Зойка Три Стакана с Камнем в отсутствие активных военных действий занимались амурными похождениями на берегах Грязнушки и в копнах сена, Живоглоцкий выступал на митингах и проводил смотры строевой подготовки, Железин, как комиссар дивизии и по совместительству парторг Армии, создавал партийные ячейки и принимал красноглуповцев в большевики. Кузькин организовал походную фабрику по самогоноварению исключительно для медицинских нужд, и нещадно пробовал каждую партию нового самогона перед тем, как дать добро на розлив в медицинские фляги. Пауков со своим спецполком вооружился текстом декрета о продразвёрстке и совершал планомерные походы в тыл по деревням. Сельсоветы оказывали ему посильную помощь, поскольку все понимали, что нужно это для дела революции. Снабжение Красноглуповской армии было приличным, жизнь была сытной. Все были довольны и почти счастливы, пока, наконец, из Москвы не пришло грозное предупреждение: «Если в течение месяца Красноглуповской армией не будет разработан и приведён в действие план по окончательному и бесповоротному уничтожению военных частей Белой армии в Глуповской губернии, командование армии будет привлечено к революционному трибуналу и судимо по всей строгости революционной законности! Троцкий».

Что такое «революционная законность» по Троцкому, сразу же вспомнили в штабе Красноглуповской армии и всполошились. Бросились искать начальника штаба Круглолицина. Лев Станиславович, отчаявшись добиться каких-либо активных действий со стороны начальства, разработал план глухой обороны занимаемых рубежей и завёл любовную историю с армейским доктором Варей, девушкой из интеллигентной семьи уездного врача. По вечерам они читали друг другу вслух выученные ещё до войны стихи Блока, Фета, Брюсова и Мандельштама, спорили о влиянии обэриутов на русскую поэзию и строили смелые планы на будущее под названием «когда кончится война». Взаимная симпатия сменилась крепкой любовью, и они нешумно поженились. Несмотря на идиллию, в которой уже несколько месяцев купался Круглолицин, он быстро собрался с мыслями и стал разрабатывать план наступления на белоглуповцев. Варя ему помогала, обеспечивая домашнюю жизнь, полную любви и уюта в тёплой землянке.

Круглолицын быстро организовал собственный армейский штаб и создал дивизионные штабы из бывших царских офицеров. А поскольку офицеров было мало, к работе в штабах были приглашены люди из числа разночицев, которые имели хоть какое-то образование. Под руководством Круглолицына работа двигалась быстро и план наступления был свёрстан. Армия начала разворачиваться вокруг моста через Грязнушку, и занимать боевые позиции.

Планировалось в день Х на рассвете внезапно обрушить шквальный огонь из всех орудий, винтовок и рогаток по оборонительным укреплениям белых, под прикрытием которого броситься на штурм моста, захватив который, закрепиться на противоположном берегу, откуда, развивая достигнутый успех, решительным броском прорвать оборону белых, и посеять в их рядах панику. Готовилась страшная рубка, по самым скромным прикидкам Круглолицына треть красноглуповцев должна была погибнуть при штурме, но перспектива расстрела всего командного состава Троцким была для командования страшнее, чем гибель трети армии простых красноглуповцев.

Зойка Три Стакана требовала от Круглолицына таких планов, чтобы «все наши были целы, а белые все – чтоб подохли». Круглолицын только усмехался в ответ и ссылался на военную науку и нормы потерь при наступлении.

Зойка Три Стакана упирала на революционную сознательность и дело революции.

– Мы не кончали военных академий, – кричала Зойка Три Стакана в лицо Круглолицыну, – но я знаю, что революционные глуповцы могут и голыми руками передушить всю белую нечисть. А тут у нас винтовки, пулемёты, рогатки – да мы их в пух и прах разобьём, только ты, Лев, придумай как. Включи свою революционную сознательность и придумай.

Круглолицын только руками в стороны разводил – революционная сознательность никак не замещала в его сознании военное образование. Даже постоянные ссылки на то, что Зойку Три Стакана обнимал Ленин, не могли его сдвинуть с места: потери будут большими – и всё тут!

