– Че, борщ? Закусь? По запаху чую! Давай, тащи на стол!

– А где сам?

– Вон, рядом.

Взору гостьи представился Гуньдюк, который методично заглядывал в холодильник, стоящий в коридоре, и спрашивал: «Кто там?»

В конце концов, Гуньдюк приоткрыл дверцу в морозильное отделение и засунул туда голову:

– А на улице-то мороз! – удивился он. – И гололед (скользнул носом по стенке). Ранняя нынче зима.

– Я тебе опохмелку принесла, чтоб не замерз, – расплылась в улыбке жена Малярчука.

Хозяин прямо вцепился в кастрюлю с отваром.

Скоро Гуньдюк, отведав Маришкино зелье, также попал в инфекционное отделение, уж на что крепок был, не чета Гемблу (скорую помощь, забравшую его, и видели потом пацаны утром). В больничку угодили и Мариша с супругой Гуньдюка, но в легочное отделение – так-таки надышались флюидами носков Малярчука (в своей прошлой разведдеятельности он их использовал как эффективное средство признаний при допросах)…

Приоткрыв глаза под капельницей, Мариша постаралась проанализировать неудачу эксперимента: «В рецептуре имеется какая-то заковыка. Лучше сначала всё же было протестировать отвар на муже! Связать его ночью бельевым шнуром. Никуда бы не делся, растягай, заглотил, как миленький!»

Лечащий врач при осмотре Мариши потерял сознание от запаха, пропитавшего волосы госпитализированной женщины, и брякнулся на соседнюю койку, несмотря на то, что там уже лежала другая пациентка.

10.00

Воскресная внеплановая оперативка по поводу участия в эстафете началась в 10.00.00. Их Величество стремительно ворвались в кабинет и оглядели стоящие по стойке смирно ряды своего плебса.

– А где Б-б-бо-бо?.. – хотел по традиции взвизгнуть директор лицея, но тут же напомнила о себе «бо-бо» (боль от пендаля Гагулька), и он закашлялся.

Одновременно с Их возгласом раздался телефонный звонок:

– Майор Чугаркин. Мне бы рядового Кольцова.

– Но я только что был на сборах, – запротестовал Алекандр Леонхардович. – Сколько ж можно?!

Директор испуганно всплеснул руками (все расценили этот жест как сигнал садиться) и тут же вспотел до самого педикюра.

– Вопрос неправильный! – обрезал Чугаркин. – Правильный вопрос: «сколько нужно?» Однако в этот раз я по другому делу. Соотносительно капитана Бодуненца. Знаешь такого? Зна-е-шь! Короче! Он в спецкомандировке. Уяснил? Тебя спрашиваю? Или еще раз на сборы? Годика на три-четыре?! Во все горячие точки?! А если в стройбат? В Борзю?! Без сохранения зарплаты?! Тебе! Не ему!

– Так точно! – великолепно продемонстрировал ранее приобретенные навыки Кольцов, моментально вытянувшись во фрунт.

В телефонной трубке раздались короткие гудки.

Их Величество с трудом перевели дыхание:

– Ну-с, приступим!

В роскошном кабинете директора лицея на стенах среди подлинников Модильяни горели свечи – замучали перебои с электричеством. В центре стояло пафосное кожаное кресло с подлокотниками из слоновой кости, инкрустированными золотом. Перед ним располагалось два стола из красного дерева. Длинный, с соблазнительной батареей кампари, полных графинов и бокалов, предназнался для сотрудников. Вдоль него и разместились участники так называемой «аперитивки».

Их Величество взял в руку полулитровый фужер, до краев заполненный коньячком «Генрих IV Дудоньон» и подал сигнал к началу совещания. Все дружно чокнулись посудой.

Во время дегустации директор лицея, расстроенный мыслью о скором расставании с секретаршей Люси (согласно действующему трудовому законодательству), пристально посматривал на женскую часть коллектива: «Кто не станет пить – готовится к декрету!» Обнаружилось: старший методист!

– Аделаида Викторовна? Вы тоже в интересном положении? – захлопал ресницами Кольцов – Но вам же далеко за пятьдесят три?!

– Типун на ваш язык! Просто сегодня я за рулем: у мужа, пока он дрых после вчерашнего междусобойчика, взяла ключи от авто.

