Сидя на краю кровати, я молча наблюдала за Лордом. На моём столе лежал развернутый «Ежедневный Пророк», и Лорд взял его, устроившись за столом. Взмахом пальца он зажег настенный канделябр, и совсем уж беззаботно закинул ногу на ногу. Продолжительное время его глаза блуждали по строчкам, и я вздрогнула, когда в комнате вновь прозвучал этот холодный безжалостный голос:

«Нобби Лич поступил правильно, уйдя в отставку, — говорит Юджина Дженкинс, — ибо он не был готов к угрозе, нависшей над волшебным сообществом в лице Того-Кого-Нельзя-Называть и не смог бы одержать победу в этой войне. Но он победил в другой войне. Он наотрез отказался заручится поддержкой Малфоя, который своими интригами и деньгами то и дело жаждет подправлять параграфы закона. Я продолжу этот курс и не позволю себя запугать, а это многие пытаются сделать, заявляя, что я не заняла пост министра, а была брошена на эту должность, поскольку Тот-Кого-Нельзя-Называть поможет мне скоропостижно скончаться. Дудки! Я буду действовать без опаски! Я остановлю его террор! До конца года он уже будет скулить в Азкабане!

Вчера Министерство объявило рейд в домах волшебников, под которых копает лично Бартемиус Крауч. Разрешение он получил с лёгкой руки министра Дженкинс, которая делает первые шаги по реформированию министерского аппарата...»

Лорд опустил газету на колени и, запустив руку в мою шкатулку с безделушками, стал рассеяно их теребить.

— Что думаешь? Стоит убить её сейчас или отложить сенсацию под конец года? — холодно спросил он, бросив беглый взгляд в мою сторону.

— Она сильная женщина. Таких убивать нельзя, — не мудрствуя ответила я, выдохнув с облегчением, ведь внимание Лорда переключилось на другую жертву.

— А слабых, значит, можно, — апатично произнес он, разглядывая колдографию министра Дженкинс. Высокая женщина с благородной осанкой; завитые белые волосы; овальное лицо с выступающими скулами, а взгляд — свирепый. Несмотря на то, что колдография должна воспроизводить какое-то движение, Дженкинс стояла недвижно, столь внушительной была её свирепость.

Лорд переменил позу и стал читать дальше, а я прислушивалась к малейшему звуку в комнате, стараясь угадать, что будет дальше. Когда он наконец заговорил, его голос был обманчиво спокойным и ровным.

— Малфой — чистокровный радикал не потому, что его идея привлекает, а потому, что это отвечает его деловым интересам. Ты понимаешь, как это убого?

— Понимаю.

Лорд положил газету обратно.

— Ну что ж, мы мило побеседовали. Я подумал, что будет лучше, если я прямо всё скажу... насчёт удил, чтобы мы подошли к ситуации разумно. Таким образом я не…

— Не заболеете манией величия?

— Не вкладывай слова мне в рот, — отрезал он. — Я... м-м, увлечен тобой, но не советую тебе вступать со мной в пререкания.

— Настолько увлечены, что с прохладным великодушием разрешаете мне жить, я правильно поняла?

— Умница Присцилла. А тебе хочется чего-нибудь другого?

— Мне много чего хочется, — буркнула я скорее себе.

Лорд рассмеялся высоким смехом, точно доносившимся из какой-то башни вместо живого человека.

— Запереть Мальсибера в библиотеке, я в курсе. Знаешь, для меня нет ничего отраднее, чем наблюдать в тебе пробуждение честолюбивых стремлений.

Я пожала плечами и промолчала.

— Можем вместе это устроить.

Отвечать было лишним, Лорд просто дразнил меня. Безмолвно воззрившись на него, я рисовала в уме кинжалы, пронзающие его глаза и выходящие из затылка.

Лицо Лорда застыло восковой маской, лишь в глазах вспыхнула искра... понимания?

«Иди ты со своим пониманием». Я была слишком измотана его давлением. Хотела, чтобы он поскорее ушёл.

— Спи беспробудно, — с этими словами, прозвучавшими как угроза, Лорд покинул мою комнату.

