Я старалась ровно дышать, постепенно сердце стало биться медленней, слёзы просохли, а крепкие объятия Андрея дарили ощущение защиты, поддержки и опоры. Так уютно и надёжно, как сейчас, с ним, на этом полу у стола мне ещё никогда не было.

Молчание прервал Андрей, поняв, что я уже всё, спросил;

— Имя сейчас выберем или потом? — вопрос звучал осторожно, словно сам Бычок по минному полю ходит.

— Я не хочу потом, я хочу сейчас. — обида всё ещё звучала в моём голосе, неосознанно, хотя на самом деле я на Бычка совсем не обижалась.

Я даже представить не могла, каково ему было всё это пережить и скрывать. Но мозгов хватало понять, что ему сейчас куда тяжелей, чем мне.

— Как ты насчёт Агаты? Не против? — неуверенный вопрос, но такой нужный сейчас.

Я ответила не сразу, сначала подумала, но так уж получилось, что у меня вариантов имени для девочки совсем не было. Только для мальчика, а ему имя я уже выбрала давно. Мне чувствовалось что на самом деле это мальчик. Я даже не могла представить себя мамой девочки, но Андрею об этом не говорила.

— Мне очень нравится. Красивое имя. — прошептала Бычку в шею и тот засмеялся, пытаясь отстраниться, но я не сдавалась, прижавшись губами к шее, обняла его ещё крепче.

— Щекотно. — сквозь смех сказал Андрей, пытаясь расслабиться.

— Терпи. — велела я, и он снова засмеялся.

Этот смех как обезболивающее на рану. И я старалась щекотать его, чтоб он смеялся, а я ещё раз про себя в уме попробовала это имя, так сказать, на вкус, и оно действительно мне понравилось. Сразу в голове родился образ весёлой и озорной девочки со светлыми волосами-локонами.

— Поехали домой? Надо успеть уехать, пока нас не потеряли и не начали искать. — Андрей поднял меня и встал с пола сам.

— Отличная идея. Мне в таком виде точно показываться гостям нельзя. — я посмотрела на себя в отражении чёрного неработающего монитора, даже в нём было видно, как я не очень выгляжу.

Туш потекла, макияж весь был давно на шелковом платье. Светке лучше на глаза, вообще, не попадаться, она страшно обидится, если увидит свои труды в таком плачевном состоянии. Вопросов от родных и близких я не так боялась, как Светкиной обиды. В детстве она нарисовала мне открытку, а я свинья неблагодарная выбросила её недели через две, убрав свой письменный стол. Какого чёрта мелкая полезла в мусорный бак я не знаю, но эту открытку она мне уже десять лет припоминает и не забудет никогда моего свинского поступка. Если к открытке плюсом пойдёт ещё и испорченное платье, заботливо купленное сестрёнкой, я буду считать себя никудышной, пропащей сестрой.

— Твои вещи где? — поинтересовался Андрей, подав мне влажные салфетки.

Вообще-то, я бы умылась, но из его кабинета выходить лишний раз не хотелось. Только чтоб юркнуть быстро в лифт и спуститься на парковку.

— Всё в зале для заседаний. Сумочка у меня такая чёрная, с золотым ремешком. — уточнила, чтоб не принёс мне мамину или Светкину, а то и всё разом притащит, на выбор.

— Малыш, я знаю. На ней ещё висюлька такая дурацкая, в виде золотого шарика с кисточкой, и остальные твои вещи узнаю. — удивил меня и вышел за дверь.

Ну надо же, знает какая у меня сумочка. Обычно мужчины дальше своего носа не видят. Можно надеть платье с интервалом в неделю, сказать, что оно новое и он поверит, потому как этого платья уже не помнит. Даже если сам его снимал, и со всем остальным такая же история.

Андрея не было всего пять минут и сорок шесть секунд, я засекала. Слежка за временем меня успокаивала.

— Вот, всё твоё? — свалив на стол, спросил он запыхавшись.

— Ты что бежал, что ли? — я сразу вытянула свой жакет и меховую жилетку, чтоб надеть поверх нарядного платья.

Не стала переодеваться, каждая минутка была дорога, если нас с Андреем хватиться отец, то чёрта с два мы отсюда уедем. А улыбаться гостям, принимать поздравления и делать вид, что всё хорошо, я не могла, а уж Андрею и подавно не до этого. Ему считай соли на рану насыпали, и кто?! Влад! Тот, кого он ненавидит и хочет убить. Теперь наверняка без кровопролития не обойдётся, я была в этом уверенна. Я бы, и сама его трахнула чем-то тяжёлым за то, что влез, но всё же я была сейчас рада, что Андрей сдержался.

