— Даже не верится, что Орден может противостоять Министерству... Директор школу сплотил единомышленников, создал свою армию...

— Довольно! — осадил меня Лорд. — Меня озадачивает твой тон. Ты как будто восхищаешься им.

— Нужно уметь трезво оценивать вражескую мощь, милорд.

— В любом случае это не должно тебя заботить. У тебя много работы. Жди меня здесь. Я скоро вернусь, и мы начнем приготовления.

— Здесь ждать?

— Разве тебе не интересно пообщаться с Маледиктусом?

Я оглянулась на спящую, сытую змею.

— Сложно назвать это общением, милорд.

После ухода Лорда я пошла к себе, отогнала Замзи с его котлетами, задернула полог кровати, наложила Силенцио и как следует выплакалась.

Более менее прийдя в норму, я углубилась в «Розу ветров», стараясь отстраниться от происходящего и вернуться в то время, когда для меня это была просто хорошая книжка моего предка, которую я хотела найти, чтобы листать на досуге.

Я не заглядывала к Нагайне, опасаясь зловредных испарений, которые могли исходить от маледиктуса. Как-никак, это проклятое существо. Кто знает, как оно может воздействовать на такую сломленную ведьму, как я...

Я припомню ему, что однажды он поимел себя самого.

— Значит, у вас до сих пор сохранился тот рисунок?

— Это только эскиз, — ответил Лорд.

— Дайте посмотреть, пожалуйста, — напирала я на него.

Лорд неохотно достал листок из своего этюдника. Когда он развернул его, змея подняла гигантскую морду так объёмно, будто хотела выпрыгнуть. Затем змеиная морда стала мужским лицом, но сохраняла едва заметные черты рептилии. Пасть змеи представляла впечатляющее сборище аккуратно прорисованных штрихов, а в глубоко посаженных глазах тлело нечто сумрачное и голодное.

— Получается, вы набросали портрет Маледиктуса задолго до своего первого крестража?.. — изумлялась я, разглядывала тщательно прорисованные отверстия между зубами. — Просто невероятно...

Этюдник Лорд держал при себе и лениво перелистывал его. Должно быть, рассматривал остальных своих змееподобных, причём в его взгляде было что-то, что я не знала, как объяснить. Его застывшая ухмылка скрывала какие-то скверные мысли или воспоминания.

— Я провел много часов в запрещённой секции, вдохновляясь трудами Герпия Злостного. Во французских изданиях были дополнительные сведения об анимагах-змеях, — поведал Лорд, и вдруг иронично рассмеялся: — В связи с их появлением магглы сочинили немало страшилок. Например, о чудовище, которое нападало на пастушек и превращало их в гадюк.

— Забавно, что магглы были недалеки от истины.

— Ты даже не представляешь насколько, — отвечал Лорд. — Среди прочих мифов магглы даже верили, что чудовище, обратившее пастушек, можно было отследить по характерным приметам. Под подозрения падала любая лесная опушка, где ветви поваленных деревьев сплетались в чёрный купол. И что примечательно, это уже не миф, а прямая отсылка к хоркруксии...

Улыбнувшись, я обронила:

— Н-да, о чёрном куполе вам известно не понаслышке, милорд.

Глаза Лорда вдруг потускнели, как поцарапанные камешки, а радужка вспыхнула красным.

— Что ты сказала?

Внезапно воздух в комнате показался мне удушливее, чем когда либо до этого. Брызжущая радость сменилась давящим страхом. Только когда Лорд пнул ногой ножку стула, на котором я сидела, я поняла, что мне конец.

Я покосилась на него, объятая ужасом. Этого он и ждал.

Схватившись обеими руками за спинку моего стула, Волдеморт навис над мной. Я чувствовала, что он пышет жаром, как печка. На мраморном лбу пугающе запульсировала жилка...

И моё сознание протаранила чудовищная сила.

...

...

...

Я глубоко дышала и судорожно сглатывала. Воображение уже рисовало, как Беллатриса вешает мою голову рядом с эльфийскими, или как Нагайна заглатывает мои ноги. По-настоящему унизить и наказать меня можно только таким образом.

— ВОТ ТАК, ЗНАЧИТ? — прорычал Волдеморт и, вырвав у меня лист из руки, скомкал его и отправил в пустую урну. Искажённые от злобы черты его лица мало чем отличались от рисунка человека-змея, то бишь рептилоида. — Я РАЗОРВУ ТРАКТИРЩИЦУ, КАК ТРЯПИЧНУЮ КУКЛУ, НО ТЫ!.. КАК ТЫ ПОСМЕЛА СКРЫВАТЬ ОТ МЕНЯ ТАКОЕ?!

