Серые, спокойные, глубоко сидящие в костлявых глазницах глаза глядели на меня, словно просматривая всё, что мне довелось пережить. Быстро заморгав, я стала тереть слезящиеся глаза.

— Ты же догадываешься, почему я прибыл сюда, верно? — когда он заговорил, голос его был едва слышен.

— Госпожа Катарина? — предположила я, на что профессор кивнул. — И зачем я ей такая? Странно, что она вообще заметила, когда меня объявили преступницей. Она же только с дражайшим Криспи возится...

— Когда ты была объявлена преступницей, и за твою голову назначили немалую награду, — перебил Сэлвин, — Катарина обратилась ко мне с просьбой привезти тебя домой в целости и сохранности. — Почуяв металл в его голосе, я поняла, что он осадил меня. — Катарина сказала, что замнёт эту историю. Только представь себе — воспитанница Батори объявлена преступницей. Ты же приличная волшебница, и Катарина сделает всё, чтобы...

— У меня другие понятия о том, что приличествует волшебнице. — Как ни странно, мой голос звучал спокойно, тогда как в душе у меня клокотала настоящая ярость. — Вы меня удивляете, профессор. Я — последний человек, которого вы могли бы заподозрить в том, что я попытаюсь выкрутиться, cтремясь угодить cветским предрассудкам. Мне не нужна ничья протекция. Тёмный Лорд скоро вернётся.

— Протекция тебе сейчас нужна как никогда. — Сэлвин взял меня за плечи и встряхнул, словно пытаясь разбудить. — Найдутся люди, которые с удовольствием сожрут тебя живьем! Никогда не будет нехватки тех, кто попытается убить тебя! А Катарина не позволит чернить имя твоих родителей...

— МОИХ РОДИТЕЛЕЙ?! — прокричала я. — А ЧТО НАСЧЕТ МОЕГО ИМЕНИ? ОБО МНЕ, КАК ОБ ОТДЕЛЬНОЙ ЛИЧНОСТИ, ХОТЬ КОГДА-НИБУДЬ РЕЧЬ ИДЁТ?!

Этот крик словно разорвал цепи, сковывавшие мой разум. Я останусь самой собой, назад пути нет. Я заплатила слишком высокую цену за полученные уроки, чтобы вернуться к началу пути. Какая-то часть меня из последних сил цеплялась за ускользающее нечто, но это были всего лишь призраки прошлого.

Губы профессора беззвучно шевельнулись. Он смутился и на этот раз молчал очень долго, чем доставил мне немало удовольствия.

Несколько часов мне удалось поспать. Воспоминания, которые я пыталась выбросить из головы, убеждая себя, что не время предаваться чувствам, отзывались во сне сладкой истомой. Мне снились дивные, чарующие сны. Снился Ньирбатор, его архитектура и природа, идеально подогнаны под геометрические эталоны, центром которых были Батории. Россыпь рубинов на запястьях сверкала как кровь мучениц — служанок Графини. Стоял предгрозовой воздух знойного лета. Дверь распахивалась и входил Волдеморт. Егo новый голoc напоминал пecню, неторопливую, но нeoтвратимую, как прилив, накатывающий на берег.

А потом я проснулась, и всё вернулось на круги своя.

Ньирбатор... Снятся ли домам их хозяева, пока те отсутствуют?

Я попыталась мысленно представить жизнь, спланированную в масштабе Волдеморта, свободную от страха смерти, — и не смогла.

Сэлвин пытался меня приободрить, но меня снова накрыла печаль. Я сглатывала, опуская взгляд, пока не задавила все слёзы. И впервые за три дня расчесала свои волосы, пока они не превратились в лоснящуюся пряжу, потрескивающую магией.

Была глубокая ночь, когда мы покинули кабину машиниста. Профессор решил, что нам лучше переместиться в хвост поезда. Мракоборец под Империусом добросовестно выполнял работу машиниста.

Когда мы вышли в первый вагон, и за нами захлопнулась дверь, вагон вошел в поворот и резко накренился с таким pывком, что мы с профессором чуть не гpoxнулись на пол. Колеса отчаянно заскрежетали. Некоторые пассажиры попадали друг на друга.

