Это было последним, что Саша ожидал прочитать. Её мысли, изложенные в той тетради, вытеснили всё остальное из головы. Вопрос застал его врасплох. Сначала возникло желание оправдаться и объясниться, но потом его сменила нерушимая уверенность.

— И хорошо, потому что я не собираюсь оправдываться. Мне было нужно знать, что у тебя в голове. Теперь ты не можешь притворяться.

Кристина странно усмехнулась, пытаясь скрыть усилившееся волнение. Его слова давали понять, что без обсуждений не обойдётся. А ещё напомнили, что всё, написанное в тетради, уже перестало быть её личным.

Она была полностью разоблачена перед ним. Это обескураживало, выбивало почву из-под ног, полностью рушило её защитную стену, ограждающую от вторжения во внутренний мир. Но вместе с тем, где-то в самой глуби подсознания, возможно, Кристина была рада. В ней зарождалось непривычное до сих пор предвкушение чего-то нового и лучшего. Оно открывало перед ней ею же воздвигнутые замки, манило свободой.

«Какая разница, это ничего не меняет», — написала Кристина.

Этим она чуть открылась, но тут же дала задний ход.

Каждый раз так, это уже вошло у неё в привычку: стоило хоть на шажок двинуться вперёд, как тут же сдавала в два раза сильнее назад.

— Мы ведь оба понимаем, что ты просто боишься, — мягко сказал Саша. Её ответ не удивил. Наверное, Саша был готов ожидать от неё чего угодно. — Не буду тебе цитировать твои же слова, но ты очень верно тогда всё написала.

Саша немного помолчал. Неловкость от своих слов, будто подчёркивающих, что он читал её личный дневник, дала о себе знать. Кристина уткнулась взглядом вниз, на лист бумаги. При этом она нервно теребила ручку, зажатую пальцами правой ладони.

Вздохнув, Саша продолжил:

— Кроме того, что назвала себя жалкой. Это не так… — он осёкся, когда увидел, что Кристина резко, словно безмолвно перебивая его, принялась писать что-то в ответ.

«Всё, что ты собираешься мне сказать, я и так знаю. И ты знаешь, что я это знаю. Тогда к чему? Не трать время», — такие строчки предстали перед ним на этот раз.

Да уж, это точно. Кристина наверняка повторяла себе всевозможные слова убеждения чуть ли не каждый день. По её дневнику было чётко видно, что внутренняя борьба зародилась в ней не в один миг и продолжалась уже достаточно долго. Вряд ли Саша смог бы воздействовать на неё сильнее, чем она сама.

Нужно было что-то другое, но что? Саша даже не знал, какой ответ подобрать, чтобы Кристина хотя бы продолжала слушать его, а не попыталась снова убежать.

— Да, ты права, не будем о том, что оба знаем. Но могу я хотя бы узнать, что ты собираешься делать дальше?

Некоторое время Кристина просто смотрела на него странным взглядом. Саша не мог понять, что он означал. Казалось, только она могла так будто гипнотизировать, изучать, глядеть словно насквозь.

И этим заставляла понимать, что Саша совсем не знал её. Даже несмотря на то, что прочёл все сокровенные мысли Кристины. В полной мере она не раскрылась ни перед ним, ни даже перед собой.

А сейчас, казалось, решалось что-то очень важное, потому Саша принял все усилия, чтобы выдержать её тяжёлый взгляд.

Кристина первой отвела глаза, посмотрев на бумагу. Повертела ручку между пальцев, на секунду взглянула на Сашу, тут же снова опустила взгляд, словно боялась долгого зрительного контакта.

Саша неотрывно наблюдал за Кристиной, и это оказывало воздействие. Она уже пожалела, что вообще начала эти «гляделки», пытаясь определить, насколько он серьёзен в желании достучаться до неё. Узнала. Но что теперь? …

«Ты зашёл слишком далеко, это не твои проблемы. Просто не ввязывайся в это. Тебе это не нужно».

Поставив точку, Кристина чуть не возненавидела себя. Это выглядело жалко даже для неё. Она не сомневалась, что таким же глупым её ответ покажется ему.

Охватившее вдруг желание скомкать листок и выбросить заставило её сжать свободную руку в кулак. Кристина поддалась бы порыву, но слишком привыкла обдумывать последствия поступка. Даже когда сильно хотелось поддаться эмоциям.

