Оба все еще плотно взаимодействуют друг с другом, куда лучше, чем после ссоры, но Олега не покидает ощущение, что оба все равно что-то не высказали. Что обоих все равно гложет какая-то неясная обида, разъедающая изнутри, проявляющаяся в слишком долгом молчании Олега. Или слишком частых искусственных улыбках Сережи, когда растягиваются только губы, а глаза остаются серьезными. Не как раньше, когда при улыбке менялось все подвижное лицо, а вокруг глаз появлялись едва заметные морщинки.

Все так же. Но при этом все не то.

Когда в следующий раз Сережа застревает в ванной, вновь поворачивая кран, Олег приходит на звук, мягко касается рук, чувствуя, как Сережа под ним вздрагивает.

— Не надо, — мотает Сережа головой.

Олег, понимая все без лишних объяснений, молча выходит, прикрывая за собой дверь.

Они все те же и отношения между ними такие же, но что-то все равно перемыкает.

Олег все так же готовит им еду на двоих и тратится на продукты даже больше чем раньше, стараясь хоть чем-то порадовать перед отъездом.

Сережа помогает сложить вещи Олега до возвращения. И Олегу кажется, что никогда в жизни его одежда еще никогда не была сложена так ровно, словно по линейке.

Они снова учатся вновь друг к другу прикасаться и занимаются сексом только в последнюю неделю перед отъездом. Олег видит, как Сережа вновь определенное количество раз дергается, повторяет жесты, сжимает пальцы, но на этот раз не его пытается остановить. Его здесь не будет через пару дней, Сережа должен справиться с этим сам. Испытывал ли Сережа чувства стыда или вины, за свои бзики, которые выскакивали, когда они трахались, Олег не знал. Но будучи знакомым с Сережей не первый год, предполагал, что испытывает, просто не говорит, вместо этого пытаясь затормозить.

Олегу кажется, что он никогда не забудет их последнюю перед отъездом ночь.

— Хорошо поебались, — тянет Сережа, положив Олегу голову на грудь, поглаживая по животу.

— Отлично, — кивает Олег, не произнося вслух, что так оно бы и было, если бы Сережа не зацикливался, то цепляясь за что-то, то считая все подряд.

— Мне будет тебя безумно не хватать, — выдыхает Разумовский, ведет губами по шее, мягко целуя.

— Мы с тобой скоро увидимся, — Олег прижимает его за плечи, а затем целует в макушку. Волосы у Сережи мягкие, пахнут мятным шампунем, и Олег ловит себя на том, что будет безумно скучать по таким мелочам. Что будет не хватать чужого тепла по утру. Гладкой кожи под его ладонями. Веснушек. И самой красивой улыбки на свете. Он цепляет пальцами подбородок Сережи, приподнимая его голову, желая эту самую улыбку поймать, но натыкается вдруг на хмурое выражение лица и застывшие в глазах слезы. — Иди ко мне, — Олег осторожно касается губ, выдыхая. — Это же не навечно, к тому же я все время на связи. И ты можешь всегда приехать.

— Хрен знает, что без тебя случится, — Сережа быстро смахивает набежавшие слезы тыльной стороной ладони, отворачиваясь.

— Самое страшное, что может случиться, это то, что ты найдешь другого, — шутит Олег, для которого в этой шутке есть доля правды. Его не будет год, а Сережа слишком хорош собой. И хоть он понимает, что никогда не признается в этом вслух, в душе он беспокоится, что Сережа найдет себе кого-то еще. Кто не будет втягивать его в эту созависимость. С кем он будет свободнее и здоровее.

— Не найду. Кажется, я не способен трахаться ни с кем кроме тебя, — тянет Сережа, прикрывая глаза и обратно устраиваясь удобнее на груди.

— Приеду и проверю, — Олег медленно поглаживает Сережу по плечу, пальцем вычерчивает узор по веснушкам на коже.

— Почему они тебе так не нравятся?

— Кто?

— Твои веснушки. По-моему очень даже сексуально, — улыбается Олег, на что Сережа только хмыкает.

— Не нравятся и все.

— Это как-то связано с тем, что тебя напрягают любые следы на коже? — внезапно осеняет Олега и он хмурится от своей догадки.

— Не знаю. Может быть. Не думал об этом, — Сережа пожимает плечами.

