Прежде чем пойти далее, должен открыть вам маленькую, но страшную тайну: если у меня с вашей подругой намечалась встреча (не свидание, повторяю еще раз), до ее приезда я старался выпить бутылочку-вторую. Я должен, как настоящий джентльмен, дать девушке фору; к приезду очаровательной мадам, решил я, должен быть веселым, и не скучным, что так свойственно моему темпераменту. Если бы я разбирался в медицине, о чем вынужден только мечтать, я постарался бы описать свое состояние языком более научным, прибегая к различным, непривычным для уха простого смертного словечкам, чтоб, как показывает практика, иметь авторитет, и вес в обществе; ведь, как известно, народ любит важных; с подобными, они ведут себя соответствующе, но, увы… Последнее время за глотку железными когтями вцепился непобедимый зверь – депрессия; что я ни делал, что бы ни пытался сделать – бессмысленно; пытался пойти даже в рукопашную – тщетно. Тогда на помощь поспешили верные и надежные друзья: звездная, но тоскливая ночь, и горький, но твердящий постоянно незыблемую истину – алкоголь. Они не излечивают, но помогают, а этого, порою, достаточно.
Друзья, телефон, алкоголь – вечные ценности, вечные проблемы…
«Проблемы у подруги», – повторила она, но я никак не мог отвести глаз от чарующего профиля, где ваши роскошные пряди, и белизна лица виднелись лишь наполовину. Уже не вырывая из рук, а попросив не маячить телефоном перед лицом, я, наконец, увидел то самое, что так давно желал увидеть. Любовь, говорят, опьяняет, действует гораздо эффективнее любого наркотического средства, но если до этого момента был слегка навеселе, то после увиденного полностью успел прийти в себя. С экрана телефона на меня глядела девушка с правильными чертами овала лица. Ее лицо было молодое, красивое, нежное, а тоненькими, белыми ручками она крутила небольшую, цвета вороньего крыла, прядь густых волос. Едва уловимо, ухоженным мизинчиком она касалась маленького носика. В придачу ко всему, подкупающие восточные уголки глаз смотрели исключительно на меня, которым я, точно отвечая еще на не поставленный вопрос, успел приятно улыбнуться. Виктория не заметила моей секундной растерянности, и, желая развеселиться, спросила: «Понравилась? познакомить?» При любом другом раскладе, и в любом другом месте, я бы не задумываясь, ответил: «Да. Конечно», и стал бы весь вечер говорить только об одном: о предмете, мне симпатичном, и приятном, желая, как можно больше из невинных фраз услышать правды, и сокровенного, но вместо этого, я лишь нечто неразборчивое промычал себе под нос, и предложил, – забыв о ваших, своих, и ее проблемах, – далее наслаждаться приятным вечером.
Нужно теперь объясниться, почему себя повел, как мне казалось, и до сих пор кажется, ненадлежащим образом, и почему не смог утвердительно ответить на ее ненароком, точно в шутку, брошенный вопрос.
Вы мне понравились сразу (точнее – ваш профиль, ваше фото), зацепили в ту же секунду, (я пред вами честен полностью, – прошу на это обратить внимание!) но мог ли я, будучи не в презентабельном, слегка потрепанном, и пьяном виде, сказать об этом Виктории, и признаться в этом самому себе? Как бы оно выглядело со стороны? довольно неприятно, и обескураживающе. Давайте представим: молодой, хмельной от радости человек, не успевший увидеть с экрана телефона удивительный образ, тут же признается в любви, и под любым предлогом добивается встречи с незнакомкой? Да, я влюбчив, и даже сильно, но это никак не меняет сути дела. Подруга, если она настоящая, подобному повороту событий насторожится, и предложит, вместо удивительных историй о вожделенном предмете, нечто другое, бросив разумное: «Да ты пьян», и переведет разговор в другое русло. Да, признаюсь, был в ту секунду не первой свежести, но план в своей голове построил удивительный. Отбросив телефон резко назад, и не подав никакого виду, не проявив должного внимания, я согласился на продолжения уличного застолья. Мы продолжили веселиться, но с одной только разницей: Виктория и не подозревала, что хмель во мне как рукой сняло, сама продолжая пьянеть все сильней и сильнее, и что думать стал я свежо и с ясной головой исключительно ни о попойке, (сколько бы ни пил и не выпил), ни о сегодняшнем вечере, но исключительно о Вас…
Время шло; под этой безжалостной колесницей, под собой топчущей всё и вся на свете, ничего не остается на пути. Но мысли о прекрасном никогда меня не покидали. Не было ни дня, не случалось ни секунды, чтобы я не думал о вас, чтобы я не посвятил ужасно-жалкую стихотворную строчку в ваш адрес, чтобы не сравнил ваши глаза, возвращаясь поздно вечером домой, подняв голову гордо кверху, с крошечными, но многочисленными ярко зажжёнными небесными огоньками.