— Быстро шёл. Я машину на прогрев поставил, чтоб ты не замёрзла. — Андрей помог мне надеть жилетку, подхватил мою сумочку и приобняв, повёл к лифту.

Его ещё ощутимо трясло, я решила, что он боится предстоящего разговора, а он в любом случае состоится. Такое просто замять и забыть не получится. Поэтому как только мы благополучно зашли в лифт, не попавшись на глаза кому-то из гостей, и двери закрылись, я сказала;

— Поговорим потом, когда будешь готов. Хорошо? — прижалась к Андрею ещё крепче, чем он меня прижимал к себе, но не глядя ему в глаза.

Боялась увидеть в них слёзы и снова расплакаться. Его боль так остро мной воспринималась, словно она моя собственная. Но на самом деле она и так одна на двоих, хотя я знаю о ней не больше получаса.

— Спасибо. — вместо ответа и замедленный поцелуй в макушку.

Андрей просто замер, коснувшись губами моей головы, и так мы стояли пока лифт не приехал на парковку.

Мы вышли вместе в обнимку, дошли до машины Андрея и разошлись только у багажника, чтоб сесть каждому на своё место. Но стоило только моему Пежо попасть в поле моего зрения, я вспомнила, что Влад сотворил с крышей моего Малыша.

— Постой-ка! Машина! Влад мне машину испортил, надо скорей идти в охрану и забрать у них запись с камер! — я забыла про платье, и испорченный макияж, я про всё забыла, хотелось только одного, прижучить этого рыжего негодяя.

— Вик, давай не сегодня, завтра я разберусь со всем этим сам. — Андрей, вопреки моей просьбе сел в машину.

Я спорить не стала.

— Да ты прав, лучше уехать. — злость моя никуда не прошла, я всё ещё хотела сделать во Владе подобную вмятину и брешь в его бюджете, но понимая Андрея, что ему это ни к чему сейчас, села в машину.

Только я не я, если я молчу тогда, когда хочу кричать!

— Позвоню сейчас этой скотине, пусть ищет себе адвоката, а Петров его размажет! — я уже достала из сумочки телефон, даже разблокировать его успела, как услышала робкое, глухое, едва слышное признание.

— Это я. — сказал Андрей.

— Что я? — я и не поняла сначала, но он молчал, хмурился, нервно вёл машину и сопел виновато, — Это ты сделал вмятину?! — я возмутилась, но всё ещё не верилось.

— Вик прости, я всё исправлю, будет твоя табакерка как новая! — начал меня уверять Бычок, признавая свою вину.

— Как ты мог? Да что тебе моя машинка сделала?! Изверг! — я швырнула телефон обратно в сумочку и надулась от злости.

— Я случайно, на эмоциях. — слабо попытался оправдаться этот вандал, но я и слова не проронила.

Всю дорогу я молча пялилась в окно, копила злость и праведный гнев. А вот дома меня прорвало. Зря я пошла на кухню заесть свои несчастья, а Андрей пошёл за мной, рассыпаясь в извинениях.

— Знаешь, сколько я её у отца выпрашивала?! Это тебе подарили, а родной дочери чуть ли не на коленях ползать пришлось! А ты взял и вмятину! Вот тебе! — сама не поняла, как швырнула об пол его любимую кружку.

Андрей отскочил, опять что-то успокаивающее лопоча, но я его не слушала совсем. Шарики заехали за ролики.

— Вик перестань, ты сейчас ноги изрежешь! — гаркнул он, поняв, что спокойного тона я не слышу.

— Что, неприятно когда твои любимые вещи портят?! И знаешь, это не я твою кружку разбила, это Влад сделал! Вот тебе ещё! — с сушилки на пол полетели несколько тарелок, ещё звон из ушей не вышел, а Андрей ловко подхватил меня на руки и понёс в спальню.

— Трус! — констатировала факт, когда он меня уложил на кровать.

— Да трус, боялся, что ты мне откажешь на моё предложение. — серьёзно, загребая меня в свои объятия, заявил Андрей и тут же добавил, — Люблю я тебя.

Судя по его проникновенному лицу, он был честен, только я всё равно ляпнула какую-то ерунду. Мой язык на самом деле мой враг. Я частенько сначала говорю, потом уже думаю, разгребая последствия.