— Слушай, Сереж, — Олег поворачивает голову, заглядывая Сереже в лицо. — Я бы не оставил тебя, если бы не видел твой прогресс. Психолог, таблетки, спорт, твоя работа — ты справляешься.

Сережа молчит, поджав губы.

— Сереж, — вновь зовет его Олег, после напряженной паузы. — Ты же напишешь мне, если что-то будет не так?

Сережа медлит, а затем кивает.

— Знаешь, мне плевать, что мы не выспимся. У тебя поезд, там и подрыхнешь. Раз это наш последний разговор до твоего отьезда, я хочу говорить с тобой до утра.

И Олегу плевать на самочувствие. Он болтает с Сережей до рассвета, лишь за три часа до поезда отправляясь в душ.

На вокзале и около него очень много народу. Несмотря на декабрь, погода вполне теплая, так что провожающих море.

— Терпеть не могу толпу, — возмущается Сережа. Кто-то из прохожих задевает его, толкая, и Сережа нервно оттряхивает рукав три раза. Потом еще три. И еще. Как когда-то в детстве, когда впервые признался Олегу, как реагирует на подобное. И Олег отмечает с тяжестью, что привычки Сережи действительно ходят по кругу.

Он замечает этот тревожный сигнал, но молчит, не комментируя, пока они идут мимо Площади Восстания.

— Иногда мне кажется, что для того, чтобы разогнать всех отсюда, нужно устроить тут какой-нибудь теракт, — хмурится Сережа, шагая дальше.

— Надеюсь, ты не этим собрался заниматься в мое отсутствие? — пытается шутить Олег, хотя голос из-за нервов деревянный.

— Я подумаю, — Сережа произносит это с такой убийственной серьезностью, что если бы Олег был уверен, что Сережа не шутит, он предположил бы, что тот действительно вынес это предложение на обсуждение.

Они обходят толпу, проходят внутрь, а затем наступает самое неприятное.

До отправки поезда двадцать минут.

Олег, кажется, волнуется больше, чем Сережа. Старается держать лицо, но из-за нервов отвечает невпопад и чувствует, как все тело напрягается.

Сережа, судя по внешнему виду, справляется лучше. Или как всегда делает вид. В чем Сережа всегда был особенно хорош, так это в похерфейсе, умея отыгрывать нужные эмоции, где и с кем нужно. Потом правда по три раза мыл кружки, бесконечное количество раз застегивал рюкзак, застревал, включая и выключая экран телефона и творил прочую херню, потому что сдерживал себя настоящего. Подавленные эмоции и чувства перерастали в тревогу. Тревога в ОКР. И по кругу.

— Будешь писать? — спрашивает неловко Олег.

— Конечно, мы же договорились, — кивает Сережа.

— Да, верно, — Олег неловко поправляет рюкзак на спине. Кажется, все самое важное уже было сказано, добавить что-то сложно. И, как назло, слова тяжело идут в напряженный момент.

— Слушай, у меня для тебя кое-что есть, — Сережа лезет в карман, а затем достает оттуда кулак, протягивает его вперед, разжимая ладонь, демонстрируя Олегу кулон с волчьим клыком. — Думал отдать тебе по возвращении, но решил, что лучше сейчас.

Олег поднимает на Сережу благодарный взгляд, чувствуя, как сжимается что-то в груди. Протягивает руку, забирая кулон, рассматривая:

— Спасибо, — искренне выдыхает он, даже не зная, что его сейчас радует больше. Что Сережа подумал о нем. Или сережина улыбка. — Это настоящий клык?

— Давай ты сделаешь вид, что настоящий? — усмехается Сережа, оборачиваясь, когда проводница кричит, что поезд отходит через десять минут. — Тебе пора.

И Олегу почему-то в этой фразе слышится слишком много.

Кажется, пора не только уходить. Пора разбираться в том, что хочет он. Пора дать Сереже его пространство и возможность развиваться. Хотя в его случае наверняка бы правильнее было сказать «пробиваться» или «бороться».

— Ты справишься, — серьезно кивает Олег.

— Я знаю, — закусывает губу Сережа. — Я не один, у меня есть доктор.

Фраза, которую Волков будет вспоминать потом не раз — все началось уже тогда или просто совпадение?

Олег подается вперед, прижимая к себе Сережу со всей силой, выдыхая ему в шею.