– Теперь я понимаю, почему вы, Оля, изменили отношение к моим сеансам. Марта Генриховна была мне помощницей в приобщении вас к психотерапии. Оля, может быть, мы перейдем на дружеское «ты», и зови меня по имени?

– Хорошо, – ответила я. Ведь во всех рассказах о нем я его называла по имени, и переход на предложенную форму общения не был труден мне Мы шли по дорожке, Михаил рассказывал о себе, своей семье. О том, что скоро закончится период его ссылки (так он называл работу в санатории), и он поедет в Москву поступать в аспирантуру. Слушала его и загрустила: он врач в третьем поколении, и дед и отец у него ученые, сам он тоже хочет быть ученым, здесь в санатории нарабатывает свои методики, которые лягут в основу диссертации. И я, простая девушка, воспитатель детского сада, вся карьера которой – заведующая детским садом. О чем нам с ним говорить, что я могу ему дать в общении. Задумавшись, я потеряла нить его рассказа. Выручил, если так можно назвать, начинающийся дождь.

– Оля, начинается дождь, давай быстренько куда-нибудь под крышу спрячемся, – весело предложил Миша. Мы почти побежали в ближайший магазин, вместе с нами ускоряли шаги многие прохожие. Набились в маленький магазинчик, как сайра в банку. Стоим плотненько. За окном дождь льет стеной. Не знаю, сколько прошло времени, Миша говорит:

– Дождь идти будет долго. Отсюда не очень далеко до моего дома, побежали, Оля, под домашний кров, – и потянул меня на выход.

Казалось, на небе открыли огромную бочку с ледяной водой, такой холодный был дождь. Мы промокли сразу, как вышли из магазина, мне показалось, что я нырнула в прорубь, замерзла и покрылась гусиной кожей, даже бег не согревал. Еще долго я не могла согреться, находясь в комнате у Миши. Как только мы вошли в комнату, он скомандовал быстро снимать с себя всю мокрую одежду, принес мне полотенце и большой махровый халат, усадил как маленького ребенка в мягкое кресло, принес горячий чай и вазочку с медом:

– Оля, будем греться чаем и сейчас налью по тридцать капель коньяку.

– Не буду я пить коньяк, – решительно заявила я и замахала руками. Смешно мне стало – халат большой, рукава машут, как у пугала на огороде.

– Опять боишься, – улыбнулся он. – Нет у меня планов сделать тебе больно или неприятно. От такого количества коньяку ты не опьянеешь, и я не воспользуюсь твоей беспомощностью. Откуда в тебе, Оленька, столько боязни всего и всех? Тебя кто-то сильно обижал в жизни? – смотрел на меня участливо и протягивал крошечную рюмочку с коньяком. Я таких маленьких никогда не видела.

– Не боюсь я тебя. Просто не люблю крепкие напитки, – ответила тихо.

Пила я чай с медом и маленькими глоточками коньяк, тепло разливалось по телу, настроение улучшалось. Мы сидели с ним друг напротив друга. За окном проливной дождь, в комнате полумрак. Миша включил люстру над столом. Уютно стало. Стол круглый, покрыт скатертью, видно, что она очень старая, правильнее сказать старинная. Люстра с абажуром с кистями. Свет мягкий, теплый. Начала рассматривать комнату, она большая, разделенная на зоны перегородками – ширмами. На стене портрет пожилого седого с бородой и усами мужчины. Я несколько раз посмотрела на мужчину на портрете и на Мишу. Сказала:

– Мне кажется, ты похож на мужчину на портрете.

– Да, так все говорят. Это мой дед Василий. Я его не помню, он умер, когда я был маленький.

– Борода и усы тоже для того, чтобы образ совпадал, – улыбнулась я.

– Конечно, хочу походить на него и внешне и добиться больших успехов в науке, как он. Дед Василий – мой идеал в жизни, как человек, мужчина и ученый. – Помолчал и продолжил: – Дождь помешал мне показать свой любимый город, но зато он подарил возможность побыть с тобой наедине.

После этих слов я снова напряглась и сильнее укуталась в халат. Он заметил мое движение, тихо сказал:

– Оля, нельзя так жить. Нельзя жить со страхом. Он разрушает. Мы притягиваем в свою жизнь то, на что направляем свою внутреннюю, душевную, энергию. Давай подаренный нам судьбой вечер проведем с радостью. За окном ливень, который будет идти несколько часов. Здесь такое чудо природы – не редкость. Ты умеешь жарить картошку? – вдруг спросил он. Его внезапные переходы на новую тему меня ставили в тупик. Я сначала даже не поняла, шутка?

