– И ты заблудилась? – попытался он угадать.

– Заблудилась, – согласилась я, но тут же покрутила головой. – Хотя нет…

– Странная ты…

– Может, дашь одеться? – взмолилась я.

– А прилетели откуда? – допытывался мужчина, проигнорировав вопрос.

– Из Москвы.

– Откуда? – не поверил он.

– А что тут такого? – спросила я, испытав очередной прилив ужаса. От того, как он переспросил, выходило, что я оказалась где-то далеко…

– Это что же за вертолёт такой? – продолжал он засыпать меня вопросами.

– Какой? – переспросила я.

– Который может больше тысячи километров пролететь…

– Сколько?! – не поверила я.

– Если быть точнее, тысяча двести, – подтвердил мужчина и добавил: – Так ему ещё на обратную дорогу топливо надо.

– Скотина! – проскулила я, обхватила голову руками и села на корточки. – Урод! Тварь!

– Кто? – недоумевал незнакомец.

– Мой муж, – провыла я и объяснила: – Он меня здесь бросил на съедение медведям!

– И ты здесь живёшь? – изумилась я, глядя на неказистую избушку среди леса и какие-то постройки. Всё это хозяйство было обнесено забором из стволов тонких деревьев.

– А чем плохо? – между тем вопросом на вопрос ответил он и открыл калитку.

Черный лохматый пес на цепи у будки несколько раз тявкнул и запрыгал от радости.

– Ты лесник? – попыталась угадать я, с осторожностью проходя мимо собаки.

– Почему так решила? – спросил он, следуя к дому.

– Слышала, что так в лесу живут лесники, – объяснила я, на ходу разглядывая аккуратные грядки с какой-то растительностью, устроенные прямо среди вековых сосен.

– Я не лесник, – с этими словами он сунул ладонь за дверной косяк и достал ключ. Повозившись с ржавым замком, распахнул передо мной двери.

– А кто же тогда? – допытывалась я и шагнула в тёмные сени.

В нос ударил запах старого дерева, овчины, квашеной капусты и лука…

Внутри дом не казался таким уж маленьким. Правда, не было здесь привычных комнат или той же прихожей. Мы сразу оказались в просторной горнице, посреди которой стояла печь. Всё пространство было поделено занавесками, которые висели справа и слева от неё. У окна стол и два массивных табурета. На стене полочки с посудой. В углу напротив старенький умывальник над тазиком и закреплённое на стене зеркальце.

– У тебя телефон есть? – спросила я, разглядывая распятую на стене шкуру медведя.

– Зачем он мне? – Мужчина повесил кепку на прикреплённые слева от дверей оленьи рога. – Здесь сотовой связи нет.

– А…

– И в ближайшей деревне тоже, – опередил он меня с ответом. – До неё суток пять пешком по лесу и ещё по реке на лодке…

– Сколько?! – Я не поверила своим ушам.

Вместо ответа он взял меня за запястье и повел во вторую половину дома.

Я стала колотить его по руке кулаком, пытаясь вырваться.

Мужчина дёрнул сильнее и сдавил запястье так, что я присела.

– Тихо! – приказал он.

– Что ты задумал?! – ужаснулась я. – Куда? Что ты себе позволяешь?!

Я даже не сразу поняла что произошло. В следующее мгновение мужчина ударил меня по щеке. Он замахнулся несильно, но этого хватило, чтобы я оказалась на полу.

– А-а-а! – закричала я, что есть сил, испугавшись неожиданного поворота событий, и слезы градом брызнули из глаз.

Он наклонился надо мной, схватил за запястья рук, которыми я пыталась закрыться от него и, словно пушинку поставил на ноги.

– Если разозлишь, убью и скормлю медведям, – объявил мужчина спокойным голосом.

Я потеряла дар речи. Всё в его внешности и в интонации говорило о том, что злодей не шутит. Более того, я вдруг поняла, что он уже неоднократно это делал. Насчёт медведя, конечно, может и преувеличил, чтобы нагнать страху, а вот что убивал – это точно.

Во второй половине за грязной занавеской оказалось некое подобие кровати. Матрац, грубо сшитый из разноцветного тряпья, был набит соломой и лежал прямо на полу. Простыней в том понимании, к которому привыкли нормальные люди, здесь не было и в помине.