– Вот почему пробка от самой Камы – осенило Кометова.

Кольцов облегченно смахнул пот со лба – ложная тревога!..

После опустошения своего фужера директор лицея Александр Леонхардович Кольцов (это не с него ли впоследствии Леди Гага запишет знаменитый шлягер «Алехандро»?) наконец озвучил тему экстренного заседания:

– На повестке дня – корректировка стратегемы участия и… победы! в сегодняшней эстафете. В связи с непредвиденными кадровыми изменениями. Но вначале свежая новость. Завтра, в понедельник, мы отправим всех лицеистов на хозработы на виллу к нашему спонсору – директору машзавода сантехизделий господину Качкову. Это ничтожная благодарность за покупку им для нас новеньких офисных стульев.

И Кольцов обвел широким жестом зал заседаний.

Накануне на деньги спонсора приобрели красивые современные стулья из винилискожи на роликах. Одно загляденье. Но… Но! Но с неприятным «сюрпризом»: при вставании или приземлении торса на сиденье издают характерный непарламентский звук.

Все дружно рукоплеснули: значит, завтра будет время для содержательного отдыха. И глотнули из бокалов.

– Сегодня же у нас полноценная учебная смена… Извините, ошибся, только до часу дня. Далее подготовка всего коллектива к спортивному состязанию.

«Всего? Нет, не всего, кого то нет!» – пронеслось молнией в мозгу директора.

– А где?.. – повторно хотел произнести он вслух фамилию Савелия, но тотчас в памяти всплыло «деловое соглашение» с капитаном Чугаркиным и Витьком-Гагульком, после чего седалище заныло еще сильнее, – мистер Важник?

– Здеся я! – в кабинет директора просунулась вихрастая голова Сени.

– Почему опоздал? – вскинул брови Кольцов.

Сеня досадливо поморщился.

«Почему, почему? – мысленно передразнил он Их Величество. – А как тут не опоздаешь с таким столпотворением?..»

Четверть десятого. Важник привычно стоял на остановке «Ироничная компания». Народу – туча. Транспорта – ноль. Опять где-нибудь затор. Или мост ремонтируют. Наконец, из-за угла появился долгожданный автобус. Салон переполнен. До предела. Воскресенье. Все едут на центральный рынок за картошкой и тыквой, никто не выходит. Тем не менее напихалось еще.

Едва тронулись, водитель, увидев, что выпирающая из дверей толпа задевает спинами фонарные столбы, заскандалил в микрофон:

– Освободите подножки, гады, а то дальше не повезу!

Народ не реагирует: всем хочется побыстрее добраться до рынка. Гроздья пассажиров как висели бананами, так и висят.

– Ах, так? Ну-ну! Кто кого? – и водитель выразительно прикрылся газеткой, делая вид, что спит.

– Ты что, Афоня, офонарел?! Мы ж сегодня ничего не заработаем! – застонала кондукторша. – А у меня дети не кормлены!

Афоня, скрипя зубами, выпрыгнул из автобуса и решительно направился к передней двери пассажирского салона. Злобно очкуя глазом, он выбрал в гуще самого щуплого мужчинку, примостившегося с остальными на подножке (с такой-то комплекцией – много места не займешь) и вытащил его за фалды пиджака.

– Кому сказал?

Не дождавшись ответа, Афоня лягнул мэнчика в живот. Тот упал на других пассажиров. И попытался снова раствориться в людском массиве.

Водитель, однако, успел поймать его за брючину и опять изъял на свет божий.

Сеня, которому не досталось места в висящей куче-мале, встал на защиту гражданина и залимонил пятерней в нос шоферу.

– Всё равно не поеду, пока не освободите дверь! – заскулил водитель, массируя переносицу.

Важник почувствовал, что упускает единственный шанс своевременно добраться до лицея. Поэтому круто сменил намерения и засветил в ухо щуплому пассажиру:

– Тебе ж русским языком сказали: «Отвали!»

Неожидавший столь резкого поворота событий незадачливый мужчинка бросился во дворы.

– Не поеду! Ни за что! – продолжал капризничать Афоня.

Здоровый бугай спрыгнул с подножки, схватил водителя за шиворот и стал трясти на одной руке, как ветку алычи:

– Что тебе еще надо, хорек? Не успокоился, скандалёр!