Так было почти всегда. Не считая, разве что, тот зимний вечер, когда Саша принёс ей новый телефон. Тот вечер, что стал одновременно началом и концом всего в её жизни.

А теперь Кристина понимала, что, выбросив несчастную бумажку, перечеркнёт всё, что там написано. И тогда впереди лишь неизвестность. Кристина не была готова к этому и не знала, что написать вместо уже появившихся на бумаге слов. Зачеркнуть, чтобы заменить чем-то похожим? Было бы слишком глупо и даже смешно. Но написать противоположное она не могла. Потому Кристина просто протянула Саше листок.

Видя её сомнения и учитывая затянувшуюся после написанного паузу, Саша надеялся прочесть что-то более существенное. Особенно, после того её проходящего насквозь взгляда. Его охватило лёгкое разочарование, что стена, которую Кристина построила перед ним, гораздо более крепкая и непробиваемая, чем казалось.

— Ну вот опять ты решаешь за меня, что мне нужно, а что нет, — лишь констатировал он. — Сама хоть понимаешь, как неубедительно это звучит?

Вопрос вряд ли требовал ответа, но реакция Кристины по-прежнему была неясной. Она просто стояла в том же положении, в каком застыла после передачи ему листка, не шевелясь и глядя куда-то в сторону.

Хотелось как-то растормошить её, пусть даже грубо. Но Саша подавлял в себе эти эмоции. Это ведь Кристина. Не стоило ждать от неё слишком многого и сразу. По крайней мере, она всё же слышала и даже слушала его. Это уже что-то значило.

— Или ты будешь продолжать уверять себя, что я пришёл к тебе, украл твой дневник и прочитал его из жалости?

Кристина наконец посмотрела на него с каким-то даже удивлением. Странная реакция, ведь вряд ли его слова были для неё чем-то новым.

— Если бы я жалел тебя, я бы оставил тебя в покое, ведь на первый взгляд это именно то, чего ты хочешь, — на всякий случай уточнил Саша. — И, если бы ты по-настоящему мне не нравилась, я бы не стал копать глубже. Настолько, как сейчас.

После этих поспешно сказанных, но важных слов, он умолк, ожидая её реакции. Ему всегда казалось, что его симпатия к ней слишком очевидна, а потому вряд ли станет новостью. Но, с другой стороны, в дневнике не было ни слова, что Кристина думала о его чувствах к ней. О Саше были лишь упоминания вскользь, за которыми читались попытки избежать этой темы. И периодически мелькали убеждения себе о необходимости избегать и его.

Если Кристина боялась прямого диалога даже с собой, стоило ли ожидать от неё откровенности перед ним? Хотя на какую-то секунду Саша понадеялся, что смог достучаться до неё своим признанием.

Но, судя по практически не изменившемуся выражению лица Кристины, для неё эти слова если и были новостью, то незначительной. Она выглядела каменной, будто неживой, неприступной и далёкой. Огонёк надежды, зародившийся при её секундном удивлённом взгляде на него, погас почти окончательно.

— Хотя ты и сама это знаешь, — после небольшой паузы сказал Саша.

Кристина не смягчилась, но он не терял надежды. Ведь Саша помнил написанное ею в дневнике… Особенно на последних страницах — тех, что о нём. Пусть и полунамёки, но их было достаточно.

А потому, как бы безнадёжно всё ни выглядело сейчас, Саша знал, что в глубине души Кристины было что-то, разделяющее его стремления.

— Просто ты пытаешься убедить в обратном себя или меня, потому что боишься правды. Но ты и сама понимаешь, что твои попытки бесполезны.

Кристина вздохнула. Это, наверное, тот самый момент, когда ей надо было на что-то решиться. Ведь если она позорно сбежит сейчас, вряд ли когда-то сможет преодолеть себя сама, без Саши. Так и будет тянуть, пока не станет как все, говорящей… но ведь этого может и не случиться. Это иллюзия, утопия, мечта — как ни называй, смысл один. Жить лишь надеждой и будущим нельзя. Важнее всего сейчас. Именно это мгновение и было жизнью, и какой она станет, зависело только от Кристины.