– Нам надо с тобой поужинать. В планах у меня было поужинать в кафе. Но дождь все планы спутал.

– Умею, – ответила я.

Пока жарилась картошка, Миша накрыл стол для ужина. Сервировал красивой посудой, нарезал овощи и поставил вазу с фруктами. Достал из старинного стеклянного шкафа бокалы и бутылку вина. За столом мы сидели друг напротив друга. Сверху на нас падал свет из-под абажура. В руках у нас бокалы с сухим вином янтарного цвета. Звучит тихая музыка, Миша глядит на меня взглядом, который окутывает, ласкает. Я сморю на него и понимаю, что всё это нереально, это приятный сон. Мне хорошо сидеть за столом с мужчиной, пить маленькими глотками вкусное вино и тонуть в его глазах. Очнулась от своих грез, слышу:

– Оля, приглашаю на танец. Люблю я вальс, но комната моя – не зала для танцев. Приглашаю на современный танец, – протягивает мне руку, я подаю ему свою и мы танцуем. Он меня обнял, ласково прижал к себе, но не интимно тесно. Мне почудилось, что я на балу во дворце и тихо засмеялась. Миша немного отстранился и, улыбаясь, спросил:

– Что смешного в этот раз вспомнила ты?

– Мне представилось, что я на балу во дворце. Со мной прекрасный кавалер, и тут же вспомнила, что вместо бального платья на мне огромный мужской махровый халат, – смеясь, ответила ему.

– Ты в нем прекрасна не меньше, чем была бы в бальном платье. Ты красивая, Оля, и внешностью и душой. Из тебя будет прекрасная жена. Картошку ты жаришь очень вкусно, у меня такая не получается! А я обожаю жареную картошку, – говорил он почему-то серьезно.

После ужина он предложил мне тест, чтобы узнать, какая у меня степень неврастении. Тут уж я возмутилась:

– Миша, пригласил девушку на прогулку по городу, под предлогом дождя заманил домой, опоил вином, а теперь еще и тест требуешь пройти, какая я неврастеничка! – засмеялась я.

– Вот такая, Оленька, веселая, с юмором смотрящая вокруг, ты мне очень нравишься! Я уверен, что у тебя всё в порядке, а твой диагноз связан только с твоим слишком эмоциональным восприятием происходящего вокруг. Научишься управлять эмоциями, всё станет значительно лучше со здоровьем. На латыни можно сказать compesce mentem (компэсцэ мэнтэм) – будь сдержан, умей владеть собой.

Тест я прошла, степень невротизации оказалась действительно очень низкая.

– У тебя теперь есть научно доказанный факт, что ты здорова, управляй своими эмоциями, не поддавайся на провокации других, когда они тебя стараются выбить из ровного настроения. Чаще вспоминай фразу: compesce mentem (компэсцэ мэнтэм) – будь сдержан, умей владеть собой. – Говорил это он улыбаясь, но мне почувствовалось, что за шутливой формой очень серьезно он давал мне напутствие в жизнь.

– Хорошо, постараюсь. Но латынь я могу и забыть. А вот вспоминать тебя и наш вечер буду точно. Благодарю тебя. – Замолчала я, и вдруг у меня появились слезы на глазах. Хорошо, что он их не увидел – убирал на полку книгу, по которой проводил тест.

– Почему, Оля, у тебя появились слезы? – спросила я ее тогда, говорит Марта Генриховна.

– Поняла я, Марта Генриховна, что замечательный человек Миша, врач-психотерапевт, но не будем мы с ним вместе, и стало мне жаль себя. Может быть, вы правы, нравится мне он, а может быть, я влюбилась, – и она заплакала.

– Оленька, плакать не надо. В жизни всё случается так, как должно быть. Встреча с Мишей для тебя важнее тем, что он дал тебе понимание тобой себя. Прими этот его подарок. А помнить ты его будешь, будешь если не всю жизнь, то очень долго.

Дальше рассказ Оли.

Было очень поздно, ливень продолжался, в комнате было прохладно, и платье мое оставалось мокрым. Миша поймал мой взгляд на платье и сказал: