Затем он осторожно и аккуратно, по одному, вынес в Лес тела Рона, Джинни и Гермионы. С трупа Джинни он снял трансфигурационное заклятье, два других так камнями и оставил. Парень уже хотел уйти, но вдруг услышал из-за дерева зов: «Поттер-р!» Он содрогнулся и замер на мгновение, но потом сообразил, что это зовёт его вервольфа Лара. Парень шагнул в ту сторону и сказал:

— Привет, Лара.

Она вышла из-за дерева.

— Ты не приходил. Долгая охота?

Эйнар усмехнулся:

— Ещё какая. Что нового в вашем лесу?

— Приходил Длиннобородый волшебник.

— И что он спрашивал?

— Зачем мы опять убиваем.

— И что сказали вы?

— Что добрый человек приносит мёртвую добычу, которую мы едим.

— Хм, — Эвергрин еле сдерживал торжествующую улыбку, — он спросил, знаете ли вы его имя, и вы сказали «Поттер»?

— Да. Длиннобородый очень умный, хотя и старый. Он — ваш вожак?

— Ну, что-то вроде того.

— Он очень огорчился. Он тебя наказал?

— Меня?! А! Нет. То есть, не сильно.

Вервольфа озадаченно наклонила голову.

— Знаешь, Лара, я больше не приду. Я больше не смогу… приносить вам добычу.

— Почему?

Парень усмехнулся:

— Моя охота закончилась. Больше нет добычи. Прости. Я заканчиваю обучение и покидаю Хогвартс насовсем.

— Мне будет грустно. Я буду выть.

— Мне тоже будет грустно. Выть я не умею, но если бы умел…

— Приходи ещё. Не надо добычи. Просто приходи и говори со мной. Зови меня Ларой, Поттер.

Эвергрин опять вздрогнул.

…Ночь уже перевалила за половину, но впереди оставались ещё несколько дней каникул, поэтому вставать рано было не нужно, и Эйнар никуда не торопился. Он вернулся в «Уют» и стал рыться в книгах, в поисках каких-нибудь заклинаний, что помогли бы ему навести в Комнате порядок. За один день он, конечно же, не успел, но к окончанию каникул «Уют» всё-таки приобрёл иной вид, более… торжественный, что ли. Ему пришлось здорово для этого потрудиться не только магически, но даже позаимствовать в подсобке Филча ведро и швабру. Зато теперь на стенах, и на полу каждое пятно со скрытым под ним именем жертвы было чётко очерчено, имело цвет свежей крови и гладкую поверхность чуть выпуклого стекла, а гранёная кайма отражала свет факелов и играла алыми бликами. Все остальные брызги и потёки были отчищены, каменные плиты на полу блестели, как, наверное, не блестели даже будучи новыми. Эйнару теперь гораздо комфортнее было в его Тайной комнате. Тем не менее, он по-прежнему слышал тот странный звон в ушах, теперь даже к пятнам не надо было прикасаться, достаточно просто войти в комнату.

…Начался последний семестр. Гарри ужасно удивился, что Гермиона не приехала. А потом он получил от неё письмо. Несколько дней он ходил мрачнее тучи, но никому ничего не рассказывал. Только садясь на метлу, он, казалось, забывал обо всём прочем, поэтому команда Гриффиндора, как обычно, взяла Кубок квиддича. Занятия «ОД» временно прекратили, все курсы готовились к экзаменам.

Несмотря на необходимость учить массу предметов, Эйнар не прекращал каждый вечер ходить в подземелья. Собственно говоря, лучше всего ему было именно там, несмотря на звон, к которому парень почти привык. Тем неожиданней для него стало, когда странный звук однажды прекратился. Зато Эвергрин заметил нечто другое: в дальнем углу, напротив ширмы, на тёмных камнях стен расплылось ещё более тёмное пятно, которого — и кому, как не ему, знать это! — ещё вчера там не было. Парень подошёл к стене, внимательно осмотрел его и потрогал пальцем. Пятно было тёплое, влажное, маслянистое и издавало какой-то странный слабый запах: шоколада, смородины и почему-то копчёной рыбы. Не то, чтобы отвратительный, но Эйнара замутило. «Ты кто?» — озадаченно спросил он вполголоса, но не успел посмеяться над собой, что разговаривает со стенкой, как вдруг ему ответил глухой и тихий голос, который вызвал такое знакомое ощущение звона в ушах:

— Имя моё давно забыто, о смертный, пробудивший меня ото сна.

