— Вообще-то, на больничной койке мне было немного не до того, — резко сказал Невилл. — Ну, так почему же ты отказался от своего намерения? Могло бы выйти неплохое развлечение.

— Так она заявилась… такая… Я аж дар речи потерял. Ты не представляешь!

Гарри услышал в словах Рональда восхищение, и его опять что-то больно кольнуло в груди.

— …И причёска красивая, не то, что её обычная «куда хочу — туда торчу», и мантия такая… ну, подходящая, словом… И даже блестяшки какие-то на шее и в ушах… Ну, принцесса да и только!

Лонгботтом хмыкнул. А Рон так же взахлёб продолжил:

— Она так улыбалась скромно, и смотрела, ты не представляешь, только на меня. И танцевала хорошо, почти совсем не хромала. Между прочим, только со мной танцевала. Я ей, наверное, раз сто на ноги наступил, а она совсем не обижалась. Её другие парни приглашали танцевать, и даже старшекурсники, а она всем отказывала.

— Да ладно? — теперь Лонгботтом больше не говорил пренебрежительно.

— Да точно! Вот жаль ты не видел!

— И вправду, пожалуй, жаль. На это стоило бы посмотреть.

— Вот, я и говорю. Её даже из Жез’лешарма парень пригласил на танец!

— Неужели даже с ним не пошла?

— Не пошла! Даже… Ну… после этого, она…

Рон замялся, а Гарри прислушивался и почти дышать перестал.

— Что? Только не говори, что она поцеловала тебя!

— Да нет, конечно! — и Рон опять смолк в явном смущении. Гарри подумал, что Уизли сейчас красный, как занавески на кроватях.

— Ну, так что? Говори уже, раз начал. Мы же друзья! — нетерпеливо сказал Невилл.

— Мы как раз сидели за столиком и пили лимонад, который в честь французов приготовили. Знаешь, а неплохая штука, так шипит забавно и язык пощипывает…

— Да Мордред с ним, этим лимонадом французским! — заорал Лонгботтом. — Ты говори, что сделала Грэнджер!

— Ну, когда тот француз ушёл, между прочим, он явно расстроился, она так посмотрела на меня, улыбнулась и похлопала меня по руке.

Воцарилась тишина. Потом Лонгботтом сказал задумчиво:

— Рон, так я не понял, вы с ней, что, влюбились что ли?

Тут уже Дурсли не выдержал и принялся кататься по кровати, как будто во сне. Уизли и Лонгботтом испуганно стихли.

— Эй, Гарри, ты спишь? — тихо спросил Невилл.

«И придумать нельзя более глупый вопрос», — подумал Гарри и ещё раз повернулся. Как нельзя более вовремя в спальню пришли Шеймус и Дин, и все четверо принялись укладываться спать. А Гарри заснул с мыслью, что он сделал правильно, «заточив» Гермиону в библиотеке.

Совсем незаметно пролетели пасхальные каникулы, и начался последний триместр учёбы, а вместе с ним — подготовка к экзаменам. Конечно, Лонгботтом и Диггори были освобождены от экзаменов, как участники Турнира, но всем остальным готовиться было нужно. Невилл со скуки натаскивал Рональда, вознамерившись, не иначе, заставить его сдать хотя бы на все «В».

Гарри Дурсли взял за правило через каждые пять-семь дней интересоваться, не нашла ли Гермиона ответ на его вопрос. Не столько затем, чтобы реально узнать это, сколько затем, чтобы не ослабевал её интерес к поискам. Теперь он видел её только во время уроков, всё остальное время она была во владениях мадам Пинц. Но девушка каждый раз вздыхала и качала головой.

На экзаменах Гарри не волновался и спокойно сдал их все, получив даже вполне неплохие оценки. По Защите от Тёмных сил экзамен не проводили, что было вполне ожидаемо, и Дамблдор выставил всем итоговые оценки по результатам в течение года. Из-за этого Гарри даже немного расстроился: это был, пожалуй, его единственный год, когда по этому предмету в табеле у него стояло не «П», а «В». Если не принимать во внимание, что Гарри Дурсли, — тот, а не этот, — три года учился по всем предметам с «У» на «С».

