вкус. Эти макароны я в твоём холодильнике нашла, им как минимум дня четыре, а может и больше… Когда там у тебя в последний раз были макароны? Я точно не знаю, но они явно пропали. Я, хотела, чтоб ты выбросил, а то меня тошнит. А ужин я…ой я не могу… — меня пробирал смех и тошнота одновременно, я не договорила, рванула в ванную комнату, куда следом примчался и Андрей.

Клуб тошнотиков прям открыли. Я над унитазом склонилась, Бычок раковину занял.

После этого инцидента мы оба сидели в гостиной на диванчике и отходили. В руке по стакану воды у каждого. И если я уже привыкла к токсикозу, и даже с аппетитом посматривала на запечённую с овощами курицу, то Андрей был зеленоватого цвета и в сторону накрытого журнального столика изредка поглядывал с горечью и тошнотой.

— Пойду в спальню, полежу. Ты не убирай, я попозже смогу поужинать. Наверное. — Андрей поднялся с дивана, и собрался уходить, что меня в корне не устраивало, я как-то не привыкла быть одна.

— Пошли, я тебе животик поглажу. — тоже подорвалась с места, отставляя стакан.

Полечу Бычка, заодно и выведаю у него подробности нашего Новогоднего приключения.

А то меня остаток дня не покидала моя бурная фантазия. Столько вариантов интересных напридумывала, было любопытно, хоть раз попала я в точку или нет.

— Ну пошли. — Андрей, к моему удивлению, не стал сопротивляться.

Хотя это было бы бесполезно.

Мы поднялись в спальню, Бычок тут же улёгся посередине кровати, а я без всяких церемоний села на него сверху. Он не возмутился, но явно удивился такой моей прыти. Поди думал, что я стану от него плеваться, а вот хрен тебе на блюде! Не стану!

Бычок заложил руки за голову, устало прикрыв глаза, я приступила к массажу, задрав его футболку. В домашней одежде надо сказать он смотрелся довольно мило. Папе, например, хоть костюм плюшевого зайца натяни, всё равно строгий, хмурый, косо не посмотришь, лишнего слова не скажешь, сразу начнёт мозг выносить и выяснять что не так.