Жена Малярчука вышла из подъезда.

На тротуаре некто Люлипупенко, словно стая цыганок, охаживал соседа снизу Бодуненца, преподавателя математики в сантехническом лицее. Мариша в принципе корешилась с женой этого странноватого товарища, Ниной, но та на абстрактные вопросы о муже предпочитала отмалчиваться.

– Как здоровье? Мозги не давят на желудок? – продолжал Арнольд Люлипупенко обработку мужчины.

И тот-таки сдался – отдал заветные пятьдесят рублей.

«Вот оне, мужнины дружки: ни свет, ни заря, а уже шныряют по подворотням, – желчно подумала Мариша, – и отбирают последние крохи у людей».

Всева же вспоминал, за что ему такое наказание. Было всё так. Как всегда…

Малярчук не спеша вышел из подъезда.

– Пойдем, промокнем горлышко, – восторженно замурлыкал Музян, известный в определенных кругах забулдыга в первом поколении.

– Ну что, архаровцы, заждались, затомились? – распростер объятия Всева-Всевышний.

– Еще бы, – сверкнул глазами Арнольд.

Собралась вся братва: Шуран Кисельков, Саша Квартет, Арнольд Люлипупенко, Лева Смолянский, старый пензер Малярчук, «капельмейстер» Музян. В общем, полный флешмоб.

После третьего стакана Малярчук сунул руку в карман, чтобы достать носовой платок и по традиции звучно высморкаться. Но платок выскользнул из ладони и стал падать прямо в грязь. Всева норовил подхватить его на лету, но тщетно. Зато в спине что-то хрустнуло.

– Ой, поясница, – застонал Малярчук и закаменел прямо на глазах изумленных соратников: ни взад ни вперед.

– Ты что удумал, симулянт? На тебе еще воду возить и возить.

– Ребяты, не бросайте меня. Ребяты! – заскулил Всева.

– Не кипишуй, кореш! Пацаны, докинем его до хаты – пусть отлежится малость, – объявил Квартет.

И Малярчука понесли, как чучело медведя, на спине у Сашка.

– Тяжелый, гад! Вишь, как отъелся, – сопели мужики.

Лифт, как назло, не работал. Матерясь на чем свет стоит и задевая темно-синим малярчуковским драпом побеленные стены, ребята кое-как доставили Всеву на седьмой этаж.

Доползли, впрочем, не все. По дороге потеряли Люлипупенко между четвертым и шестым этажом. Да и на фиг он нужен – только мешался под ногами.

У дверей квартиры Батумыч прекратил стонать и стал лихорадочно озираться по сторонам.

– Мужики, это же не моя квартира, не мой дом!

– Окстись, сердешный, ты ж из него вышел.

– Это я от свояка иду.

– Ты что, сом моржовый, чего раньше молчал!

– Был в отключке.

– Бросай его, и всё! – взревел Лева.

И тут Малярчук начал гнусно всех шантажировать. Вкрадчиво так:

– Шуран, ты, поди, не помнишь, как я тебя жинке на прошлой неделе не сдал. А тебя, Квартет, от мусорков спас. Левик, а ты мне пузырь должен. А ты, Арно – два. Музян, а я знаю, где ты заначки прячешь.

Ребята, конечно, опупели. Не думали, что Батумыч таким мелочным проявится. Шура Кисельков напряг мозги: да, было дело – тогда назюзюкался в зюзю.

…Контрольная тренировка перед эстафетой на приз газеты «ПЛиВЗа» («Пермский ликеров и водок завод») проходила совместно со Степ Степычем и Пантелеичем, известными бойцами, точнее, с борцами с зеленым змием, прямо на кафедре нанотехнологий. В конце «сета» Пантелеич набрал по телефону Всеву, чтобы тот забрал бездыханное тело студента и отвез домой. Но предварительно Малярчук по-дружески заскочил к Симону Вехотко, отцу Насти, и обрисовал случившуюся ситуацию в самых радужных тонах. Из нее выходило, что Кисельков – геройский парень, не посрамил честь двора и фамилии. Естественно, Всева нагрянул к тестю Киселькова не с пустыми руками. И тот, проникнувшись благородством, обещал прямое содействие: взял служебную машину и доставил Шурана тепленьким…

Квартет тоже потупился:

– Что было, то было!

Сашок прекрасно помнил ту не красящую его историю с ментами. Смалодушничал тогда, на автомате бросился наутек, хотя должен был разрулить дипломатическим путем…

– Догоняют, …! – выругался Квартет. – Прямо прилипли, как свежие горчичники! Не могу от них оторваться, а ведь это дело чести!.. Всева, ты из волыны шмалять умеешь?

