Когда красавец-Мерс пропал из виду, Голован горько усмехнулся над своими несбыточными мечтами, протяжно вздохнул: иэээх! И продолжил инспекцию мусорного бака.

Сегодня везуха: много всего нарыл.

Он направлялся к себе в подвал с набитым пакетом, предвкушая сытный обед, когда его окликнули. Узбек бежал следом, зажав под мышкой плюшевого слона, с которым никогда не расставался. Вообще-то он был русским и звали его Павел, Павел Петрович. Долгие годы прожил в Узбекистане. Таксист по профессии. Потеряв работу и всякую надежду её найти в Ташкенте, перебрался в Москву. Думал, что Россия, супердержава, не даст погибнуть блудном сыну. Мегаполис, всегда нуждается в рабочих руках. Уж онто постарается, лишь бы платили. Как-то не пришло в голову, что потребуется регистрация, а чтобы её получить требуется жилье, а на покупку или аренду жилья нужны деньги, которых ему как раз не доставало. Вот и стал Павел Петрович бомжом по прозвищу Узбек.

Голован обрадовался: перекусить в компании куда веселей, чем одному.

Когда Голован вытащил бутылку «Перцовки», опорожнённой лишь наполовину, глаза Узбека заблестели.

– А не позвать ли нам Профессора? Сообразим на троих. Давно такой удачи не выпадало.

Профессор был тоже бомжем. Получил прозвище от Голована с Узбеком за то, что помимо трепья и еды собирал на помойках журналы, газеты и книжки. Читал всё подряд: и стихи, и романы и даже философские трактаты.

– Ты хоть понимаешь, что читаешь? – с удивлением спрашивал на первых порах Узбек, заглядывая ему через плечо и пытаясь пробежать несколько строк.

– А как же! – торжественно отвечал Профессор и начинал объяснять. У приятелей просто дух захватывало: до чего ж умный! Настоящий профессор!

Итак, собрались втроём. Выпили без тоста, уже не ожидая счастливых перемен. Потянулись к закуске: грудинка, колбаска разная, солёные огурчики, копчёная скумбрия, ещё какая-то рыбка жареная. И хлебушек, чёрный и белый. Видать кто-то выкинул остатки с праздничного стола. Живут же люди!

– У меня дома жена и дети остались, – в который раз плакался Узбек, пропустив горячительное. – А я даже письма не могу написать: денег нет на конверт. Да и о чём напишу: работу не нашёл, рыщу по помойкам вместе с бездомными котами?!

– Умолкни уже, – с досадой перебил Голован. – Чего припёрся в Москву? Оставался бы в Збекистане. Жёнка, поди, уже кого-нибудь пригрела заместо тебя.

– Жену мою не тронь! Она – честная женщина.

– Честная! Ой, насмешил! Все бабы – подлый народ. Им только деньги давай. Я вон работал в автосервисе. Весь измотанный домой возвращался. И спина, и руки до утра гудят. А ей не жалко, лишь бы мани приносил. Как с работы вытурили, – собрала манатки и ушла. И всё, что я вот этими руками заработал, к матери перевезла. А ты: жена, жена!

Голован сник. Тут заговорил Профессор.

– На то они и женщины, чтобы мужик на них работал. Ничего тут не поделаешь. Да. А от меня дети, родные дети отказались. Как я их любил! – Тут он всхлипнул, и, отвернувшись, смахнул рукой слёзы. – Пока работал, ничего не жалел. Захотели велосипед – пожалуйста, захотели магнитофон – пожалуйста. Потом компьютер появился, я и комп купил, а сам в одном костюме и в мир, и в пир. Ботинки починю, а новые, думаю, потом… Сердце мне грело, что они радовались. А если кто заболеет, я ведь самые лучшие продукты… Когда Ася была жива, мы вместе их чёрствость переносили. Одному совсем невмоготу стало.

– Сам виноват, – сказал Узбек, не поднимая головы, – нечего было так баловать: всё только для детей. Надо с пелёнок приучать, чтоб о родителях заботились. – А сам подумал: «Неужто мои, драгоценные, со мной так же обойдутся? Нет, мои лучше, такого не позволят». И вздохнул от тяжких мыслей.

– А у меня детей никогда не было, – вмешался Голован. – Я всегда об этом переживал, а теперь послушав Профессора, подумал: слава Богу! – Вишь, как с отцом родным обошлися! Ты сам-то откуда родом?