Мужчина наклонился и потянул торчащий из пола огрызок ремешка. Взору открылся прямоугольный лаз, из которого пахнуло земельным холодом и картошкой.

– Полезай в подпол, – велел он.

– Зачем? – ужаснулась я.

Он грубо схватил меня за шею, сдавив одной рукой, как тисками, и процедил сквозь зубы:

– Мне повторять?

Я спустила в лаз ноги, нащупала ступеньку деревянной лестницы и поинтересовалась:

– А свет там есть?

– Обойдёшься! – проворчал он.

Подпол оказался неглубокий. По крайней мере, когда я ощутила ногами сваленную картошку, моя голова ещё возвышалась над полом.

– Лезь! – поторопил он, и слегка отпустил крышку люка, словно намереваясь ударить по темечку.

Я взвизгнула и присела на корточки. Раздался грохот закрывающегося люка, и стало темно. Я задрала голову вверх. Образованный полом потолок был расчерчен тонкими прорезями дневного света, попадавшего сюда в щели между половицами. Я опустила взгляд. Глаза постепенно привыкали к темноте, и я разглядела на стене напротив полки со стеклянными банками.

Я села на картофель, обхватила колени руками и задумалась. Несмотря на весь ужас происходящего, меня не покидала надежда, что в итоге это ненадолго.

«А если это всё специально устроил Вадим? – страшная мысль заставила меня забыть про желание разрыдаться. – А что? Договорился с этим мужиком проучить меня как следует, а потом забрать».

Между тем мой тюремщик несколько раз прошёл из угла в угол дома. Я с замиранием сердца вслушивалась в шаги и скрип прогибавшихся под его весом досок. Наконец хлопнули двери, и всё стихло. Подвальный мир жил особой жизнью, и пугал меня своими беспрерывными мышиными шорохами, поскрипыванием, холодом и неизвестностью. Надо попробовать выйти отсюда. Сотрясаясь от крупной дрожи, я нащупала над головой крышку подпола и попыталась поднять ее. Несмотря на все мои старания, крышка даже не сдвинулась с места. Я поняла, что он поставил на нее что-то тяжелое.

«А если с ним что-то случится, как же я отсюда выберусь?» – ужаснулась я и живо представила, как поедаю наощупь сырую картошку и вылавливаю грязными пальцами из разбитой банки соленья. Всё это на фоне зловония собственных фекалий.

– Когда все припасы этого изувера закончатся, я умру с голоду, – констатировала я вслух, и тут же озвучила следующую картину: – Или нет, меня заживо сожрут черви…

Жуткое ожидание смерти леденящим жгутом скрутило живот, а переживания сделали слух острее. Я всеми силами пыталась понять и представить, какую участь готовит мне незнакомец, и вдруг различила стук молотка по дереву, затем какой-то грохот… Тишина… Затем: вжик… Вжик… Я вся превратилась в слух. Он что-то пилит. Казалось, что едва слышный звук пилы елозит по моим оголенным и натянутым нервам… Застучал молоток… «Что он задумал?» – страх неизвестности сводил меня с ума, а воображение рисовало картины одна страшнее другой. Я вдруг подумала, что он маньяк, и сейчас делает для меня гроб, в котором похоронит живой. Я даже ощутила запах свежеструганных досок. Мне не раз приходилось наблюдать, как садовник что-то строгал под навесом. «Интересно, что Вадим с ним сделал?» – подумала я. Но этот вопрос возник лишь на мгновенье. Какая теперь разница? У самой жизнь на волоске. Сергей может уже давно отмучился, а мне ещё предстоит пережить собственное убийство. От такой мысли разбушевавшееся воображение нарисовала картину страшнее первой. Я ясно представила себе перспективу, в которой изувер набрасывает на мою шею веревку и медленно затягивает ее, при этом немигающим взглядом глядя в мои расширенные от ужаса глаза. Страх спазмом сдавил горло и, лишив возможности шелохнуться, сковал все тело.

Наконец, хлопнула дверь, мужчина зашел в дом. Тяжело заскрипели половицы под его ногами. С потолка на мою голову посыпалась труха. Мужчина передвигал какие-то тяжелые ящики. Я зажмурилась и тут же сквозь закрытые глаза ощутила, что стало светлее.