Я не наивный и сразу догадался, что Иваныч или превращается, или думает, что превращается в оборотня.

Короче говоря, я переплавил одно из украшений жены (подарок её бабушки на нашу свадьбу) в серебряную пулю и умелец на заводе вставил её в патрон. Достать ПМ переделанный из холостого под стрельбу боевыми оказалось проще чем я представлял.

Пистолет лежал у меня в свертке. Я не спешил распаковывать его. Я следил.

– Иваныч, ты не хочешь объясниться? – спросил я, имея ввиду, что мой пятидесятилетний друг стоит абсолютно голый на лесной опушке и воет на луну.

– Тебе лучше уйти, – прохрипел Иваныч. Он опустил голову и я услышал как хрустнула его шея. Я отступил назад и сдернул тряпицу с пистолета. Тяжесть ПМ успокоила меня. Я передёрнул затвор.

Хруст повторился и теперь всё тело Иваныча щелкало, как конфета шипучка во рту. Неужели, я вижу это наяву? – думал я и вместо ожидаемого страха, чувствовал себя школьником, подглядывающим в замочную скважину. Мне стало интересно, чем всё это закончится.

– Уходи, – сказал Иваныч. Ему было немного стыдно за наготу, но процессы, происходившие в нем, моментально избавили его от комплексов.

Его тело вытянулось в два раза. Ноги, руки согнулись и он встал на четвереньки, будто на старости лет увлекся йогой.

Иваныч со стороны больше походил на пантеру с крупной лысой бородатой человеческой головой. Луна вышла из-за туч, Иваныч повернул лицо ко мне. Его глаза ненормально торчали дальше от глазниц на растянутой коже скул.

Я часто задышал. Из подмышек у меня непрерывным каплями стекал горячий пот. Мои руки вцепились в пистолет. А ведь это не страх, – почти радостно и возбужденно думал я. – мне интересно, Иваныч, как ты побежишь по нашей полянке на четвереньках?

Иваныч не побежал. Он двигался медленно. Горделиво. Грациозный сукин сын, – думал я. Как хищное животное. Его ягодицы покрывшиеся таким же длинным жестким волосами, как на его бороде, двигались в такт движениям. Между ног болталось хозяйство раза в три больше, чем у Иваныча в человеческом облике.

Я присмотрелся, но не увидел хвоста. Я вспомнил, что на многих фотографиях в интернете, которые я изучал, оборотней изображают с хвостом. У Иваныча хвоста не было, но на месте копчика кость явно удлинилась. Хвостик Иваныча торчал как у дога или добермана.

– Иваныч, стой, – сказал я, поднимая пистолет. – Я знаю, что ты убил тех девочек. И ты больше никого не убьёшь.

Иваныч прижал уши к голове и прыгнул. Тень легла на поляну. Я, не целясь, выстрелил. Пуля попала Иванычу в грудь. Иваныч грохнулся в паре метров от меня. Он часто дышал и его взгляд, мгновение назад горевший дьявольским азартом, теперь светился беспомощностью. По моим щекам побежали слёзы.

– Прости, Иваныч. Я молился, чтобы моя догадка оказалась бы глупостью. Но ты реально превратился в оборотня. Прости, дружище.

Я достал телефон и со вспышкой принялся снимать Иваныча на видео. Его тело медленно околевало. Волосы втягивались обратно в кожу. Кости и сухожилия хрустели, принимая человеческий размер.

Он снова походил на пятидесятилетнего мужика из нашего цеха углеводородистых сплавов. Его член и яйца тоже уменьшились в размерах и спрятались под худой ляжкой. Иваныч вздрогнул несколько раз, выдохнул и застыл в позе эмбриона.

Я ещё поснимал некоторое время. У меня были все шансы оказаться за решёткой, учитывая наше доблестное правосудие и эта запись единственное что будет служить мне защитой.

Я отмотал запись назад и проверил. Всё записалось. Метаморфоза превращения Иваныча из оборотня в человека была у меня на руках. И теперь нужно было вызывать полицию. Я два раза нажал однёрку и только хотел нажать двойку, как услышал позади мужской голос.