Наконец настал день последнего испытания Турнира Трёх Волшебников. Ученики каждой Школы-участницы волновались и болели за своего Чемпиона. Независимо от занятого на сегодняшний день места, у каждого из них был шанс на победу, тем более, что и счёт был примерно равным. Хогвартская квиддичная площадка была превращена в крытый лабиринт из живых зелёных изгородей, и выглядела словно большущая зелёная коробка. Зрители выстроились вдоль тропинки от замка к площадке. Каждый подбадривал как мог своего Чемпиона. Мелькали флаги и вымпелы, раздавались крики поддержки…

Бэгмен огласил правила последнего испытания: участники входят в лабиринт и ищут в нём Золотой Кубок. Ничего необычного для Гарри, но он чувствовал, что бешено волнуется. Именно сейчас должно было всё решиться. Возродится ли Воландеморт в этом мире? Погибнет ли кто-то из участников? Действительно ли «всё под контролем» у здешнего Дамблдора? Насколько прав был сам Гарри, доверившись ему в попытке спасти этот мир? Заслужил ли он спокойную жизнь Просто Гарри? Он остался поодаль от всех и пристально смотрел на зелёную стену, словно пытаясь проникнуть внутрь взглядом или мыслью. Словно окаменевший он стоял, обхватив себя руками, и беспомощно думал, что теперь от него уж точно ничегошеньки не зависит.

Сначала Бэгмен открыл стену для Виктора Крума, дурмштрангцы проводили своего Чемпиона громким и торжественным пением какого-то гимна. Несколько минут все молчали. Затем хогвартсцы аплодисментами проводили в лабиринт Диггори, и почти сразу за ним — в почтительной тишине — Делакур. Ещё несколько длинных минут — и четвёртый участник, Лонгботтом, также в молчании скрылся за стеной лабиринта. Всё. Теперь результат станет известен только на ужине в Большом Зале. Кто-то сразу пошёл прочь от площадки, кто-то ещё топтался около, а близнецы Уизли подошли вплотную к стене и попытались её открыть. Конечно, у них ничего не получилось, и так же, как их отбросил Кубок Огня, их словно сильным пинком отшвырнула сама зачарованная стена, разве что бороды на этот раз у них не выросли. Это событие повеселило зрителей и немного разрядило всеобщее напряжение.

Примерно через час после начала испытания около площадки уже никого не оставалось. Только Гарри Дурсли стоял, словно изваяние, сколько ни звали его с собой в замок гриффиндорцы-однокурсники. Но Гарри их словно не слышал, как будто он и вправду был внутри лабиринта с Чемпионами.

Едва погас последний луч заходящего солнца, Гарри словно очнулся и побрёл в замок. Он считал минуты, которые оставались до ужина, но уж конечно не потому, что хотел есть. Гарри вошёл в Зал одним из последних. Он насторожено замер в дверях и огляделся. За столами факультетов было непривычно тихо, все замерли в ожидании, лишь некоторые очень тихо перешёптывались. Он посмотрел на стол преподавателей: слишком много пустых мест. Не было ни Дамблдора, ни деканов. Он не удивился отсутствию Крауча-старшего, но и других членов жюри Турнира тоже не было. «Какого Мордреда происходит?» — подумал Гарри и вдруг почувствовал, что его трясёт от страха и неизвестности. Несколько опоздавших малышей-первокурсников торопливо вбежали в Зал. Один из них нечаянно толкнул Гарри и пробормотал: «Извините, сэр». Дурсли даже не обратил на это внимания. На подгибающихся ногах он пошёл к своему столу.

— Ты где был, Гарри? — поинтересовался Дин.

— Что тут происходит? — спросил он шёпотом вместо ответа.

— Да ничего пока не происходит. Видишь, даже еды ещё нет.

— До первой звезды нельзя, — хихикнул Шеймус. — Ждём-с.

— Сейчас появится Дамблдор — и всё нам расскажет, — важно сказал Дин, вертя в руке золотую вилку.

— Что расскажет? — вздрогнул Гарри.

— Эй, — Дин помахал перед его лицом рукой, — ты спишь, что ли? Вообще-то, учебный год закончился. Подведение результатов, кому в этом году достанется Кубок Школы. А ещё — окончание Турнира. Наконец-то станет известно, кто победил. Как думаешь, это может быть Невилл?