Бойцы Каменной и Свинцовой дивизий перестали ловить вместе с белоглуповцами рыбу в Грязнушке, а на призывы с той стороны отвечали с озлоблением:

– Да идите вы! И без вашей рыбы тошно! Наступление тут у нас готовится… Бить вас будем…

Белоглуповцы почуяли неладное, и разведка из кадровых офицеров вела непрерывное наблюдение за действиями красных с макушек сосен, растущих вдоль Грязнушки, в результате чего командование белоглуповцев пришло к выводу о действительно готовящемся штурме. Об этом сообщили в Глупов президенту Елизавете Ани-Анимикусовой и попросили помощь людьми из резервов. Резервов не было, и Елизавета объявила по республике Головотяпии всеобщую мобилизацию.

Все глуповцы – от мала до велика, ожидали чего-то страшного. Ждали море крови и груду костей, а поскольку это должны были быть не германские, а глуповские кости, всем стало страшно.

Как это уже не раз бывало, динамичность обстановки и запах опасности возбуждали в Зойке Три Стакана и Камне новый огонь любви и желанья, и они, выполняя основные задачи штабов по подготовке к штурму, находили урывками минутки для сладостных утех.

Однажды, поутру, пока бойцы ещё спали, они на конях отправились вдоль Грязнушки для поиска места щемящей красоты, чтобы к буйству своих чувств добавить красоту антуража. Такое местечко нашлось – Грязнушка, гремящая по камням и сверкающая водоворотами, в одном месте становилась тихой и ласковой. К этому месту полого спускался яр, поросший по своим вершинам в ковре из зелёных душистых трав ветвистыми берёзами. Зойка Три Стакана и Камень привязали коней к одной из берёз и, постелив на траву видавшую виды шинель и кожаную куртку, предались любовным утехам. Устав от них, Зойка Три Стакана откинулась на спину и думала вслух о мировой революции. Камень, совсем не озабоченный делами мировой революции, решил освежиться в водах Грязнушки.

– Только далеко не заплывай, милый, – томным голосом, не наклоняя головы и глядя в проплывающие облака, предостерегла Камня Зойка Три Стакана.

– Не волнуйся, рыбка! Я осторожно!

Первые лучи восходящего солнца осветили огненным лучом мускулистую фигуру Камня. Зойка Три Стакана молча любовалась его фигурой, рассекающей воды Грязнушки. Древний Геракл не сравнился бы по красоте мускулатуры с ним. Камень, зачерпывая горстями воду, умываясь и фыркая по пути, шёл к середине реки, чтобы там нырнуть и окунуться в воду с головой. Дойдя до середины реки, Камень с удивлением обнаружил, что вода даже до пояса не дошла.

– Глянь, Зойка! А тут мелко, – удивлённо обратился к подруге Камень.

– Точно! – Позабыв о мировой революции, удивилась Зойка Три Стакана. – Наверно под берегом глыбоко и течение! Смотри, как бы тя в омут не увлекло.

Камень осторожно двинулся дальше и дошёл до противоположного белоглуповского берега, так и не окунувшись в воду, поскольку вода только в одном месте была ему по пояс, а во всех остальных местах – по колено. Камень вышел на белоглуповский берег и в задумчивости почесал затылок.

– Зой! Так я у белых ведь!

Зойка Три Стакана была ошарашена не меньше, чем Камень:

– Ты сходи-ка, потихоньку на берег, оглянись – нет ли кого?

Через пол часа мучительного ожидания, в течение которого Зойка Три Стакана оделась и застегнулась на все пуговицы в кожаную тужурку, и приготовила на всякий случай маузер, Камень вернулся на берег Грязнушки и, перейдя её вброд, подошёл к Зойке Три Стакана.

– Ты знаешь, Зоя, а ведь никого вокруг нет. Только за лесом заросшее бурьяном поле, а за полем – дорога на Глупов. Да вот – по дороге проехала телега с какой-то бабой, и всё. Тишина…

Зойка Три Стакана прошептала:

– Да ты понимаешь, что ты открыл? Ты ведь открыл прямой путь в тыл врага! Врага революции! Мы ведь теперь этим путём так легко их всех врасплох и застанем! Нет, товарищ Троцкий, мы пойдём другим путём, – обратилась вслух она к невидимому собеседнику, а затем, насладившись впечатлением, которое на неё саму произвела эта фраза, сказала Камню, – ты оставайся здесь, стереги место – а то вдруг белоглуповцы об этом броде пронюхают, на нас и нападут. В этом случае – помри, но белых не пусти. Знаю тебя, сделаешь всё. А я – в штаб. Как решение примем, так к тебе и примчусь.