Мне пришлось оттолкнуть Берту, которая всё так же пыталась мне помочь, и зашипеть ей, чтобы села на место. Окончательно лишившись надежд на крохи уважения со стороны Лорда, я рухнула на стул и выпила стакан полынного сока, который Замзи почему-то называет тыквенным.

— Я говорила так вовсе не со зла, милорд, — пролепетала Берта, приняв гнусный юмор за серьезное беспокойство. — Уверена, Приска интересуется не только вашими змеями, но и фасонами...

— Да неужели?.. — язвительно протянул он. Поймав на себе его взгляд, я увидела одну пустоту, в которой топят друг друга темные волны, а останки Ордена Феникса разбросаны по полу содрогающимися клочками.

Самым досадным было то, что Берта была неправа.

— Уверен, ты ещё не скоро пощеголяешь в Лондоне нарядами, хотя... — сказал ей Лорд, делая паузу и наслаждаясь тем, что она, как обычно, не была готова к атаке красной радужки. — Хотя кто знает. Может, Мальсибер с минуты на минуту явится сюда и спасёт тебя. Сама идея позволить своей невесте прозябать в Албанском лесу просто варварская! Как ты считаешь, милочка?

Меня будто Ступефаем шарахнуло. На миг я даже прикинула вероятность того, что Лорд мог тогда принять облик трактирщицы, чтобы проверить меня на вшивость. Нет, помилуй Мерлин! Предать его я не смогу — это было бы равносильно тому, что мне бы велели перестать дышать.

В глазах Берты задрожали полоумные слезы. Довольный результатом, Лорд обратился ко мне:

— А ты что скажешь, Приска? Мальсибер спасёт нашу Берту?

Спасет от чего?..

— Накорми меня своей бурлящей, молодой кровью, и я накормлю тебя тремя ответами на любой вопрос. Первый ответ — ясный, хотя проку от него мало. Второй — двусмысленный, но верный. Третий ответ — предсказание.

Мы стояли с Лордом у дупла старой как мир сосны. Оттуда доносился такой мерзкий булькающий голос, словно излюбленное распитие крови отнюдь не шло сосне на пользу. Полдня ушло на дорогу, и я убедилась, что доминиpующей чертой ландшафта Албанского леса являются обширные болота, которыe практически полнocтью изолируют лec от каких-либо кoнтактов с жителями центральныx районов страны.

— Что ты смотришь на меня? Это у меня, по-твоему, молодая, бурлящая кровь? — бескомпромиссность Волдеморта хлестнула меня как плёткой.

— Берта же так хотела пойти... Уж здесь она бы нам точно пригодилась... И ненамного старше меня...

— Ну и ну. Какая ты у нас жестокая, — протянул Лорд с ухмылкой. — А ты случайно не притворяешься? Хотя... думаешь, я не знаю о твоих проделках с куклой?

— С какой такой куклой?

— Которой ты пугала Берту, чтобы она донимала Мальсибера мольбой об отъезде. Впрочем, ей почти удалось. Но, видишь ли, душенька, — вкрадчиво вещала черная башня, возвышаясь над моей головой, — всё идёт по моему сценарию, а не по твоему. Раз я решил, что Мальсибер присмотрит за Ньирбатором, ты бессильна против моего...

Новое бульканье перебило Волдеморта:

— И снова ты... — Судя по отрывистому бульканью, душа фавна, заключенная в дереве, вовсе не обрадовалась визиту наследника Слизерина. — Одного факта твоего существования достаточно, чтобы возжелать смерти... От твоей магии блeвать тянет — хоть я и лишён жeлудка… Ты извратил великую силу и даже не способен увидеть, куда этo тебя приведёт. Репутации Албанского леса нанесён непоправимый ущерб...

— Ты мне зубы не заговаривай, дерево, — презрительно выплюнул Лорд.

— Так ли уж это плохо для здешних мест? — вмешалась я, опасаясь, что Лорд прикончит сосну.

И тут кое-что бросилось мне в глаза. С правой стороны ствола я увидела отметину, характерную для знакомого мне магического ремесла...

— Да, Присцилла. Потрудился твой дражайший палочник, — Лорд счёл нужным прокомментировать, но меня это нисколько не задело.