По воле случая, сам того не подозревая, привелось нам встретиться. Никогда не рассчитывайте ни на друзей, ни на знакомых. Рано или поздно, но вы усомнитесь в их верности, но вот судьба будет преследовать вас неизбежно, раз за разом проделывая те трюки, которых мы ждем от друзей, и боимся от врагов. Сколько раз просил я Викторию ненавязчиво заговорить обо мне, «подстроить» мимолетную, «случайную» встречу, и тому подобное, но она оставалась непоколебимой. И лишь когда, кажется, стоит опустить руки, и довольствоваться тем, что есть, что имеешь, не надеясь на большее, мы, наконец, бываем услышаны, и получаем желаемое.
Решили с товарищем отпраздновать окончание его интернатуры, и провести его во взрослую жизнь. Купили пару бутылочек коньяка, сок, закуски, и, распив это все на удивительной летней террасе, куда нас пустил добрейший души сторож-старик, поздно вечером спокойно возвращаемся обратно, рассуждая тихо ни о чем, как в одном из кафе увидели вас. Говоря вас, я имею в виду не Викторию в сопровождении Ирины, а исключительно, Ирочка, вас.
Сразу узрел блеск любимых глаз; в тот же миг учуял приятный запах густых и мягких, переливающихся оливковым оттенком под механическим светом волос, что заставило меня задуматься, остановиться, и не сдвинуться, точно каменному, с места. Заметила меня теперь Виктория. Приятной, как и прежде, улыбнулась она мне улыбкой, и, зазывая к себе слегка пухленькой рукой, я не посмел противиться ее воле. Забрав с собой Георгия, мы направились к вашему столику. Откинув задние мысли в сторону, и с трудом переборов в себе страх и робость, я уселся подле вас; Георгий, соответственно – по другую сторону, рядом с Викторией. Улавливая постоянно характерные взгляды моей одноклассницы, я пытался всячески шутить, и старался тем вечером прослыть остроумным, обаятельным молодым человеком, что, как окажется позже, сыграло со мной злую шутку. А пока, сделав объектом для насмешек безобидную Викторию, и отвечая мне той же взаимностью, Георгий так же не оставался в стороне, и, поняв, какую следует занять позицию, меня поддерживать старался всячески. Я начну слово, он его окончит; заикнусь о погоде, как у него готова очередная шутка. Что бы я ни сказал, какую бы глупость не вспомнил, (иногда, я это подметил по вашему настрою и вашим глазам, было совершенно не в тему, и был вами не понят), Георгий улавливал всеобщее настроение и мысль, и, прямо-таки, меня выручал.
Повел себя, кажется, непозволительным для мужчины образом. Купленным моим товарищем остатками коньяка я пытался всячески споить Викторию, и, услышав отказ, принялся за вас, дорогая Ирина. Вы, как оказалось, – в отличие от своей пьющей подруги, почему-то от алкоголя в ту минуту отказавшейся, – не пьете вообще, и своей хмельной физиономией, а после – желанием вас угостить хорошим алкогольным коктейлем, но получив очередной отказ, принялся налегать на него с Георгием, – впечатление произвел обратное тому, о котором помышлял изначально.
Опустился до такого ничтожного уровня, что улыбались вы через силу, на шутки реагировали либо спокойно, либо, и вовсе отвергая их; если Виктория и пыталась быть в компании, то вы оказались у власти мобильного телефона. Вам постоянно кто-то писал, и вы быстро старались ответить. В то время, когда я жил исключительно вами, вы жили виртуальным, – не моим, увы! – миром. Половину моих слов вы просто не слышали, не услышали вы и того, как я, совершенно ненароком, не сумев сдержаться, выразил желание вас поцеловать. Вы переписывались с кем-то, и как я смею предположить, судя по вашему лицу и вашей заинтересованности, никакая это была не подруга.
