Она шевельнулась, устраиваясь поудобнее, и в глаза бросились серебряные отблески на воде, напомнив любимую часть истории.

Солнце и луна заарканили небесную реку и бережно разлили ее по земле для Нарана и Нарии. Смешанная кровь близнецов, вытекшая из ран на ладонях, привязала реку Бхагья к земле, направив притоки на восток и запад полуострова, к Джансе и Дхарке. Вот так и появились узы «джанма», обновлявшиеся каждый год на горе Бангаар в день зимнего солнцестояния при помощи кровавого приношения от прямых потомков полубогов-близнецов. Этот ритуал был окутан тайной, его детали охранялись правящими династиями – единственными участниками не королевского происхождения стали маги-мудрецы из университетов обеих стран. И уже трудно было отличить миф от реальности.

Все-таки сказание заставляло ее дрожать даже теплой ночью. Люди приняли узы «джанма» как нечто само собой разумеющееся, и поглядите, куда это привело. Без укрепляющей крови обеих династий Джанса умирала. Если верить мудрецам, за ней умрет и Дхарка. Следующий ритуал обновления станет последним. До него оставалось шесть лун, однако решения до сих пор не нашли.

Эша потерла веки. Худшая проблема из всех. Она вдохнула густую ночную тьму, чтобы та приняла ее и успокоила. Затем откинулась на ствол дерева и закрыла глаза, быстро соскальзывая в мягкую приятную дрему.

Эша очнулась оттого, что в воздухе потянуло дымом. До нее донесся шум, вначале совсем слабый, затем Эша различила в нем потрескивание огня.

Она мгновенно встала на ноги, стараясь при этом не упасть с дерева. Костер дымил неподалеку, и Эша не знала, останутся ли чужаки у огня. Ветви баньяна нависали низко и прекрасно скрывали ее от путников, шедших по утоптанным тропкам, но ничем бы не помогли в случае, если кто-то встанет прямо под деревом.

Эша свернула одеяло и, быстро вскарабкавшись выше, осторожно выглянула из густых ветвей.

Солдаты или разбойники? Нескольких разбойников она в свое время уничтожила, они оказались шустрыми, но плохо обученными. Солдат – это гораздо хуже.

Эша высунулась из-за ветки, пытаясь разобрать очертания фигур в лагере. Вроде бы четверо, примерно в трехстах шагах от нее. Далеко, но недостаточно.

Она выругалась про себя. Солдаты. Доспехи они смазали маслом, чтобы не поднимать шума, но языки огня отражались в кирасах и бросали отблески на мерцающие деревья. Эша прикидывала, что делать дальше.

Остаться на месте и молиться богам, чтобы солдаты ее не заметили? Незаметно уйти самой? Оба варианта имели свои недостатки.

Мысли кружились в голове бурным водоворотом. В лучшем случае она сможет спрятаться, пока они не пройдут. В худшем – они ее найдут и отволокут обратно в Крепость, а это последнее место, куда ей хочется попасть.

Если они не свернут с пути, она будет в безопасности. Возможно.

За минуту она собрала сумку, приторочила обратно одеяло и, стряхнув сияющую пыль, беззвучно сползла с дерева вниз.

Через полчаса она уйдет от нежданных соседей достаточно далеко и тогда отоспится.

Не то чтобы Кунал ненавидел Ракеша – он его просто недолюбливал.

И, конечно, как это часто бывает, Ракеш стал одним из четырех солдат, избранных для этой миссии. Сидя у костра, Кунал наблюдал за тем, как Ракеш яростно жестикулирует, а темные пружины кудрей прыгают вокруг раскрасневшегося лица.

Кунал был против огня, но остальные, хоть и не подавали виду, слишком боялись лесных духов-обманщиков, которых можно было отпугнуть только костром. Ходили слухи, что последние десять лет Вардаан держал своих солдат подальше от леса потому, что сам некогда столкнулся с таким духом.

Логики в этом не было, ведь духи, согласно легендам, предпочитали ветреные холодные вершины кряжа Айфоры или бесплодный зной пустыни Хара. Да пусть даже рисовые поля южной Дхарки – любое место, где людям было тяжело находиться.

Правда, спутников мнение Кунала не интересовало. Даже Лакш пожал плечами и позволил остальным решать.