– Из Красноярска. Работал заведующим КБ, – ответил Профессор с гордостью.

– КГБ что ли? – переспросил Голован.

– КБ – Конструкторское бюро, – поправил Профессор. Мы там такие проекты… Впрочем, это не важно.

– В Москву зачем приехал? Работу искать? – спросил Узбек.

– Какую работу, я уже старый. Сестру хотел найти, да не нашёл. Может, умерла. Она постарше меня.

А может тоже по помойкам скитается, подумал Узбек, но вслух произнести не решился.

– Сестры тоже ненадёжные, – пробучал Голован. – По себе знаю. Не очень-то приютят. У них своя семья, опять же дети…

Насытившись и наговорившись, все трое задремали. Голован улёгся на коврик, найденный на свалке. Узбек устроился, подложив под голову слонёнка, в котором хранил документы. Профессор остался сидеть, прислонившись к тёплой трубе.

Голован проснулся первым. Неизвестно, сколько прошло времени. Приспичило выйти наружу. Узбек и Профессор, пригревшись в тёплом углу, сладко храпели.

Справил нужду за гаражами и заметил у входа в подвал знакомую фигуру. Никак Павлин Иванович пожаловал. Что ему ещё надо?

Павлин Иванович, набирающий разгон предприниматель, для Голована казался большой величиной. Совсем недавно катался на задрипаном жигулёнке. Поменял жигулёнка на Волгу, а теперь разъезжает на Вольво. Авто не то чтобы новое, но всё-таки брендовая иномарка!

Павлин Иванович знал Голована ещё с той поры, когда тот жил с ним в одном подъезде, работал механиком в автосервисе и звали его Анатолий Григорьевич Голованов. Это теперь среди бомжей его кличут Голован, как школяра. Механиком он слыл отменным и прилично зарабатывал, но начал выпивать. В наказание его перевели на мойку машин. Он обиделся и окончательно спился. В итоге потерял работу, потом жену.

Но самую большую глупость он совершил, когда продал квартиру приезжим из бывшей союзной республики. Польстился на три тысячи долларов. Подумал: эко богатство привалило! Реально получил тридцать тысяч рублей, которые невероятно быстро растаяли. Родня приютить отказалась. Так оказался на улице, бездомный и никому не нужный.

Павлин обращался по старой дружбе, чтобы задёшево помыть машину или сделать мелкий ремонт. Голован старательно выполнял поручения, всё-таки 30–50 р. на дороге не валяются, можно себя побаловать баночкой пива или пакетом молока с куском ароматного нарезного батона, только что из пекарни… Не всё же объедки из мусорки.

– Толя, Толя! – окликал Павлин Иванович, просунув голову в подвал, не решаясь зайти.

– Я здесь, – негромко отозвался Голован сзади.

Павлин обернулся. Вид у него был слишком озабоченный для мелкого поручения.

– Тут такое дело наметилось, – начал он.

Интуиция не обманула Голована, предполагалось что-то крупное.

– Зайдём к тебе, чтобы никто не подслушал, – продолжал Павлин.

– У меня там гости, но они спят. Можно поговорить в другом углу. Места много.

То, что услышал Голован, напугало и обрадовало. Во-первых, предлагалась постоянная работа и неслыханный заработок: 300 зелёных в месяц. Только для начала! Если всё пойдёт, как намечено, – ожидай прибавки.

Во-вторых, нужны два напарника и значит можно задействовать приятелей. Голован, как старший в группе, должен организовать подельников.

Наконец-то, Господь услышал его молитвы. Теперь перед Голованом открывался путь к нормальной человеческой жизни. Надоело быть бездомным псом.

Но работёнка вырисовывалась рисковая. Даже слишком…

Голован стоял перед приятелями, раздумывая: разбудить или дождаться, пока проснутся сами. Желание поделиться распирающей радостью взяло верх. Растолкал Узбека и Профессора и в ответ на недовольное ворчание произнёс такое, что они вмиг проснулись, как от холодного душа.

– Пока вы тут дрыхли, я нашел кучу зелёных.

– Да ну? Где? – вскричали оба в один голос.

– Слушайте дальше, – интриговал Голован, хитро ухмыляясь. – Я вот голову ломаю, поделиться с вами али не стоит?