Адвокат Бернат окунул перо в чернильницу и не успел поднять голову от бумаг, как Пруденций уже стоял перед ним в кабинете усопшей госпожи.

— Бернат, вы как? Нормально себя чувствуете?

Адвокат вскрикнул, папка соскользнула с края стола, и водопад листов рассыпался по полу. Пруденций с товарищеским участием покачал головой, пока Бернат пофыркивал, собирая бумаги.

— Я ждал вас в офисе, дружище, — сказал Пруденций, продолжая стоять как вкопанный перед столом.

Адвокат молча сортировал последние листы в папке.

Воздух в Ньирбаторе стоял такой, как будто бы события прошедшего месяца уплотнились в сероводород и душили каждого вошедшего. Блеск и тяжесть гравюр; почерневший от времени пол, вытоптанный ногами многих поколений; потускневший герб вымершего дома; заржавелый коготь над парадной дверью. Конец эпохи, не иначе, сказал бы летописец. Боги хотели посмеяться — только и всего.

Бернат судорожно прижал папку к себе и, выпрямившись, посмотрел Пруденцию в глаза.

— Я же вам говорил, дружище, — ласково повёл Пруденций, — если пойдёт путаница с завещанием, надо умывать руки. Завещания Баториев несут смерть всякому, кто неверно их истолкует, а мы с вами меньше всех на свете способны разобраться с баториевскими загвоздками. И это говорю вам я, прожжённый законник, знающий все ходы и выходы в делах о наследствe!

— Никаких загвоздок, Пруденций, — глухо проговорил адвокат. — Все чётко написано чёрным по белому.

— В таком случае, — громко отозвался тот, — по какому праву вы так мрачно настроены? Вы неважно себя чувствуете, я же вижу. Вас эта история очень огорчила. Умоляю вас, Бернат, очнитесь! Люди по-прежнему суетятся, мечутся, обеспокоены то одним, то другим. От этого их никакой Гарри Поттер не спасёт. Жизнь продолжается!

На лице Берната появилось незнакомое Пруденцию выражение, что немало его обеспокоило.

— Об этой семье я знаю немало, — тихо заговорил Бернат. — Катарина была высоконравственной и величественной волшебницей. Присциллу она воспитала в том же духе. — Адвокат не на шутку разволновался, кадык его задергался. Глубоко вдохнув, он продолжил: — Ни одна из них не заслужила того, что их постигло.

Покивав, Пруденций присел на стул напротив.

— Больше всего на свете Катарина любила поговорить о своей душеньке, — продолжал Бернат, — о том, какое у неё впереди блестящее будущее…

— Душенька, значит… — подхватил Пруденций и замялся на пару секунд. — А я вот сомневаюсь, что широта натуры Катарины в равной мере была свойственна и её воспитаннице.

Бернат нахмурился.

— Я вот что вам скажу: девушки с таким характером — совсем не то, чем кажутся. Я пока поостерегусь делать заключения о ней…

— Вздор! — взвизгнул Бернат. — Чушь доксева! Это была добрая, порядочная девушка! — Щеки у адвоката гневно зарделись. — Добрая и порядочная! — повторил он. — Доброе сердце дороже короны, как говорится! Так и знайте, уважаемый Пруденций!

Пруденцию очень хотелось сострить, но она сдержал порыв.

— Эм. Кхм-кхм. — Ради друга нотариус откашлялся с уважением к погибшим, усопшим и умерщвлённым Ньирбатора, Сабольча и всей Венгрии. — Напомните мне даты происшествий…

Перечисляя даты смертей, адвокат теребил дрожащую губу.

— После гибели Присциллы большую часть времени Катарина бредила из-за высокой температуры и застоя в лёгкиx.

— Сколько она продержалась?

— Чуть меньше недели.

— А что с эльфом? Удалось его найти? — Бернат покачал головой, и Пруденций опешил: — Мерлин, ну как же так? Мы же видели его! Видели, как он шептался с портретом Стефана Батория!.. Неужто нельзя его поймать?!

— А вы попробуйте поймать эльфа, на которого больше нет управы, — с горечью проронил Бернат.

— Ну ничего, не беда, — поспешно вставил нотариус, чтобы адвокат чего доброго не разрыдался. — А что там с Гонтарёками?

