Гермиона резко выдохнула и прикрыла глаза.
— Ну, нет так нет, — усмехнулся Эвергрин и выпустил шипы на перчатках. — В сторону любовь, займёмся тем, что с нею рифмуется.
Он снова наклонился над ней, глаза в глаза. Девушка поразилась: холодный взгляд, презрительно кривящиеся губы… он сейчас совсем не был похож на того Эйнара, которого они привыкли видеть… Парень приложил руку к её лицу, чтобы она почувствовала остроту обсидиановых шипов, медленно надавил и убрал руку, замахиваясь…
— Подожди! — всхлипнула она. — Ты же так и не сказал, где Рон!
Эвергрин выпрямился и рассмеялся:
— Рон! Опять Рон! И ты только что пыталась убедить меня, что влюблена в кого-то ещё?.. Я же сказал, узнаешь, где он, если будешь хорошо себя вести! ...А кстати! Сделай-ка мне одолжение, Гермиона, напиши кое-что…
— А если я… не напишу?
— Напишешь! — парень широко улыбнулся, светло, совсем как раньше. — Иначе, во-первых, ты не увидишь своего Ронни, а во-вторых… Кажется, ты забыла, что пришла сюда не одна, а? Я приглашал только тебя, черёд маленькой мисс Уизли должен был настать немного позже. Но, вообще-то, для меня не принципиально, кого убить сначала, тебя или её. Так что, ты напишешь всё, что я продиктую. Или тебе придётся смотреть, как я ей отрезаю пальчик за пальчиком. И слух тебе я не отключу. Ну? Будешь повиноваться? Или ты всё ещё считаешь меня безобидным шутником?! Флагелло! — белый луч хлестнул наискось по её туловищу, девушка едва смогла отвернуться, чтобы он не обжёг лицо.
— Итак? Ты же напишешь? — процедил он, погасив ясную улыбку, и ей ничего другого не оставалось, кроме как кивнуть. — Вот и умница.
Перед Гермионой появился столик, пергамент, перо и чернильница. Эйнар высвободил ей руки и принялся диктовать. Она записывала, глотая слёзы, но некоторые капли всё-таки попадáли на лист…
— …Ну, вот, и хорошо, — когда она закончила, Эвергрин забрал бумагу, прочёл и кивнул: — Отлично получилось! А эти размытые слёзками буквы — просто прелестны. Что ж, ты вела себя хорошо, была послушна — и я сдержу своё слово, ты не увидишь смерть Джинни. Зато увидишь кое-кого другого…
Парень отнёс столик за ширму и вернулся с чёрной форменной мантией Рона и его ботинками — с теми вещами, в которых был под оборотным зельем. Гермиона с ужасом смотрела на них, не отрывая взгляд. Эйнар неторопливо прошёл к канделябру со свечами, возле которого была большая глыба камня, аккуратно накрыл её мантией, поставил на пол ботинки, направил палочку: «Финита Инкантатем!»
— …Тебе хорошо видно? — заботливо спросил он, обернувшись к Грэнджер. Ей действительно было хорошо видны бескровное лицо, погасшие голубые глаза и спутанные рыжие волосы… Она закричала. Горько и отчаянно. Но еле слышно.
— За что? За что? — шептала девушка, пока Эвергрин приближался к ней снова, с нацеленной волшебной палочкой, сурово нахмуренный. Неумолимый, как дементор.
— Не «за что», а «за кого». За вашего «великого героя». Думаешь, это тебе сейчас больно? Нет. Гарри будет ещё больнее. И тогда, залитая ВАШЕЙ кровью, моя боль наконец-то погаснет. Прощай, Гермиона Грэнджер. Виртус Виолатио!
Синий луч ударил ей в сердце. Девушка поникла на стуле, как сломанная кукла. Эйнар наклонился над развёрстой кровавой раной, вдыхая желанный запах. Омыл перчатки, поднёс к лицу, слегка улыбнулся и прикрыл глаза.
====== Последняя ступенька ======
…Эйнар Эвергрин подтащил тело Гермионы к стене и написал её имя рукой. Полюбовался и, зачерпывая кровь из раны, выплеснул её туда же, поверх надписи. Потом выпрямился и несколько минут стоял, неотрывно смотря на алые, ещё дымящиеся, потёки. Что ж, ночь не бесконечна, пора браться за вторую девчонку. Он подошёл к обездвиженной Джинни, с помощью «мобиликорпус» перенёс её к стулу, потом отменил действующие заклинания и мгновенно наложил другие:
— Инкарцеро! Квайтус! — и, отступив назад, с ухмылкой наблюдал, как испуганно девушка осматривается. Её лицо ещё сильнее исказилось страхом, когда она разглядела тела брата и Гермионы. Она была так ошеломлена этим зрелищем, что не могла оторвать взгляд. Едва размыкая внезапно пересохшие губы, девушка прошептала:
— Ты маньяк! Сумасшедший!
