В итоге 10 августа на Восточный фронт прибывает новое командование – П. фон Бенкендорф унд фон Гинденбург и его начальник штаба Э. Людендорф. Этим людям предстоит командовать Восточным фронтом до середины 1916 г., после чего они возглавят Верховное командование Германии, а значит, и всего Центрального блока. Впоследствии, в 1920—1930-е гг., оба эти генерала сыграют чрезвычайно важную роль в передаче власти в Германии национал-социалистскому режиму А. Гитлера. Но пока еще речь об этом не шла: нужно было любой ценой остановить русские армии вторжения, победоносно продвигавшиеся по Восточной Пруссии. Как говорит военный историк, «весь смысл смены командования в Восточной Пруссии в критическую минуту и заключался в необходимости повернуть рычаг операции, а с нею и боевого счастья на сторону германцев, для чего требовался решительный переход от отступления к наступлению»[114].
Задача, стоявшая перед новым германским командованием на Востоке, неимоверно усложнилась, по сравнению с началом войны. Если М. фон Притвиц имел полную возможность громить русских по частям, то теперь обе русские армии уже стояли на немецкой земле и угрожали смыканием «клещей» в тылу 8-й германской армии. Расстояние между русскими армиями сокращалось с каждым часом, а потому операция против одной из них должна была теперь строиться на грани риска, так как нанести решительное поражение в один день невозможно, а русские всегда могли успеть подать друг другу «руку помощи». Нельзя сбрасывать со счетов и моральный фактор.
«Неповторимый тандем» этих двух генералов оказался одним из наиболее удачных кадровых назначений кайзера в годы Первой мировой войны. Одним из секретов превосходства германской армии в руководстве войсками заключался в том, что немцами практиковалось «двойное командование», впоследствии принятое во всех армиях мира, как неотъемлемое явление современной войны. Если в русской (да и в прочих) армии начальник штаба, как правило, являлся простым (зачастую – безликим) исполнителем замыслов командира, то у немцев начальник штаба являлся полноправным сотрудником своего начальника (в ходе войны русские постепенно эволюционировали: достаточно вспомнить роль штаба Юго-Западного фронта в подготовке Луцкого прорыва в кампании 1916 г.). Вследствие этого в Германии начальниками крупных войсковых единиц от армии до корпуса, а то и дивизии, назначались командиры, происходившие из знатных дворянских родов (носившие приставку «фон»). А начальниками штаба к ним приходили талантливые выходцы из незнатного дворянства или буржуазных кругов. В итоге в германской армии сочетались военно-дворянская иерархия, как неотъемлемая черта монархической империи, и высокое качество организации и руководства.
Так, П. фон Гинденбург был возвращен из отставки, в которую он был отправлен еще в 1911 г. в чине генерала пехоты. В свое время Гинденбурга высоко ценили высшие германские военные руководители: начальники Большого Генерального штаба Х. Мольтке-Старший, А. фон Вальдерзее, А. фон Шлиффен. Еще в 1880—1890-х гг. эти люди считали, что Гинденбург обладает всеми данными, чтобы в будущем возглавлять высшие штабы. Этот еще бодрый 67-летний генерал получил в помощники одного из ведущих сотрудников оперативного отдела Генерального штаба перед войной, героя штурма сильной бельгийской крепости Льеж, генерала Э. Людендорфа.
В свое время Людендорф был одним из ближайших сотрудников покойного графа Шлиффена, и долгое время работал в Большом Генеральном штабе. Мольтке-Младший выдвинул кандидатуру Людендорфа еще и потому, что прекрасно знал его качества – в свое время Людендорф был адъютантом у Мольтке. Характерно, что в связи с создавшимся тяжелым положением было решено, что оба генерала будут нести общую ответственность за операции на Восточном фронте. В итоге хладнокровие и твердость Гинденбурга сверхудачно сочетались с талантом и умом Людендорфа, что и позволило им на протяжении двух лет вести удачные бои на Восточном фронте с русскими армиями, как правило, обладавшими численным превосходством.