— А почему вы не рассказали мне, что Сол — сын моего отца? — не своим голосом спросила я, решив, что терять больше нечего.

— ЕЩЕ СМЕЕШЬ ЗАДАВАТЬ ВОПРОСЫ, НЕБЛАГОДАРНАЯ ДРЯНЬ? — сказал он охрипшим от рыка голосом.

Глаза защипало, горло перехватило до боли.

— Ты хочешь, чтобы меня свергли? — он уже не орал, но его полушепот пугал меня гораздо больше.

— Мерлин, нет! — в ужасе воскликнула я. — Почему вы вечно всё выворачиваете наизнанку?

— Я не выворачиваю. Это было вывернуто с самого начала.

Я упрямо не желала смотреть на него. Библиотеку дома Вальдрена окутало молчание: напряженное молчание провинившегося и обречённого. Албанский лес притих с настроением сумерек, но я чувствовала, как его жизнь вздымается за стенами дома, подобно груди крадущегося тролля.

Я вспомнила день, когда мы с Варегом хохотали до колик, испугавшись крысы больше, чем дементора. В тот день в Ньирбатор пожаловал ужас и трепет магического мира, и между ними проскочила невероятно враждебная искра. Он внес разлад в мою семью. Он поддел острием своей палочки стены моего мира, и они рухнули... А я выстояла.

Я чуть не заплакала, но затем зажмурилась и тихо выругалась.

— Ах ты, жалкое, хныкающее создание... — надтреснуто произнес Волдеморт. — Если не хочешь служить мне, если хочешь жить своей жизнью, я могу это устроить.

Чудовищность невысказанной угрозы повисла надо мной, как боггарт. Я напряглась в ожидании неизбежного проклятия.

— Но я этого не сделаю, — Лорд выдохнул. — На тебе лежит долг передо мной.

Он посмотрел на меня, а я вернула ему взгляд, как будто мы были двумя врагами, сделавшими паузу в сражении, чтобы оценить друг друга, истекающими кровью.

— А что касается бастарда, — новым тоном, с оттенком коварства заговорил Лорд, — то он всего лишь часть твоего обета.

— Обета? Какого ещё обета?

— Ты знаешь какого. Я предупреждал тебя. Перед тем, как доверить тебе проведение обряда, я хочу получить от тебя доказательство безропотной преданности. Ты дашь мне обет в совокупности с жертвой.

— Я... я не понимаю, — промямлила я, меня прошиб пот. — Причём здесь Сол? Какое он имеет отношение к обету? Есть же непреложный обет, я могу дать вам его...

— Я изобрёл свой собственный.

О боги. Зная его, я должна была догадаться о кровожадности его изобретений.

— Иногда я спpашиваю себя, упряма ли ты или просто глупа. — Лорд сдвинул брови и медленно полез в карман своего сюртука.

Он вынул кинжал Годелота.

— Тебе ещё не доводилось убивать за меня, верно, Приска? — Его голос внезапно стал как бархат. — Не волнуйся, я предоставлю тебе такую возможность.

От моего присутствия инкрустация герба Годелотов засверкала. У меня дрожали руки.

— Я дам тебе этот кинжал, когда придёт время. Мой обет предусматривает отцеубийство, и ты совершишь его.

Мне так поплохело, что, казалось, я нахожусь перед топкой, где бушует огонь, или на последней стадии драконьей оспы.

— О-отцеубийство?

— Отцеубийство с натяжкой, но всё же это плоть от плоти твоего дражайшего папаши.

Тогда я поняла. Моё самообладание дало трещину, и сдавленный стон вырвался из груди.

— Я эгоистичен и самолюбив, душенька, и ты знаешь это не хуже меня. Мне нравится, когда мои слуги хвастают, что ради меня готовы на все. А ты готова?

Я отодвинулась поглубже в тень, мой взгляд прикипел к руке Лорда, сжимающей кинжал.

— Только посмей, — тихо сказал он.

И как ни парадоксально, в тот миг я ничего не желала так сильно, как приказать кинжалу защитить меня от Того-Кого-Нельзя-Называть.

Глаза Лорда сузились.

Протянув руку к кинжалу, я мысленно велела ему действовать.