Ректор воздел руку. Тишина воцарилась мгновенно.
— Существуют несколько видов храбрости, — произнёс он, улыбаясь. — Необходима большая смелость, чтобы противостоять врагам, но ещё бόльшая смелость — противостоять друзьям. И поэтому я присуждаю десять баллов… мистеру Невиллу Лонгботтому!
Тот, кто был бы в эту минуту снаружи, под окнами Большого Зала, подумал бы, что там прогремел взрыв, столь неимоверный шум поднялся за гриффиндорским столом. Гарри, Рон и Гермиона вскочили на ноги, аплодируя и выкрикивая поздравления Невиллу, который от растерянности побелел как бумага. Никогда ещё он не приносил столько баллов своему факультету, и теперь его даже не видно было под набросившимися на него с объятиями однокашниками.
Гарри, всё ещё аплодируя, ткнул Рона локтём в бок и показал на Малфоя: тот не выглядел бы более изумлённо окаменевшим, даже если бы на него наложили заклятье.
— …И это означает, — перекрикнул Дамблдор ещё усилившийся шум, поскольку и Пуффендуй, и Когтевран присоединились к восторгу в ознаменование падения Слизерина, — что нам нужно переменить декорации!
Он хлопнул в ладоши. Мгновенно, зелёные вымпелы и флаги стали алыми, а серебро сменилось золотом. Слизеринская змея растворилась, уступив место вздыбленному гриффиндорскому льву. Снейп с неестественной, застывшей улыбкой очень вежливо пожал руку МакГонаголл.
…И вот уже шкафы опустели, а сундуки, наоборот, заполнились, жаба Невилла выловлена в углу туалета, листы с предупреждением о запрете применения колдовства в присутствии маглов розданы каждому ученику. Хогвартс-экспресс пронёс их, болтающих и смеющихся, поедающих Бобы Бетти Бусс, сквозь зеленеющие леса, холмы и поля до окрестностей мира маглов. И вот, они, сменившие мантии волшебников на куртки и кофты, высыпали на платформу Девять и Три четверти вокзала Кингс Кросс. Эйнар Эвергрин тепло попрощался со своими друзьями и помчался навстречу Холли и Йену, которые радостно махали ему руками.
====== Каникулы в Коукворте ======
Как же всё хорошо и мирно начиналось!
…Когда Эйнар вернулся домой после окончания пятого курса, его родители решили, что им всем не помешает провести месяц-другой вне суеты шумного Лондона. Юноше было вообще-то всё равно, куда ехать, и поэтому из соображений экономии семья Эвергрин отправилась в тихий захолустный Коукворт. Там они сняли дом и стали отдыхать под девизом «Dolce Far Niente*». Эйнару очень понравилась тишина и спокойствие вокруг, особенно после пережитых событий. Он много гулял по округе и довольно быстро открыл для себя это местечко: большущий дуб возле полувысохшей речушки, а дальше — пустырь, заросший бурьяном чуть ли не в человеческий рост. И никого вокруг! Можно валяться на траве, читать, делать уроки и даже колдовать, не боясь, что кто-нибудь из маглов заметит. С заданиями на лето Эйнар справился уже за первые две недели каникул, решив отделаться от них побыстрее и потом заслуженно отдыхать. Теперь он приходил сюда просто посидеть на дереве или под ним, бездумно глазея на неспешный бег воды. Тем не менее, волшебная палочка всегда была при нём.
Иногда он вызывал своего Заступника и оставлял его на страже или просто для компании. Громадный серебристый полупрозрачный медведь ходил вокруг, бегал или лежал на тропе, а его хозяин опять и опять вспоминал два последних курса в Хогвартсе. Эти два года запомнились, прежде всего, удушливым, давящим ощущением страха. Эйнар очень живо вспоминал, как в одном из коридоров на стене между двумя окнами, блестя в свете факелов, появилась надпись крупными красными буквами: «ТАЙНАЯ КОМНАТА ОТКРЫТА. БЕРЕГИТЕСЬ, ВРАГИ НАСЛЕДНИКА». А возле надписи, подвешенная к держателю факела за хвост, висела Миссис Норрис, кошка смотрителя Филча. Она казалась твёрдой как доска, глаза были широко открыты, и свет факелов мерцал в них… В течение нескольких дней школа только и говорила о нападении на Миссис Норрис. Смотритель Филч неоднократно пытался стереть надпись, но без малейшего результата: буквы так и продолжали угрожающе блестеть на стене. Кроме мистера Филча, надпись влекла к себе и других зрителей. Например, его, Эйнара Эвергрина. Он и сам не мог объяснить, почему то и дело старается пройти по этому коридору и каждый раз не меньше минуты пялится на алые буквы на стене.