Какова вероятность того, что палочку для Ангреногена отец вытесал именно из этой сосны? Отец... И как мне теперь думать о нём, не вспоминая про Сола?! Подумать только, Лорд знает об этом родстве... А Нина говорит, что он обратит это против меня. Но каким образом? Зачем нас стравливать? Проглотив ком обиды, неведения и злости, я изгнала из сознания чересчур яркий образ отца.

— Сколько капель крови стоит второй ответ? — обратилась я к сосне, шагнув вперед и не думая о том, что сзади кое-кто пробуравит мне затылок.

— Тринадцать, юная госпожа, — с подозрительным добродушием пробулькал голос.

— А я хочу все три, — приказным тоном заявил Лорд.

В результате я лишилась шести, тринадцати и двадцати крупных капель крови. Лорд полоснул меня по запястью одним своим шепотом. Пока моя кровь исчезала в глубинах дерева-оракула, под ногами почмокивало ни на что не похожее албанское болото. Рана затянулась, но болеть не перестала. Боль. Болото. А Волдеморт вел себя отвратительно. В его глазах не было ни грамма признательности. «Спесь зарождается на болоте» — вот бы знать, в чём заключается его болото.

— Сколько времени займут поиски? — задал Волдеморт первый вопрос.

— Меньше, чем ты думаешь, — безрадостно прозвучало в ответ.

— Где искать то, что я ищу?

— Судьбу не нужно искать.

— Нас станет семеро?

— Непременно.

Лорд издал такой довольный стон, что казалось, весь лес хором испустил торжествующий вопль. С глупым видом он улыбался сам себе, не замечая никого, кроме своей заносчивости. Будь на моем месте графиня Батори, она бы схватила его за шкирку и вправила ему мозги. Как можно обращаться к оракулу за ответами и при этом наплевательски относиться к его предостережениям?!

— Неплохо, а? — с мрачным задором протянул Волдеморт. — Оракула создали основатели Дурмстранга ещё до того, как были заложены первые камни школы. Почтительность, к сожалению, оставляет желать лучшего, — бросив на сосну испепеляющий взгляд, Лорд добавил: — Я настолько могуществен, что не могу не вызывать зависти даже у дерева.

Промолчав в ответ, я демонстративно стала разглядывать своё запястье — тонкий, как волос, порез уже зажил. Но как же было больно...

Лорд оглядел меня с головы до ног, словно не верил своим глазам.

— Мерлин! Приска, что с тобой? Хочешь поплакать? С Бертой за компанию?

Под егo cвирепым взглядом я оплыла, как cвеча.

— Будет он грызть трупы людей... — горячечно булькнуло из дерева, когда мы уже отошли метров на пять. — Кровью — бульк — зальёт жилище богов... Оторвёт человечеству конечности — бульк — и раздавит то, что осталось....

Срезав путь к дому Вальдрена, мы миновали стилизованную под алькову авгурейню в окружении терновых кустов. Птицы сидели на арке с прутьями, испачканными испражнениями, а у некоторых из клювов свисали голубиные потроха. В центре альковы лежал гиппогриф со вспоротым животом и разложенными для предсказания внутренностями.

Внезапно один из авгуреев полетел в нашу сторону и, засев в ветвях терновника, расправил зеленовато-черные крылья. Разинув в мою сторону клюв, птица издала низкий переливчатый крик.

Я отступила на шаг назад, но птица продолжала громко, вызывающе орать. Её вопли тут же подхватила пара её товарок, засевших на других кустах.

В глубине леса виднелась спина торопливо семенящего Волдеморта.

Авгуреи уже орали как резаные, когда я бросилась за ним.

Понедельник, 20 июня

Лорд толкнул гpязную дверь в центре облупленного фасада, под видавшeй виды вывеской «Логовo», после чего название сменилось разинутым в беззвучном крике обагренным ртом.

Сюда нас привели подсказки Вальдрена после того, как мы целое утро провели в библиотеке и обнаружили бесценный тайник — омут памяти Вальдрена. Каменная чаша с резными рунами и символами хранилась между двумя огроменными томами с названием «Как завоевать расположение горных троллей и оказывать на них влияние».

В омуте было всего-навсего одно воспоминание, и в нем была женщина из моих снов, хотя немного моложе. Вокруг неё был белый кисель тумана; то там, то тут торчали опрокинутые столы и стулья. Посреди помещения был какой-то бугристый ствол, и на него падали яркие лучи солнца, словно дерево проросло насквозь и пробило крышу.