— Я сошёл с ума? — сам себе сказал Эвергрин.

— Ещё нет. Но я заберу твой разум, если ты недостойный.

— Э-ээ… А кто ты вообще? Что за сущность?

— Я появился задолго до того, как твои предки, смертный, слезли с дерева. Те, которые подходили ко мне по неосторожности, либо кормили меня своим зачаточным разумом, либо обретали то, что вы сейчас именуете магической силой.

— То есть, ты имеешь отношение к Изначальной Магии? — изумился парень и не смог сдержать крупной дрожи.

— Да, вы, смертные, называете нас Источниками Изначальной Магии. Нас было много, но постепенно волшебники, получившие свою силу от нас, стали мнить себя самодостаточными, возгордились и прекратили общение с нами. Мы погрузились в сон.

— Но каким образом ты оказался ЗДЕСЬ?!

— Давно, очень давно, в горы, где я спал, пришли четверо колдунов, они ломали камни и куда-то их уносили. В одну каменную глыбу и попала моя часть, которая сейчас говорит с тобой. Здесь, в этих стенах, несколько камней из той глыбы, и из-за тебя я пробудился в самом большом из них, соединив их силу.

— Ух ты… А как я тебя разбудил? Вообще-то, извини, я не хотел…

— Знаю, что не хотел. Ты напитал меня кровью таких же колдунов, как ты, вернул в меня магию. Страх, сотрясавший эти стены, дал мне силу. Я пробудился и заговорил с тобой. Но ты не понимал меня, пока не придал форму кровавым пятнам.

— Обалдеть… Так ты злой или добрый?

— Смертный, ты молод и глуп. Не существует ни зла, ни добра. Смертные зовут «добром» или «злом» нечто, в зависимости от намерений сотворившего и от отношения к содеянному других смертных. Один и тот же поступок может быть злом для одних, и добром для других.

— И… И что мне теперь с тобой делать? — молодой колдун всё никак не мог поверить, в то, что происходит.

— Да ты ещё глупее, чем показался. Не ты со мной, а я с тобой что делать буду, спрашивать надо. Впрочем, я тебя прощаю, ты не столько глуп, сколько растерян. Служи мне — и будешь вознаграждён, смертный.

— И как же я должен тебе служить? — скептически скривил губы Эвергрин.

— Дай мне ещё кровь. Дай мне ещё страх.

— И много?

— Двух жертв будет достаточно. Я покажу тебе, какие камни содержат мою сущность, их надо окропить.

— И что потом?

— Я освобожусь и смогу вернуться назад. В награду ты получишь частицу того, что вы зовёте Изначальной Магией, она уже давно живёт в вас, смертных, в разбавленном виде.

— Что ж, я сделаю это, — сказал Эйнар, ведь это соответствовало и его собственным планам.

…Настало лето, а потом и жаркая пора экзаменов. Несмотря на свою печаль, Гарри сдал их лучше, чем раньше: Слагхорн — не Снейп, он не стал занижать Мальчику-который-выжил оценку по Зельеварению, а по Защите от Тёмных сил подготовка у него всегда была лучшей на курсе. Эйнар — и тут, пожалуй, не было никаких неожиданностей — заслуженно получил все «превосходно», кроме Травологии, которая ему всегда не давалась: глупейшая ошибка, перепутал глухую крапиву со жгучей… Наблюдая, как профессор Спраут, качая головой, вырисовывает в экзаменационном списке напротив его фамилии «выше ожидаемого», он усмехнулся так, что преподавательнице даже показалось, что парень сделал это намеренно… Так что, лучше Эвергрина экзамены сдал только Диггори.

====== Третья часть Пророчества ======

Прошла неделя ожидания финальных результатов, все ученики получили табели и дипломы. Близился день отъезда. Дамблдора вызвали в очередной раз в Министерство, а ученикам выпала радость перед каникулами посетить Хогсмид. Довольные близнецы Уизли, сложив сундуки и затолкав дипломы на самое дно, помчались туда обгоняя всех, Эйнар едва поспевал за ними…

…А ночью в гриффиндорских спальнях опять творилось что-то странное.

— Гарри, вставай!

Парень только-только успел заснуть, как вдруг его кто-то принялся тормошить и орать громким шёпотом в ухо:

— Вставай, мне нужна твоя помощь!

Поттер ворочался и ворчал: