Не помню, спустя сколько времени Лорд захлопнул крышку футляра. Смешок, раздавшийся над моим ухом, прокатился дрожью по всему телу. Я обернулась, будто невидимые цепи освободили меня.

— Гм, а твоя реакция на мой крестраж куда занятнее, чем казалось раньше. — Голос Лорда прозвучал нормально, без елейных интонаций, от которых хочется свернуться в улитку. Но взгляд у него был такой, как всегда — немного высокомерный, немного задумчивый.

— Всё в порядке?

Я среагировала не сразу, покачала головой.

— Иди присядь, — он кивнул на диван.

Я так и сделала. Мне не было стыдно за свою реакцию, ведь кто, как не Лорд, понимает магнетизм чёрной магии. Приобщение к хоркруксии сокращает все дистанции; ты уже не чувствуешь себя пассивным наблюдателем.

Я думала о том, как многого я не знаю. Существуют вещи, которые большинству волшебников невдомек. А Лорд Волдеморт знает всё. Тяжело совладать со страхом, когда рассуждаешь так о человеке, который в эту минуту смотрит на тебя и видит тебя насквозь.

«Чтобы выдержать обаяние этого крестража, мне необходимо прибегнуть к большому количеству холодных примочек», — подумала я, вперив взгляд в пергаменты, чтобы Лорд не заподозрил, насколько я безнадёжна.

Он сидел за своим письменным столом, расслабленно откинувшись на спинку. Его лицо было сплошным самодовольством. И этого оказалось достаточно, чтобы он снизошел.

— Ну что ж, кое-что я могу тебе рассказать, но запомни себе, — он предостерегающе наклонил голову, — всё это должно остаться между нами. Если я узнаю, что в медье возник небывалый интерес к иностранным лесам, моё наказание последует незамедлительно, — учтивости в его голосе как не бывало.

Снизошел! — хотя с таким покровительственным видом, как если бы я ему была по гроб жизни обязана. Хотелось бы сказать, что я его вынудила, но такой глагол неприменим к Волдеморту.

Лорд встал и начал медленно ходить по кабинету взад-вперёд, точно по классной комнате. «Старик Шиндер мог бы замолвить словечко перед директором Дурмстранга, такой бы учитель был... Но это слишком грубый ход, Лорд действует изощренней». Он крутил в пальцах волшебную палочку и поглядывал на меня изучающе. «Может быть, он никому ещё не рассказывал?» — мелькнула мысль, которая почему-то взволновала меня сверх меры.

— Первое, о чем стоит упомянуть — это разделительный барьер между Албанским лесом и внешним миром. Он сродни проходу на платформу девять и три четверти на Кингс-Кросс, минута замешательства и сомнения — и ты не пройдешь. Тебе приходилось слышать о нём?

— Конечно, милорд. Поезд в Дурмстранг тоже когда-то отправлялся с такой платформы, пока она однажды не исчезла вследствие многочисленных магглоотталкивающих чар.

— Я слышал об этом. Весьма плачевный исход, — насмешливо кивнул он.

Лорд поведал многое. Оказывается, магглы тоже могут угодить сквозь барьер, но не более двух в год. Чаще всего они находят смерть в пруду, расположенном посредине леса. Пруд заколдован так, что маггловский взор видит иллюзию: то, к чему стремится и в чём нуждается. Магглу может пригрезиться выход и он бросается в этот пруд. Там обитает всякая водная нечисть, а также гриндлоу, завезённые Гриндельвальдом из Англии.

Неподалёку от барьера находится постоялый двор, где останавливаются странствующие волшебники. Дом Вальдрена находится в трех милях от него, и служит северной границей Бержиты — места, которое обозначено лишь на двух картах — той, что в библиотеке Ньирбатора и той, которой пользуется Лорд.

— На самом деле это источник и хищник, — рассказывал он. — Магия там не ведает пределов, поэтому может выходить из-под контроля.

Оказывается, трансгрессия в лесу невозможна, но в наличии есть портал, который приведёт волшебника в любое место по его желанию в радиусе шестидесяти миль от Бержиты. Нужно всего лишь сказать вслух, и этот портал не имеет срока действия.

Я разинула рот от удивления. Шестьдесят миль это много. Даже слишком много для места, где невозможно трансгрессировать.