— Они покинули медье в конце июля и нашли убежище в Англии. Их слишком поздно… — Взгляд Берната остекленел, и он поспешно высморкался в платок. — Их слишком поздно возвестили о похоронах… Они не успели приехать…

— Прискорбно, — произнес нотариус тоном человека, желающего сменить тему разговора. Но Бернат, казалось, совсем пал духом. — Пожалуйста, дружище, успокойтесь, — как с туго соображающим ребёнком заговорил нотариус. — Ваши эмоции говорят о том, что вы позволили чувствам поработить себя… Это всего лишь наша работа, а на работе нужно сохранять хладнокровие…

Когда с нотациями было покончено, Пруденций с Бернатом договорились пойти в «Немезиду» опрокинуть по стаканчику огневиски. Несмотря на то, что таверна переживает не лучшие времена, она по-прежнему остается народной любимицей.

— Я вам уже зачитывал, — возразил Бернат, когда Пруденций высказал желание ещё раз услышать завещание Катарины Батори. Он, по правде говоря, переживал, что его товарищ, которого обуяли эмоции, мог допустить ошибку в бумагах. Бернат же в своём простодушии решил, что его Пруденций наконец проникся этой трагедией.

— Умоляю вас, Бернат, зачитайте ещё разочек.

Тяжеловесно поднявшись, адвокат удалился за дверь в глубину книжного шкафа.

Пруденций между тем развернул газету, торчащую из выдвинутого ящика стола. Первую страницу заняла заметка, опубликованная в «Пророке» шестого августа, больше месяца назад.

ПРОПАВШАЯ ВОЛШЕБНИЦА НАЙДЕНА

«Присцилла Грегорович, 21, Ньирбатор, графство Сабольч-Сатмар-Берег, была найдена мёртвой. Напоминаем, утром пятого числа Присцилла вышла из дому и уже не вернулась. По настоятельному требованию её опекунши Катарины Батори были немедленно начаты поиски пропавшей. Сегодня был обнаружен её труп, однако, не мракоборцами, а соседским мальчиком по имени Миклос. По его словам, он нашёл её в амфитеатре убитой. Многочисленные ушибы и ранения свидетельствуют о том, что она ожесточённо сражалась в дуэли. Миклос и ещё парочка ребят утверждают, что видели около одиннадцати утра, как убитая и Беллатриса Лестрейндж, небезызвестная пособница Того-Кого-Нельзя-Называть бок о бок направлялись в амфитеатр. Беллатрису Лестрейндж мы все прекрасно знаем: в этот раз никаких недостающиx конечностей, но та же неистовая злоба. Все раны находились на передней сторонe тела: порезы на горле и груди, оба большиx кровеносныx сосуда на шee были рассечены. Напоминаем, 17-го января этого года Грегорович и Лестрейндж уже сражались, участвуя в ежегодном дуэльном фестивале…»

Бернат вернулся со шкатулкой, на крышке которой был вырезан профиль Витуса Гуткеледа.

— Завещание, — только и сказал он, мельком глянув на страницу, которую читал его товарищ.

Адвокат и нотариус обменялись взглядами, в которых было много невыразимого. Нотариус ловко вынул из шкатулки пергаментный свиток.

«Именем Баториев Ньирбатор завещается моей воспитаннице Присцилле Грегорович. В случае отсутствия у неё наследников, Ньирбатор перейдёт к моему троюродному племяннику Криспину Мальсиберу. На случай, если ни у Присциллы, ни у Криспина не будет наследника, я также приняла решение. Поскольку в эти дни болee чем когда-либo подобает проявлять заботу об обездоленных детяx, кои особенно страждут заботы и крова, я завещаю Ньирбатор сиротам».

Меж тем за окном уже сгустилась мгла, и тяжёлые гардины обрамляли вечернюю зарю. Моросил дождь, и дым из труб соседских домов закручивался струйками. На луговине развели большой огонь в жаровне, вокруг которой собралась толпа оборванцев, а рядом с ними сгрудилось несколько мокрых сов.

— Вот что я вам скажу, — едва слышно вымолвил Пруденций. — Если бы мне даже заплатили за ночь в этом замке — я бы не рискнул.

— Замок как замок. — Бернат откинул со лба рыжеватые с проседью волосы и метнул в нотариуса полный осуждения взгляд. — Он станет уютным домом для сирот…

— Помилуйте, дружище! — проворчал Пруденций. — Сирот здесь не ждёт ничего хорошего! Духи Баториев не спят и не дремлют.

Произошёл традиционный обмен колкостями, после чего Бернат собрал все нужные документы, но уходить всё никак не решался. Пруденций молча поглядывал на часы в центре каминной полки. Они провели в замке четыре часа, ни больше ни меньше, но Пруденций, вспомнив о священнейшем долге дружбы — терпении и понимании, — воздержался от нотаций, ворчания и тяжелых вздохов.