– Похоже, – «красивые брови» стал обходить её по кругу, словно желая осмотреть со всех сторон, – девица онемела от восторга, увидев такого грациозного юношу, как ты, та Рамвил!

– Да нет, её привело в восторг твоё неподражаемое обхождение… – рассеяно парировал круглолицый. – А кстати… если посмотреть здраво, девка-то ничего так. Может она здесь, чтобы подзаработать. Слышь, красотка, денежку хочешь?

Темери помимо воли отступила на шаг, мечущимся взглядом выискивая кочергу или что-нибудь, что могло бы её заменить в деле защиты от слишком навязчивых чеоров.

Подсвечник или ваза тоже сгодились бы…

– О, да ты, кажется, её напугал! – хохотнул из-за спины «красивые брови». – Прекрасно! Я теперь смогу с чистой совестью рассказывать, какое впечатление производит чеор та Рамвил на молодых особ мальканских кровей…

Та Рамвил нехорошо осклабился:

– Да она выглядит, как бродяжка, кому оно надо. Больше чем за пару медяков я бы ей и не предложил…

Но, вопреки собственным словам та Рамвил шагнул ближе и поймал Темери за руку:

– Ну что, пой… ой…

Темери играючи вывернулась из захвата и окинула круглолицего чеора уже другим, оценивающим взглядом. Он всё ещё не казался опасным, да. Но их было двое. И они отрезали путь отхода. Отступать было некуда – за спиной камин, а дорогу к выходу перекрывают два увлёкшихся неприятной игрой ифленца.

Три собаки отошли назад к камину, подальше от непредсказуемых людей, одна же, что-то по-своему, по-собачьи, поняв, зарычала – но не на Темери, а на благородных чеоров.

Темери встряхнула руки, готовясь к тому, что та Рамвил повторит попытку.

– Шавка изволит огрызаться, – хохотнул та Рамвил, – сейчас лопну от смеха…

Но он всё-таки снова шагнул вперед. Так близко, что Темери разглядела рисунок его серебристо-серой радужки.

Шагнул и попытался прижать её к себе – неловким пьяным движением. И сам не понял, как оказался стоящим в наклон, с выкрученными до боли пальцами.

Старик когда-то, в давней жизни, ещё до монастыря, научил её нескольким способам ставить на место распускающих лапы сельчан. Почему-то во многих деревнях, в которых они останавливались в своём медленном путешествии по Побережью, всегда находилась пара-тройка бедовых молодцев, желающих добиться её благосклонности во что бы то ни стало.

Оказалось, приёмы, годные для усмирения деревенских мужиков, так же прекрасно работают и против благородных чеоров.

– У вас пахнет изо рта, – старательно проговаривая каждое слово, сказала она по-ифленски. – Это неприятно…

– Что?! – под гогот собственного приятеля взвился поверженный чеор. А потом они вдруг как-то оба замолчали. «Красивые брови» даже сглотнул и отошёл на пару шагов от Темери и медленно растирающего пальцы круглолицего та Рамвила.

Темери догадалась, что в комнату откуда-то из-за её спины вошёл ещё один человек. И сразу услышала прозвучавшие в подтверждение догадки редкие хлопки.

– Благородная чеора имела в виду, – пояснил этот новый человек с холодной насмешкой в голосе, – чтобы ты закрыл свой гнилой рот, Дэгеррик та Рамвил, и впредь думал, прежде чем обижать гостей в моём доме. Чеора…

Темери набралась мужества и обернулась.

Она узнала этого человека сразу, хотя за прошедшие годы он изменился. Длинные и светлые, слегка в рыжину волосы поредели, появились залысины. От ожога над левым глазом остался лишь едва заметный рубец.

Но тогда он тоже носил чёрное.

И на руке у него так же сияли тёмным золотом гербовые кольца.

Узнала и почувствовала, как замерло сердце, а кровь отхлынула от лица.

Молодой ифленский офицер некогда первым ворвался в спальню матери, плечом выбив дверь. Темери пряталась в шкафу и слышала сквозь его стенки, как приближаются звуки боя. Брат тоже где-то прятался, а сама рэта Дельшана Итвена стояла посреди просторной круглой комнаты, сжимая в руке единственное оружие, которое смогла найти – каминные щипцы.

Всего лишь утром того дня, за завтраком, отец хрипло уверял: ифленцы в крепость не войдут. Стены прочные, а защитники верны своему слову и готовы отдать жизнь за своего рэтшара.

Дверь вылетела с треском, запахло дымом. Следом за первым солдатом ворвались другие… окровавленные, злые лица, смех. Крик брата, отважно попытавшегося не пустить их к матери…

Именно этот молодой ифленский солдат тогда распахнул дверцу шкафа, вытащил оттуда упирающуюся перепуганную Темершану и толкнул в круг старших товарищей…

Почему, ну почему она никак не могла забыть события того страшного дня? Почему каждое перекошенное от ярости и ликования лицо так и осталось навсегда запечатлённым в памяти?

…прошли какие-то мгновения, но Темери вдруг поняла, что мир не рухнул, что тишина, которая повисла в зале – это просто тишина.

И ещё она поняла, что ифленец тоже её узнал.

Заметалась в панике душа, но так глубоко, что не дрогнула ни одна чёрточка лица. Она лишь надеялась, что взгляд её тоже сохранил необходимую сейчас холодную сдержанность.

Темери выпрямила спину, посмотрела ифленцу прямо в глаза – это стоило ей остатков отваги, но ни по движениям, ни по закаменевшему лицу никто не смог бы догадаться об этом.

Что он сделает? Сам посмеётся над ней? Убьёт? Или заставит вспомнить ещё раз самые худшие моменты жизни?..

Тогда он был разгорячённым схваткой мальчишкой, лишь года на три или четыре старше её самой. Сейчас – взрослый сильный мужчина, несомненно, воин, прошедший не одну битву.

Почему, ну почему же именно он оказался «старым другом» Шеддерика та Хенвила?

И почему её долгое путешествие в Тоненг должно было закончиться так бесславно?

– Чеора, позвольте представиться, – низким, и тоже очень ровным голосом сказал ифленец. – Я благородный чеор Ланнерик та Дирвил, хозяин этого дома. С этого момента вы у меня в гостях и под моей защитой. Эти два… чеора вас больше не побеспокоят. Не думаю, что они догадались представиться, так что… тот что пониже – Дэгеррик Рамвил, молодой бездельник и транжира, брат моей супруги. Его приятель – Вольтрик та Нонси. Если бы его отец был умнее, сейчас этот юноша мог бы уже строить военную или политическую карьеру, но, к сожалению, родитель решил, что сможет обучить наследника сам не хуже армейских академиков из Рутвере. Так что сын пока пьёт и гуляет. Молодые люди, ступайте-ка в свои комнаты: вашему любопытству здесь не место.

Оба юноши, только что раздувавшиеся от бессильной злости, но не смеющие возразить хозяину, разом сорвались с места и ушли в глубину дома, обойдя хозяина и Темершану по широкой дуге. Только та Нонси обернулся от выхода, как будто хотел что-то сказать напоследок, но чеор та Дирвил стоял к нему спиной, и в любом случае не оценил бы.