– Мы так и будем здесь стоять, и говорить на подобные темы?

– Что, «менты»? – испугалась она.

– Успокойся, все тихо.

Бельский начал испытывать некий дискомфорт. Наконец постыдное действие на виду у всех окончилось. Он этого не видел, он все слышал. Напор, который вначале его заставил приятно вздрогнуть, становился все тише, все слабее. Он обернулся к ней, и в отличие от предыдущих попыток, она уже не кричала. Белые трусики, маленький шрам слева на тонкой кожице под маленьким пузиком, и два-три черненьких закрученных волосика – вот все то, что увидел, успев обернуться на ее призыв.

– Зачем ты остановился? – спросила она, не ожидая ни на чью-либо помощь. – Что во мне нашел?

– У тебя опять шарф развязался.

– Черт с ним. – Она бросила его наземь, в тот же миг поднявши. – Лучше ответь на мой вопрос.

– Интересно общаться с людьми, помогать им.

– Не ври, – сказала, как отрезала. – Не городи при мне этой херни. Наверное, придумал, как и в каких позах будешь иметь меня?

– Совсем нет. В женщине важны глаза, важен взгляд.

Он вспомнил печальный разговор с Ефимовой, и только сейчас осознал, какую допустил ошибку. В натурщице, как в любой девушке важны те самые глаза, тот самый взгляд, о которых он упомянул только что, беседуя с неизвестной особью.

Не такого незнакомка ожидала ответа; казалось, успела на секундочку растеряться, и даже расстроиться.

– Ты что, – недоумевала незнакомка, – импотент?

– Художник, – ответил он, смеясь.

Девушка красиво удивилась.

– Иногда – это одно, и то же.

– Полностью согласен. Ни сюжета, порой, ни действия.

– Действительно, рисуешь? – перепросила она. – Краски, кисточки, гуашь?

– Да, – ответил он. – Действительно.

Сначала позвонили девушке, телефонный звонок после раздался у Александра. Оба вызов сбросили.

Они друг на друга пристально посмотрели.

– Кто звонил? – поинтересовался парень.

– А тебе? – тот же вопрос поставила девушка.

– Друзья. Даже знаю почему, вот и не ответил. Пока еще ничего не решилось. Перезвоню.

– Я тебя не отвлекаю? – спросила она. – Ты, ведь, куда-то шел.

– Шел, правда, но уже успел передумать.

– Куда? – спросила она.

Александру не хотелось говорить о себе, но об этом сказать пришлось.

– В кассу направлялся. Билеты, думали, взять. На футбол идем. Но погода не впечатляет, а потом – ты нарисовалась.

– Точно художник, – сказала она. – «Нарисовалась».

– Верно, – ответил Бельский. Ему понравилось, как сумела заметить характерное для него слово, кинутое без должного внимания. С алкоголиками, повторился про себя, порою намного интересней проводить время, нежели с трезвенниками, и приверженцами здорового питания.

– Опять этот футбол, – сказала она, чем отвлекла его от дальнейшего продолжения мысли. – Есть хоть один мужчина, кому от футбола воротит?

– Может и есть, но тогда он не мужчина, – нашелся Бельский.

– Поп…ди мне тут.

Не хотелось с пьяной девушкой разговаривать на футбольные темы, поэтому он поднял тему другую.

– Как тебя зовут? Сколько общаемся, а имен друг друга не знаем.

Услышав данный вопрос, девушка насторожилась. В ее глазах читался страх.

– Зачем они нам? – спросила она. – Имена убивают страсть.

– Это, да, – согласился Александр, – но неизвестность, порой, косит куда серьезней.

Замялась девушка; перебирала губами сотни имен, и остановилась на привлекательном, и красивом.

– Евгения. – Она протянула ручонку.

– Александр. Очень приятно, – и взаимно пожал ее руку. Бельский усомнился, что сказала настоящее имя, но это было лучше, чем совсем ничего.

Долго друг друга держали за руку, но пришло время отпускать.

– Тебе кто звонил? – поинтересовался снова Александр. – Только честно. – Ему не хотелось быть обманутым снова.

– Не важно, – быстро произнесла незнакомка, только что открывшая свое имя.

– Не бойся. Я ничего никому не скажу.