Мольтке был готов доверить оборону Восточной Пруссии, где ситуация, что называется, «повисла на волоске», только Людендорфу. Как показала война, Э. Людендорф являлся лучшим полководцем Германии в Первой мировой войне. Однако последний, согласно иерархии в германской армии, не имел права занять пост командарма, так как не обладал для этого ни должным происхождением, ни надлежащим чином, ни необходимым званием. Следовательно, требовалось, чтобы во главе 8-й армии встал человек, который соответствовал бы всем этим требованиям, был выше в воинской иерархии, нежели командиры корпусов 8-й армии.
И главное – не смог бы, в силу своих личностных качеств, мешать Людендорфу в осуществлении оперативного руководства. То есть этот генерал должен был бы быть твердым монархистом, кадровым военным и не отличаться действительным честолюбием. Германский историк говорит о назначении Гинденбурга: «На этот пост требовался как можно более пассивный генерал, который, по сути дела, лишь покрывал бы своим авторитетом командующего бьющую через край активность Людендорфа в принятии решений, а в остальном не мешал своему начальнику штаба планировать операции. Для такой роли как нельзя лучше подходил Гинденбург»[115].
Смена немецкого руководства на Восточном фронте подразумевала отказ от отступления за Вислу и переход к ярко выраженным наступательным действиям. Г.С. Иссерсон пишет, что это обстоятельство стало причиной морального перелома в отступавших немецких войсках: «Перед новым командованием стратегическая альтернатива – отход за Вислу или активная оборона путем наступления – возникнуть не могла. Оно было определенно поставлено перед фактом наступательного плана, проведением коего обуславливался весь смысл перемены командования на Востоке… Само назначение Гинденбурга было обусловлено проведением активной операции против наступающих русских армий и означало резкий переход 8-й армии от отступления к наступлению. В этом смысле назначение Гинденбурга и Людендорфа и было понято всеми командующими генералами, а затем и войсками. Та решимость и уверенность, с коими явилось новое командование, еще более внедрило во всю окружающую среду сознание значения отозвания Притвица»[116].
Таким образом, назначение Гинденбурга и Людендорфа означало, что они обязаны наступать во что бы то ни стало и любой ценой отразить русское вторжение в Восточную Пруссию. Следовательно, рискованная контроперация немцев не имела морального права на провал. Сам Людендорф считал, что «в тех условиях, в которых развивались события, отступление за Вислу вело бы нас к поражению. При превосходстве сил русских нам не удалось бы удержать линию Вислы, по крайней мере, мы не были бы в состоянии в сентябре поддержать австро-венгерскую армию. Последовал бы полный разгром».
Еще находясь в пути, новое командование отдало ряд распоряжений, в обход пока еще функционировавшего штаба фронта, так как терять времени было нельзя. Главной задачей Гинденбурга и Людендорфа стала организация получения превосходства над 2-й русской армией, против которой предстояло действовать. Превосходства – численного, технического, морального. Еще в поезде, мчавшемся на Восточный фронт, Людендорф отдал приказ немедленно остановить эшелоны 8-й армии, отходившие в западном направлении, и создать сильную группу против правого фланга 2-й русской армии, раз уж не было времени организовывать операцию против 1-й русской армии.
Впредь до завершения перегруппировки германские заслоны, дравшиеся с русской 2-й армией, должны были продержаться столько времени, сколько потребуется новому командованию 8-й армии. Ради усиления упругости сопротивления на поддержку 20-го армейского корпуса Ф. фон Шольца были отправлены гарнизоны крепостей, запиравших нижнее течение Вислы. Ко всему прочему, на крайний левый фланг армии была отправлена ландверная дивизия фон дер Гольца, до этого момента стоявшая гарнизоном на государственной границе с Данией.
