Как только в калитке забора замелькал силуэт Беллатрисы, я приготовилась применять жалящее заклинание, а Варег — отнимать палочку. У меня сердце стучало в ушах и всё тело сотрясалось в ознобе. Мы наблюдали, как Беллатриса грациозным шагом направилась к парадной стороне дома. Когда она поравнялась со вторым окошком сарая, я прошептала «Сургере!», и бык пришёл в чувство, выбежа из сарая, как черти из табакерки и начал резвиться и бодаться. Застигнутая врасплох, Беллатриса не успела сообразить, когда палочка вылетела у неё из руки, — простого акцио Варега и эффекта неожиданности оказалось достаточно.

Дальнейшие события разворачивались со скоростью молнии.

Бык начал стремительно нападать; он метил Беллатрисе прямо в грудь. Сперва он не смог проколоть её, а только сбил с ног. Ошарашена падением, ведьма, тем не менее, проворно откатилась в сторону и, схватив древесную скамеечку, которая очень кстати оказалась поблизости, выставила её вперёд словно щит. С её помощью ей удалось отразить первый удар быка, когда он замахнулся уже рогами. Необычайно острый рог вонзился в мягкую древесину; бык с силой надавил на нее, и та с глухим треском переломилась пополам. Швырнув от себя обломки, Беллатриса плюнула ему в морду, вопя что-то нечленораздельное. В тот момент oна, как двe капли воды, пoxoдила на вырвавшуюся из ада фурию.

Стремительные выпады быка множились. Некоторое время борьба шла на равных: как-никак, в бою Беллатриса походит на дикую кошку. Её пухлые губы уродливо перекосились. Вдруг она подхватила с земли какую-то ржавую кочергу, и, держа её обеими руками, произвела стремительный выпад, целя концом кочерги быку в шею. Но он увернулся. Красавец. Стюарт, бык из королей, как-никак, а Пожирательница взвыла гиеной. Воистину — времена нынче дикие.

Вскоре бык нанес ей первый удар, который пришёлся на левый бок. Раздался хруст костей, который мы отчётливо расслышали даже в сарае. Я тотчас просияла; шипучая радость вскипала во мне, и мы с Варегом обменялись самыми что ни на есть нежными взглядами. Беллатриса между тем шарахнулась в сторону, как подвыпившая маггла. Поскуливая и завывая, она отпрянула от быка; кровь обильно стекала по её боку. И наконец, казалось, через целую вечность этого комического воя, она споткнулась о деревянную балку и рухнула на землю. Её вой перешёл в надсадное хрипение. Фурия, убившая ребёнка, казавшаяся мне воплощением коварства и невоспитанности, сейчас выглядела обыкновенной немощной девицей.

Как бы не так.

Далее произошло неожиданное.

Немощная девица поднялась на ноги. Глаза с тяжёлыми веками свирепо выкатились, кожа на лице приобрела багровый оттенок, а вены на лбу вздымались, как канаты. Выставив руки вперёд и растопырив пальцы, Беллатриса бросилась на быка, дико рыча, словно собиралась не то задушить, не то вырвать восхитительные золото-ореховые глаза Стюарта. В её волосах застряли комки снега и лохмы изрядно увеличились в объёме. Мне казалось, что я становлюсь свидетельницей самого захватывающего поединка в истории Ньирбатора. Я и сейчас уверена: подобного я не увижу. Признаться, я даже начала восхищаться Беллатрисой. Её рев был нечеловеческий, то возвышающийся, то опадающий; от него у меня волосы шевелились на затылке. Благоговейно-испуганное выражение рисовалось на лице Варега...

Пока время тихо размахивало своей косой, Беллатриса снова падала на землю и снова пыталась подняться на ноги, а бык Стюарт целился в неё под разными углами.

Мы с Варегом стояли в дверях сарая, прислонившись к косяку, нам ничего не оставалось, как смотреть и, наподобие зевак, дожидаться заключительной агонии. Тишину в сарае нарушало лишь наше негромкое дыхание. Ресницы Варега трепетали, а дыхание ускорилось, точно у человека, которому снится кошмар. Ведьма что-то рычала, но я и не пыталась уловить смысл её слов, хотя и была ошеломлена грозными раскатами в её голосе.