– Ты и не сможешь, – рассмеялась девушка. – Уже поздно. И тебя найдут, и меня. Я тебя подставила. Ты даже не сможешь сбежать.

– И не хочу, – спокойно отозвался парень, чем изрядно ее подкупил.

Она, нашедши нужные слова, и словив глазами нужный фокус, принялась говорить правду.

– Я работаю на двух работах. Это ничего для них не значит. Думаешь, зачем ношу шарф? Очень сильно меня избивают. Посмотри вот сюда.

Она откинула шарф и, сжав белые волосы в маленький кулачок, оголила кровавое темя.

– Видишь? Чем и за что – не помню, но болит до сих пор.

– Ничего себе! Это страшно. – Он успел поверить в угрозы и ежедневные избиения. Теперь она казалась не такой уж и простой. – Обратись в соответствующие органы. За что тебя так?

– А это, – Евгения отпустила волосы, пару раз прошлась по ним ладошкой, словно расческой, придала им нужную форму, и показала белое-белое предплечье, на котором виднелись маленькие запекшие точки, – сигареты об меня тушат. Больно – не могу, но приходится терпеть, – продолжала жаловаться на свою судьбу, вокруг ничего не замечая, и никого не слушая.

– Давай разберусь; позвоню, давай. Так ведь нельзя.

– Всем нам начертано судьбой определенное свое.

– Ты определенно не права, – исковеркал понятия девушки храбрый из храбрейших. – Кто одному дал право избивать, а второму – терпеть? Всегда есть определенно лучшее; на это самое лучшее мы имеем право, и должны им хоть раз, но воспользоваться.

Речь прозвучала его, как речь великого и признанного революционера – пламенно и горячо, но на нее она должного эффекта не произвела. Она спокойно перешла к другим темам.

– Курить хочется. У тебя нет?

– Стараюсь не курить, – ответил он.

– Бросил?

– Зачем так грубо и радикально? Стараюсь делать это как можно реже.

– Курение и алкоголь – единственные радости на свете, которые не изменят.

– Курят и пьют на свете большинство.

– Все хотят быть счастливыми, – сказала Евгения.

– Это единственные радости на свете, которые могут убить! – важно произнес Александр.

– Абсолютно все на свете может убить. Так лучше уже довериться профессионалам, чем кому-то неосведомлённому.

Именно за подобные речи Бельскому нравилось разговаривать и пребывать в компании охмелевших и грубых. У них своя, – в разы отличающаяся от других, – философия, на первый взгляд не поддающаяся всякой логике, но присмотрись внимательнее, и обнаружишь умозаключения и выводы, которые одним открылись не все, а некоторым не откроются никогда. Александру хотелось продлить общение, хотел с ней разговаривать вечность, потому он продолжил сбивать многочисленные вызова товарищей и друзей.

– Выключи ты его. Скажи, что занят.

– Все хорошо, – ответил Бельский. – Купить сигарет?

– На, возьми, – она протянула деньги. – Сходишь, да? Мне не желательно показываться на людях. Найти могут. За мной уже выехали.

– Забери. У меня есть. Никто тебя не ищет. Успокойся. Я с тобой.

– Ага, конечно; бери. Давай только быстрей. Чертовски хочется курить.

Он взял деньги, пошел к ближайшему киоску, встретил знакомого, поговорил с ним недолго, купил пачку сигарет и направился к испуганной женщине. Она стояла на том же месте, и внимательно прислушивалась ко всему, что говорили и произносили окружающие. Увидев его, подбежала, изо всех сил выхватила пачку, и быстро закурила. Только потом, сделав несколько глубоких, но быстрых затяжек, гонцу предложила сигарету. Под предлогом покурить «за компанию» парень согласился.

– Все-таки, ты странен. Зачем убивать себя за компанию? Понимаю, кушать за компанию, пить за компанию, но курить…

Глубоко вдохнув, Александр сказал:

– Едой, как и алкоголем, себе можно нанести вред похлеще, чем, допустим, теми же самыми сигаретами.

Евгения ничего не сказала. Она предложила сделать еще один круг, на что Александр с радостью согласился. Она, переборов различный страх, держала его за руку. Александр не отпускал ее руки. Он чувствовал ее страх, и ему хотелось ей помочь. Они, ни взирая на возраст, смотрелись идеальной парочкой, которая друг друга знала ни один месяц.