Потом страх только усилился: несколько учеников оказались в больничном крыле, неподвижные как статуи. Разве что близнецам Фреду и Джорджу, казалось, было всё нипочём, они продолжали шутить даже в такой атмосфере. Но ужас сгущался, Эйнару он казался чуть ли не осязаемым. Было издано специальное распоряжение о запрете находиться вне расположений факультетов после шести часов вечера. С урока на урок каждый класс сопровождал учитель. Даже квиддичные матчи и тренировки были отменены. И с каждым вечером, проведённым в переполненной гостиной среди испуганных перешёптываний, Эвергрин всё больше чувствовал, что к его собственному страху примешивается что-то ещё. Ему всё труднее было сидеть и ждать, пока кто-то что-либо сделает. Он хотел предпринять что-то сам.
Он уже совсем собрался было идти искать эту таинственную Комнату, как вдруг в Хогвартс прибыл Министр Магии Корнелиус Фадж и арестовал привратника Хагрида, а ректор Дамблдор был временно отстранён от должности Советом попечителей. Нападения прекратились, и замещающая ректора профессор МакГонаголл возвестила, что экзамены будут проводиться как обычно, поскольку профессор Дамблдор распорядился продолжать, насколько это возможно, занятия своим чередом. А затем новая волна ужаса накрыл Хогвартс. Под пугающей надписью, с которой всё началось, появилась ещё одна, тем же почерком: «ЕЁ СКЕЛЕТ ОСТАНЕТСЯ ТАМ НАВЕЧНО!» И все узнали, что таинственный монстр унёс с собой в Тайную Комнату ученицу. Единственную дочь семьи Уизли, Джинни.
…Наверное, то был самый страшный день в жизни всех братьев Уизли. Они сидели вместе в уголке гриффиндорской гостиной и не могли сказать друг другу ни слова. Рядом с ними оставались только их друзья, Гарри Поттер и Эйнар Эвергрин. Они тоже молчали. Первым не выдержал Перси. Он сходил отправить сову родителям, а затем поднялся в спальню. Ни один вечер не тянулся так долго, ни разу гриффиндорская гостиная не была так полна народом и… тишиной. На закате Фред и Джордж, не в силах больше сидеть сложа руки, тоже побрели в спальню. Эйнар, обняв обоих за плечи, пошёл с ними.
Конечно же, никто из них не мог спать. И вообще, вряд ли в Хогвартсе кто-либо спал в эту ночь. Поэтому разнёсшийся по всему Замку торжествующий голос… ректора Дамблдора, возвестивший, что всё благополучно закончилось, девочка вернулась живой, чудовище повержено, и Тайная Комната запечатана навсегда, а потому все НЕМЕДЛЕННО приглашаются в Большой Зал на пир, никого не разбудил.
…Все сидели за столами в пижамах или халатах, празднество длилось до рассвета. Эйнар почувствовал, что глаза наполняются слезами, когда увидел, как к маленькой рыжей девчонке бросились с объятиями её братья: долговязые Перси и Рональд, коренастые Фред и Джордж. Он искренне радовался вместе с ними, но к этой радости почему-то примешивалось какое-то тоскливое чувство. Проснувшись на следующий день раньше всех, он сразу помчался в коридор, где всё началось. И замер: надписи больше не было.
Эвергрин знал, что вряд ли сможет когда-нибудь забыть те ощущения. Даже сейчас, спустя два года, он с лёгкостью вызвал их в себе — и содрогнулся, как тогда, когда впервые увидел алые буквы на стене.
…А следующим летом весь магический мир был взбудоражен известием о побеге из колдовской тюрьмы, Азкабана. Это был единственный случай, когда заключённый, просидевший там более десяти лет, сумел покинуть её «гостеприимные» стены, обманув жутких стражей, дементоров. Да и личность этого заключённого вызывала страх: Сириус Блэк, ближайший приспешник Тёмного Лорда, убивший одним заклинанием тринадцать человек прямо посреди магловского Лондона. Где бы ни встречались в эти дни хотя бы двое волшебников, они сразу же начинали обсуждать именно эту весть и гадать, где мог бы прятаться убийца, и что он хочет предпринять. Даже в магловских новостях по телевизору каждый день показывали страшного, лохматого измождённого сбежавшего Блэка с предупреждениями не приближаться к нему, а немедленно сообщить в полицию. Но, разумеется, о том, что он колдун, не было ни слова.