Ночью я испытывала сонливость, и всё же мои отяжелевшие веки упрямо отказывались опускаться. Будто какой-то неприятный зуд заставлял их открываться вновь и вновь. Этот зуд находился исключительно у меня в голове и носил имя Лорда Волдеморта. Тёмные пятна в его биографии лишили меня ночного покоя.

Это всё Варег виноват. После разговора с ним я испытываю некую щемящую опустошенность. В книжке, которую дала мне госпожа, написано: «В основе брака лежит расположение друг к другу и сходство характеров, но брак иногда является самой неприятной из всех деловых сделок. Если супруги мало разговаривают между собой, у них не может возникнуть разногласий». Стало быть, с Варегом мне вообще лучше не разговаривать. Эта, на первый взгляд, несусветица всё же имеет смысл.

Я пустилась в раздумья о том, чего же Лорд хочет от меня. Не плотских утех и верной службы в роли Пожирательницы, в этом я убедилась. Если он требует зависимого существа, значит, жаждет заграбастать мою душу.

Намокшая от пота подушка липла к щеке. Мысль о том, что придется лечь спать с подобным настрoем, приводила в содрогание. Истерзавшись сомнениями, я села на краешек кровати, шаря рукой по тумбочке в поисках палочки. Поднявшись на ватные ноги, я побродила взад-вперед по комнате, подошла к зеркалу проверить, не раскраснелись ли у меня глаза. Мои волосы совершенно растрепались, соорудив такое гнездо, какого я давно у себя не видела. Три месяца под одной крышей с Лордом довели меня до предела.

За окном висела непроглядная тьма. Собравшись с духом, я решила пойти в библиотеку.

«Разузнаю о нём хоть что-то помимо того, что он безнаказанный лорд-наследник»

Обойдя по периметру стеллажи, я остановила свой взгляд на самом покорёженном из них и, сняв книжку с полки, прочитала её название: «Волшебные родословные»

Эта книга вывела меня на род Гонтов, прямых потомков Слизерина. Я была потрясена, ведь мне они известны прежде всего из истории Гонтарёков. Родственники Варега, стремясь избежать преследования за пособничество режиму Ангреногена, бежали в Англию и в попытке ассимилироваться не придумали ничего лучшего, как выдавать себя за Гонтов. Как выяснилось позже, подлинных Гонтов ни с кем нельзя спутать.

В книге мне бросилось в глаза отсутствие у Гонтов каких-либо титулов. Более того, никаких упоминаний о Волдеморте я не нашла, что повергло меня в продолжительный ступор. Когда ступор спал, я с остервенением принялась листать родословные — и нашла всех. Нашла Эйвери, Розье, Мальсибера и так далее. Нашла даже Пруэттов, Фенвиков и массу треклятых Маккиннонов. О Волдеморте ни слова, при том, что библиотека Ньирбатора даже для Оливера Твиста нашла место!

Больше сведений о Гонтах я обнаружила в подшивках криминальных хроник, собранных в Ньирбаторе за последние сто лет. На этих стеллажах вместе с затхлым запахом спрессованными рядами хранятся засаленные пачки газет.

К слову, криминальная хроника пользуется большим спросом в нашей газетной лавке. Наши волшебники пристрастились к данной литературе по разным причинам: для некоторых это увлекательное чтиво, но для темнейших это подручная литература. Говорят, что идеальное преступление можно спланировать, только исходя из чужих ошибок. Даже в Дурмстранге в классной комнате Истории Магии на стенде значится надпись: «Учитель злого гения — это его предшественник». Лорд неспроста зачитывается биографией Гриндельвальда, должно быть, старается избежать его ошибок. А надпись — отголосок тех времён, когда там учился Ангреноген.

В общем, хроника содержит многочисленные записи из расследования громких дел, беглые записи следователей из мракоборческого департамента, протоколы, фотографии, заявления об изначально безобидных правонарушениях, которые переросли в полноценные преступления. Между кипой обвинительных заключений имеется множество заметок о достижениях мракоборцев, об их наградах за заслуги перед магическим обществом.

Мракоборцы составили ежедневные, еженедельные и ежегодные планы, написали столбиком двадцать пунктов, из которых сделают, если повезёт, половину, например, поощрят свидетелей говорить правду без сыворотки правды. Ecть там и несколько страниц философских размышлений — весьма гнетущих, сделанных под впечатлeнием непocpедственного контакта с убийцами.