– Раньше не приходилось, – прокряхтел Малярчук.

Квартет вынул из кармана «Макарыч» и сунул в руку Батумычу:

– Направляешь ствол, нет, не на меня! На ихние шины и нажимаешь вот эту пипку. Понял?

– Эге!.. Не получается.

– Постой, я с предохранителя не снял. Вот, теперь пали!

Малярчук начал лихорадочно нажимать на спусковой крючок. Как ни странно, но все пули достигли цели: «УАЗик», не снижая скорости, «свернул» в кювет.

– Эт ты, старе, даешь, Владимир Драчев, не иначе!

– Знаешь, Сашок, в тире в Горьковском саду иногда балуюсь исключительно из-за главного приза – плюшевого мишки, уж как Моня любит об него когти драть! – заскромничал Батумыч.

Словом, Малярчук реально всем помог, хотя это уже и подзабылось. Хорошо, что напомнил. Как говорится: «Долг плутежом красен». Квартет дал отмашку:

– Прав, пензер, негоже добро забывать! Надо завершить начатое!

Пацаны закряхтели: надо так надо.

На отдельные воспоминания было потрачено немного – минуты три. Попутно выяснилось, что пропал Люлипупенко.

Что ж, придется тащить этого сома, Малярчука, дальше в соседний дом без Арно.

Лифт там тоже, естественно, не фурычил.

Но по дороге обратно подобрали Люлипупенко – вздремнул за мусоропроводом.

– Всё, на себе больше не потащу! – отрезал Квартет, утирая градом лившийся пот.

– А, давайте, его, как сайгака, на вертеле отфугуем, – хлопнул себя по лбу Кисельков.

– Точно! Вон, у Митяя-дворника и метла за дверью припрятана.

Продели древко сквозь пальто на груди и потащили дальше. Малярчук сверху. Как бы отдыхает. Ягуаром. Мордой, то бишь физией вниз.

Сначала вроде ничего. Всева даже всхрапнул на помеле, прижавшись к нему щекой. Но через пролет груз развернуло на сто восемьдесят градусов, и Батумыч брякнулся башкой о бетон.

Переладили метлу на спину. Руки засунули в карманы, чтобы не свешивались. Опять ноги по полу волочатся! Какие-нибудь тесемки бы. Достали из Левиных ботинок шнурки. Привязали ими Всеву за ступни и кисти. Вот теперь надежно!.. Но. Но всё одно тяжело.

Несколько раз уронили ношу, и радости не было конца: получай по заслугам, хлопец!

После третьего марша Шура остановил ватагу:

– Так дело не пойдет, Всева головой о ступеньки запинается. Шляпа всё время слетает. Еще простудится, не к нам сказано. Нужны какие-то новации.

Парни наморщили лбы.

– Есть одна идейка, – поцокал языком Музян. – Помню, у нас в разведке пленных на черенке лопаты носили «чемоданчиком», продев шанцевый инструмент между коленных сгибов и шеей. Никакие завязки не нужны. И голова при теле.

– Это как?

– Покажу в динамике. А ну, садите Батумыча, на ступеньку. Колени пошире.

– Приехали что ли? – приподнял веки Всева.

– Ага, почти. Посмотри-ка, что у тебя там между ног болтается, – скомандовал Молик.

– Где? – выкатил глазенки Малярчук.

– Где-где? В Улан-Удэ. Ниже голову. Цоп! Ну вот, всё и готово, – с этими словами Музян споро продел черенок сквозь Малярчука. Нанизал, как курицу-гриль на шампур.

– Ловко замучено, ничего не скажешь, – пробасил Смолянский.

– Потерпи чуток, скоро дома будем, – успокоили Всеву пацаны и дружно покантовали дальше.

С шестого этажа между тем какая-то братва спускала вниз диван: то ли ворюги квартиру обнесли, то ли кто из местных переезжал. Между пятым и шестым этажами обе процессии встретились.

– Кыш с дороги! – начал метать икру здоровенный детина, таранивший переднюю часть дивана.

– Фильтруй базар, баклан! – злобно зыркнул Саша Квартет. – С авторитетом имеешь дело.

Детина в замешательстве оглянулся на мелкого.

– Для нас авторитет – это тот, кто платит деньги, – оскалил зубы мелкий. – А ну, в сторону, олени!

– Сам ты козерог, – поперхнулся от обиды Лева. – Вперед, мужики!