— А кто создал его там, милорд? — поинтересовалась я.

— Я, конечно же, — он удивленно приподнял бровь, будто я должна была догадаться.

Собственноручно создавать порталы вроде бы запрещено, но это же Волдеморт, и речь идёт об Албании.

— А как он выглядит, милорд?

— Верёвочная лестница на дереве висельника.

— Значит, любой волшебник в лесу может использовать его? Благодаря вам, милорд?

— Ага… — многозначительно ответил он. Его острый, чуть насмешливый взгляд, казалось, спрашивал: «За кого ты меня держишь?» Лорд откинул голову назад с таким видом, будто это самая увлекательная часть его рассказа. — Видишь ли, волшебники, живущие там, довольно суеверны, и они под страхом смерти не прикоснутся к дереву висельника, поэтому...

— Это кость поперёк горла, — констатировала я.

— Умничаешь, Приска? Не советую, — холодно осадил он меня.

Оказывается, беспалочковая магия в лесу, равно как трансгрессия в лесу не действует; также уменьшительные и расширяющие чары, передвижения объектов и так далее. Зато Непростительные заклятия производятся более гибко, как и темномагические обряды разных категорий.

— Едва я начал пятый обряд, как всё вокруг завибрировало, перебирая сосновые иглы, точно струны заколдованной арфы, — вспоминал Лорд. — Весь лес охватил вихрь истошных воплей. Еще мгновение — и звезды исчезли. Потом как будто холодная рука схватила меня за шею, и сущая магия подняла меня в воздух и швырнула в пустоту, холодную, мокрую и скользкую. Поначалу, инстинктивно я пытался сопротивляться, но вовремя осознал, что ради завершения обряда могу всё перетерпеть, ведь моя магия вздымается выше, чем дано постичь обычному волшебнику...

Я слушала Лорда, неотрывно смотря на него. Он решил, что весь этот ужас того стоит. Если вспомнить, я тогда лежала в больнице и читала об этом в газете. Кто бы мог подумать, что виновник тех происшествий заявится в мой дом. Где-то на задворках моего сознания затаилась мысль, что Лорда привлекает собственная боль. «Черты его лица искажены... И взгляд старше, чем мир. В полумраке этого не видно, но дневной свет обличает. И во всём этом следы былой красоты...»

Лорд между тем продолжал рассказывать. Если Албанский лес слывёт одним из самых опасных мест в Европе, нет ничего странного в том, что Лорд обрёл в нём алтарь для тёмных искусств. Вряд ли материальный алтарь, сооружённый им в люке, может сравниться с сущей необъятной магией.

— Никому из людей не доводилось прежде видеть настоящий Албанский лес, — с нескрываемым злорадством говорил он, — и никто даже не догадывается, что он собой представляет. О его причудах магглам известно лишь по их бездарным легендам. Например, они называют его местом, куда все упыри сбрасывают объедки своих пиршеств, а нужное направление в лесу может указать новая порция костей.

Его холодный смех разрезал воздух в кабинете пополам.

— Кратко говоря, там есть места, — продолжил Лорд, — где не просто пусто, не простo oтсутствует всё, что свойственнo жизни, но цаpит сама Пустoта, как некая cила, cтремящаяся подавить любого, кто дерзнёт проникнуть туда, — в тоне Лорда проскальзывали нежные нотки, и у меня сложилось впечатление, что он бы не прочь вернуться туда.

Чем дальше он углублялся в тайны Албанского леса, тем мрачнее становилась комната. На столе подрагивал язычок cepебряной лампы, наполненной пахучим маслом, и свет не был тусклым, он почти потух. А лампа с красным абажуром и вовсе коптила, словно ей не терпелось уступить место плотной тьме. При таком светопогребении на меня снизошло озарение.

— Что-нибудь… не так? — послышался вкрадчивый голос.

— Вы говорили, что записки о Маледиктусе в очерках не было, верно? Она появилась там во время вашего пребывания у Вальдрена. Так вы сказали, милорд?

— Развивай свою мысль дальше, — сказал он, смотря при этом на меня с каким-то враждебным прищуром.

— Он мог оставить вам подсказку... Есть же такая вероятность? Вы постигали тайны леса под его началом, руководствуясь его наставлениями, я верно вас поняла, милорд?