В третьем вагоне мы успешно наложили Империус на двух мракоборцев. В пятом вагоне, в дальнем конце, уделали ещё двух. Сконфунденных мракоборцев мы пристраивали в удобные сиденья для инвалидов. В шестом вагоне мы столкнулись с проводником — магглом в отутюженной синей форме. А в девятом нам навстречу вышел рыжий мракоборец. Потом ещё один. Первый что-то тихо сказал второму, тот кивнул и обвёл взглядом нас с профессором. Держа руку в переднем кармане, рыжий направился к нам. Двое мальчишек магглов стояли в проходе, преграждая ему путь. Протянув руку, мракоборец рывком развел их в стороны. И тотчас объявилась их мамаша:

— Эй! Ты чего моих детей трогаешь?! — прогремела маггловка и, вскочив на ноги, сделала шаг к нему.

— Сидеть! — рявкнул мракоборец.

Женщина схватила сыновей и судорожно притянула их к себе. Усадив их на места, она размахнулась и двинула рыжему в челюсть. Та лопнула как фарфоровая.

Что ж, и на том спасибо. На второго мракоборца я наложила Конфундус и мы с профессором продолжили путь.

К моменту, когда поезд стал замедлять ход, мы были уже в тринадцатом вагоне. Я выглянула в окно. Платформа снаружи замедляла бег, размытые предрассветные фигуры начали приобретать подробные черты.

Четверг, 4 августа

На вокзале Сабольч-Сатмар-Берега царила атмосфера запустения. Здание вокзала не ремонтировалось с тех пор, как его построили, то есть целых четыреста лет. Особо прочные материалы, из которых он были сделаны, могли выдержать какие угодно темные заклятия, но от времени стены помутнели, их разрушало безжалостное время.

Пассажиры толпами высыпали на предрассветную улицу, посмеиваясь, ругаясь, восторгаясь кто чему.

— Жуть какая, — вздохнула какая-то волшебница. — Все, у кого осталась хоть крупица здравого смысла, уезжают отсюда. Зачем ты настоял на том, чтобы мы вернулись? Ну зачем???

Волшебник, к которому был обращен вопрос, взял её под локоть и потянул за собой в к выходу.

Люди мрачно слонялись по улицам, не обращая внимания на блеклый туман. Август смахивал на ноябрь, и мы с профессором брели по безлюдному Аквинкуму, слыша повсюду безмолвие и беззвучие. Мракоборцев нигде не было видно. Всё-таки это Сабольч-Сатмар-Берег, здесь творятся страшные вещи, а тем, кто их творит, здесь уютно.

— Так что вы хотели рассказать мне о Гонтарёках, профессор? — спросила я, приободрившись оттого что наконец смогла сбросить отвратительную личину Дирборна.

— Их особняк подожгли, — хмуро поведал Сэлвин. Меня передернуло и я крепче сжала руки, скрещённые на груди.

— Но... зачем? Они же безобидные. Кому они могли перейти дорогу?

— Я сам недоумеваю, Приска. Им наверняка было что-то известно, раз они заблаговременно уехали. А нам остается только гадать, что там произошло...

— И никто не знает, куда они направились?

Профессор покачал головой.

— А что там с Мальсибером? Его старик собирается вызволять сына?

— Он очень щепетилен в вопросах своей чести. Так что скорее всего нет. Уверен, он организует большой званый ужин, на котором продемонстрирует всем, что одобряет приговор.

— Значит, он тоже предал Тёмного Лорда?

— Многие нас предали — измена пришла и изнутри и извне. Грядут тяжёлые времена. Армия Дамблдора собирается, чтобы взять нас штурмом. А мы… — голос профессора был чуть громче шепот. — Даже оборотни напуганы, а страх для них — наипрезреннейшее проявление слабости. Они снова оказались лицом к лицу с угрозой для своего существования...

Я отстранённо кивнула. Оборотни не обрели для меня никакого смысла. Кто они, черт возьми? Как они сюда попали? Что им надо? Профессор сказал, что их ментальная организация была такой же, как наша, но это ничего не меняло для меня.

— Главное, что мы дома, — произнёс профессор, после чего притянул меня к себе. — Тебе нужно отдохнуть, Приска. Ты много пережила.

Он смотрел на меня так пристально и говорил так серьезно, что я, почитая себя обязанной сказать что-нибудь по этому поводу, смогла лишь запрятать подальше выступившие заново слезы.

В Аквинкуме плавали ароматы пожаров и свежевырытой земли.

Я не думала о Вареге и его семье, не радовалась их спасительному бегству и не волновалась за их положение. Эта часть моей жизни откололась и стала инородной. Меня волновали только крестражи. У Лорда их много. Он не может умереть. Просто не может. Местонахождение остальных крестражей не было мне известно, но знание того, что Лорд продолжает жить в Нагайне, действовало на меня болеутоляюще.