— Хм… И почему же ты так считаешь? — улыбка Эвергрина стала шире.
— Только сумасшедший убивает просто так, без причины!
— Смелое заявление. Но, видишь ли… Если лично ТЫ не знаешь причину — это не значит, что её нет.
— И что же это за причина?
…Менее всего Джинни могла ожидать, что Эйнар после этих слов так весело расхохочется. И сразу же она подумала, что парень действительно безумен.
— Ты чего? — растерянно сказала Уизли, всё-таки посмотрев на него.
— Да я просто вспомнил, сколько раз у меня спрашивали это… Те обречённые, которые сидели на этом же стуле, так же, как ты, привязанные, и так же, как ты, продолжали верить в собственную значимость! Как будто убить лично их было для меня чем-то важным. Первым был Снейп. Спокойный настолько, что я даже растерялся. «За что ты собираешься меня убить?» — спросил он. Хотя, не думаю, что ему на самом деле было это интересно. Иногда мне даже кажется, что он помог мне убить себя, совершив таким образом самоубийство…
— Снейп — и самоубийство?
— Ага, я и сам не поверил, если бы мне сказали. Но — вон его кровь, на той стене. Клянусь волшебной палочкой Мерлина, я бы хотел быть столь же спокойным в свой смертный час! Потом мадам Хембридж. Мерзкая тётка. Её, пожалуй, менее всего интересовали мои мотивы, она просто хотела жить любой ценой… Вон те лужи на полу от неё остались. Драко Малфой… Ну, это вообще отдельная история, он никого, кроме себя, не видел ни в жизни, ни перед смертью.
— Но он же погиб случайно…
— Да, да… Только эту «случайность» устроил ему я. Крэбб и Гойл… Им я тоже помог покинуть этот мир, они явно чувствовали себя неприкаянными, оставшись без своего хозяина. Им я даже и не хотел ничего объяснять. Кстати, кровь Крэбба — вот. А потом исчез наш маленький неуклюжий безобидный Невилл… Я не собирался его убивать, честно. Но что поделать… Только представь, этот недоразвитый ещё в самом начале меня выследил! Единственный раз я шёл сюда, просто почитать, расслабился и не проверил, не идёт ли кто за мной. Он был о-очень удивлён, попав сюда, в мою Тайную комнату, хотя тогда на стенах ещё не было всех этих украшений. Он мог бы помешать мне. А вместо этого стал помогать. Он был даже рад помогать мне, своему единственному другу. Понимаешь? Не ты, не Рон и не Гарри — это Я был его другом. Он делал для меня всё, на что был способен. И, между прочим, Лонгботтом может и был тугодумом, но дураком не был точно. Он ведь единственный, кто заподозрил меня. Более того, он даже нашёл в себе смелость сказать мне об этом! Этот тихоня решительно был недооценён вами, самовлюблёнными гриффиндорцами. А потом он стал слишком назойливым. Его тоже не интересовали мои мотивы, он готов был помогать мне во всём, абсолютно во всём, лишь бы я позволил ему оставаться рядом со мной, — Эйнар нахмурился и помотал головой. — Я не знаю, что он на самом деле хотел от меня, я не стал вникать в его лепет на этом самом стуле о … Ладно, неважно. И он тоже здесь умер, вот эта широкая полоса — то, что от него осталось… И ведь никто, слышишь? НИКТО не обеспокоился, что он исчез! До сих пор. И, наконец, твой братец Рон. Да и Гермиона тоже… Они очень интересовались, почему да за что… А НИ ЗА ЧТО! Вам не надо знать причину, по которой я отнимаю вашу жизнь. Достаточно того, что её знаю я. И узнает Гарри Поттер. Да, кстати. Сейчас ты напишешь письмо… Такое же, как написала Гермиона.
— Не буду, — Джинни замотала рыжими, так и не расчёсанными после сна, лохмами.
— Будешь, будешь… — тихо промолвил Эйнар с такой угрозой, что девушка побледнела. — Я же не ради похвальбы сейчас это всё рассказал, Джинни. Я не собираюсь из-за тебя останавливаться в шаге от моей цели. Твоя жизнь в моих руках, забыла? Так вспомни! Вон туда смотри! — он шагнул к девушке, схватил её подбородок рукой в перчатке в крови Гермионы, сильно сжал, вонзив шипы, и повернул её лицо туда, где лежали тела. Она всхлипнула и зажмурилась.