Кунал повернул палочку в руке, позволив куску твердого масла гхи[7] медленно растаять поверх хрустящей чечевичной лепешки. Во время прошлых кампаний он научился хитростям, как сделать паек более аппетитным. Один вид топленого масла уже согревал душу в дороге.

Он попытался сосредоточиться на истории, которую рассказывал Ракеш, но при каждом его слове так и хотелось съязвить или поддеть. Лакшу и Амиру вроде бы нравилось. Или, по крайней мере, они притворялись лучше него.

Кунал снова отхлебнул рисового вина, стоившего в Крепости дешевле воды, и обнаружил, что опустошил фляжку быстрее, чем ожидалось. Он на самом деле настолько скучал? Или все дело в том узле в груди, который затягивался туже при каждой мысли о той девушке, Эше? Он раздосадованно встряхнул пустую фляжку, пытаясь извлечь еще хоть каплю со дна. Увы.

Куналу не удавалось отбросить эти мысли.

Гадюка мог быть девушкой. Хорошенькой девушкой. Хорошенькой, умной и забавной.

Косвенных доказательств было множество. Никто из солдат не стал бы предполагать, что Гадюка – женщина; большинство мечтали забыть, что всего лишь десятилетие назад в Джансе царил матриархат и женщин-воительниц почитали. Мужчины склонны думать, что только они могут быть коварными и хитроумными воинами – так проще для их самолюбия.

Версия про женщину также укладывалась в образ действий Гадюки. Торговля являлась единственным пока доступным для женщин ремеслом, где они никому не бросались в глаза. Она легко могла смешаться с толпой, и ее навыки шпионажа гарантировали успех.

Сменилась тема разговора, и Кунал навострил уши. Ракеш перестал хвастаться своим воинским мастерством, попутно унижая слушателей, и начал запугивать их историями о Гадюке.

Это Кунал был готов слушать очень внимательно.

– Гадюка – настоящий зверь, – произнес Ракеш, наклоняясь вперед и поправляя упавшую на потный лоб прядку. Он сидел, не прислоняясь к дереву, и вздрагивал всякий раз, когда частички сияющей пыли оседали на коже. – Он скользит, как змея, и жалит, как скорпион.

– Совсем как его меч-плеть, – ровно сказал Лакш, но Кунал различил насмешку в его голосе. – Я слышал, что говорили капитаны. Скорее всего, Гадюка – это группа, а не один человек.

Уголком глаза Кунал заметил, как Ракеш подался вперед и схватился за нож, оглядывая дерево позади себя. Он быстро спрятал клинок, убедившись, что никто не заметил момента его слабости.

– Может быть. А моя бабушка верит, будто Гадюка – возрожденный змеиный бог, чья главная цель – разрушить королевскую армию и защитить справедливость, – сонно, но уверенно сказал Амир. – Совсем как пропавшая принцесса, она смотрит на луну и рыдает, ожидая возмездия за семью.

– Пропавшая принцесса – это сказочка, которую распространяют мятежники, чтобы им сочувствовали. Настоящая принцесса Реха умерла от оспы через неделю после переворота, и слухи, что она еще жива, – полная чушь! У джансанцев других дел нет, кроме как выдумывать себе сказки на сон грядущий, – фыркнул Ракеш, качнув головой в сторону Амира.

Ракеш обдирал ветки, как будто даже с удовольствием, и куча коры уже валялась у его ног.

– Но Гадюка и правда нечеловечески силен и коварен.

– Если Гадюка такой монстр, почему вы все вызвались добровольцами? Вроде бы никто из вас на самоубийцу не похож, – спросил Кунал с искренним удивлением.

Пожалуй, из них именно Лакш лучше всего подходил на роль командующего. Сильный боец, с острым умом и здоровыми амбициями. У Кунала не было возможности поговорить с ним наедине: он еще не знал, поделится ли своими догадками о Гадюке, но ему очень хотелось побеседовать с другом свободно.

Амир был мечтателем до мозга костей. Насколько мог судить Кунал, Амир остался лишь ради того, чтобы стать свидетелем похождений Гадюки и после выхода в отставку рассказывать о них многочисленным ребятишкам.

Ракеш был могучим солдатом, свирепым в бою, но он никогда не стремился к ответственности и не блистал талантом командующего, хотя и желал власти. Куналу следовало бы за ним приглядывать.