Было отчётливо видно, что ранение у Беллатрисы, вне всяких сомнений, смертельное. Тёмная, густая кровь капала на снег, текла меж её пальцев. Пару колец соскользнуло в снег. Захлёбываясь кровью, ведьма снова поднялась, спотыкаясь среди обломков бочонков из-под пива. В считанные минуты своей атаки бык успел нанести ей ощутимый урон. У Беллатрисы текла кровь из полдюжины мест. Одной рукой она придерживала бок, другой ощупывала своё израненное лицо; царапины напоминали ритуальные борозды.

До окончательной развязки оставались считанные минуты.

Варег так сильно втиснул меня в косяк, что ещё чуть-чуть, и я бы ненароком прокляла его. Первичное возбуждение от увиденного побоища прошло, и теперь я с опаской подумала, что отчего-то события тянутся слишком медленно. Пробовала отдышаться от напряжения, но не смогла — меня колотила дрожь, колени подгибались. Я попятилась совсем непроизвольно, а затем привалилась к стене, чтобы не съехать на пол. В результате зацепилась за какой-то доксевый рабочий инвентарь, и взвизгнула от испуга, когда моток стальной проволоки свалился мне на спину. Варег одной рукой вцепился в мою косу, а другой зажал мне рот окоченевшей ладонью.

Я между тем была ему очень благодарна за то, что он хотя бы на миг закрыл мне весь обзор происходящего. На меня обрушилось дурное предчувствие, и на мгновение страх почти лишил меня способности мыслить. Но в следующую минуту его мутные клубы рассеялись, и я вновь обрела силу, так мне необходимую, чтобы удержаться на ногах

Затем я украдкой выглянула из сарая. Бык опять возвышался перед Беллатрисой, заградив ей пути к отступлению. Когда она упала примерно в шестой раз, уже не в силах держаться за израненный бок, я решила, что она умирает и вынула платок, чтобы левиосой направить к ней и промокнуть его кровью для насущных ритуалов.

Как бы не так.

Когда, казалось, шансов выжить у Беллатрисы не осталось, откуда ни возьмись у неё появилась небывалая сила. Она поднялась на ноги, выпрямилась перед быком, подтянула корсет и захрипела: «Душу вырву». Изо рта у неё шла кровавая пена, словно он был набит горячей кашей. Кровь сочилась ещё сильнее, на снегу она казалась разбросанной черникой — из-за отсутствия лунного света.

А потом послышались шаги. Снег затрещал.

Шаги бегущего человека.

Кто-то мчался во двор инспектора, чтобы нарушить нашу расправу.

Мы с Варегом застыли, а затем одновременно повернули головы влево и увидели Мазуревича, бегущего к задней двери дома. Глупый маггл решил, что к нему забрались грабители. И, судя по его отрывисто ругани, он был рассержен не на шутку.

«Почему он вернулся домой? — метались горячечные мысли. — Он же целыми днями сидит в участке. Что же это такое?..»

Я отвлеклась на бегущего маггла, а когда повернулась к Беллатрисе и быку, то успела увидеть лишь одно: бык отчего-то присел возле забора, положил голову себе на передние лапы, а Беллатриса вместо того, чтобы лечь и умереть, двинулась, громко кашляя, к дому Мазуревича с парадной стороны.

Далее к нам донесся звук, напоминавший отдаленный гром.

Беллатриса ломилась в тяжелую дверь дома.

Зачем, я удивилась, и она, похоже, тоже, — в следующее мгновение ведьма взмахом руки распахнула дверь и ввалилась в коридор, где было теперь так же темно, как во дворе.

«Иди ко мне, засранец!» — взревела она, сплёвывая кровь.

Они были в доме. Вместе. Наш нерадивый инспектор. Пожирательница Смерти. Смазливое слово «надежда» рухнуло в тартарары.

Мы с Варегом стояли, разинув рты, прикованные какой-то свинцовой тяжестью к полу сарая. Стюарт не двигался. Его спокойная поза была обманчивой. «Бык мертв», — шепнул Варег не своим голосом. Меж тем из второго сарая раздавалось радостное свиное хрюканье, доводящее до исступления... Свиное сердце... У Беллатрисы, оказывается, не свиное.

Из дома донёсся поток ругани — смесь английского и тарабарского. Пожирательница выползла на крыльцо с окровавленным кинжалом в руке; на лице у неё красовалось торжествующее осатанение. Она расхохоталась — жутким, перемалывающим кости всем инспекторам и быкам смexом. Затем — мы не поверили своим глазам — она трансгрессировала. А чтоб мне провалиться... Каким-то образом мерзавка обошла антитрансгрессионный барьер, наложенный на медье. Проклятье.