– Ловко ты его.

Я обернулся. Они вышли из леса и смотрели на меня. Я сразу понял, что это жители деревни. Уж больно специфично они были одеты. Я представил, как они мне будут благодарны. Ведь убитые девочки могли быть их родственницами. Я так и сказал им.

– Помните, в вашей деревне пропали девочки?

Оба смотрели на меня пристально и признаться мне не понравился этот взгляд. Я поднял бесполезный пистолет с травы и направил на них. Не только глаза их смутили меня, но и странные волосы и походка. Как у животных, – мелькнула мысль. Я поднял пистолет.

– Не глупи. – сказал мужчина. – Мы не из этой деревни. Мы из другой деревни. Лесной. Той в которую случайно несколько лет назад забрел твой друг.

– Деревня оборотней, – сказал я.

– Именно так, – сказал мужчина и они ринулись на меня, превращаясь в волков. Они повалили меня на землю и последнее что я увидел, это ослепительно белый кружок полной луны. Лунная монета надвигалась на меня и резко вошла мне в голову, как в прорезь копилки.

Утром я проснулся абсолютно голым на опушке рядом с покрытым капельками росы трупом Иваныча. Шатаясь, я принялся ползать по траве. Искал телефон. Нашёл, включил. Он работал. Я дополз до палатки. Меня стошнило. Всё тело саднило и взрывалось минами большой и маленькой боли.

Я застонал и вполз в палатку. Меня било крупной дрожью. Со мной происходило что-то странное. Хуже всего, что я догадывался что это. Той же самой болезнью страдал убитый мной Иваныч.

Мне хотелось согреться. Слишком холодно, чтобы думать, – подумал я и укутался в клетчатый плед. Тот самый плед, который вчера вечером принёс мне Иваныч со словами “На-ка, укутайся, дружище”.

Я хотел позвонить жене и в полицию, но понял, что должен кое-что узнать раньше, чем поговорю с людьми. Я включил интернет и набрал в поиковике: “календарь лунного цикла”…

Маша проснулась. Села и свесила ноги. Вздрогнула от холода. Встала на пол, покачиваясь, пошла вперед. Ничего не было видно и она выставила руки. Дверь из помещения вела в освещенный коридор.

Слышались звуки кино и закадровый смех. Маша толкнула дверь и вышла в коридор, залитый холодным светом ламп дневного света.

Маша повернулась и чуть не упала. Левая нога не слушалась. Маша сделала шаг и подтянула левую ногу. Сделала шаг – опять подтянула ногу. Сделала шаг – подтянула.

Быстрей. Ещё быстрей. Ей очень хотелось поесть и попить. А там откуда доносились звуки она чувствовала еду и питье.

Дежурный патологоанатом Вениамин поднял голову от тарелки с едой. Рот открылся и куски котлеты шлепнулись на стол.

К нему шла, подволакивая ногу и шаркая вывернутой ступнёй, Маша – пару часов назад вскрытый труп молодой девушки…

Лена пришла домой, когда на улице совсем стемнело. Тренинг затянулся и вместо запланированных двух часов она искала свое женское предназначение аж до одиннадцати вечера. Дима встретил её на пороге. Он смотрел спокойно и с пониманием. Так мудрый родитель смотрит на неразумное дитя. Полгода назад Дима стал кришнаитом.

– Ну как марафон женственности? – спросил он. – Продолжается?

– Сегодня последнее занятие было, – ответила Лена, проскальзывая к шкафу с одеждой. – Я теперь с дипломом женственной женщины.

– Интересно, а раньше ты кем была? И вообще под женственностью все разное понимают, – Дима смотрел как она переодевается.

Раньше он обязательно отреагировал бы. Шуткой. Комплиментом. Подошёл и потрогал бы за задницу. А сейчас он просто продолжал смотреть своим НОВЫМ осознанным благостным немигающим взглядом.

Благости – слабости, – усмехнулась про себя Лена, надевая свободный топик. Нацепила его быстро, чтобы как можно меньше показывать Диме свою наготу. С недавних пор она стеснялась его. И чем больше благости появлялось в муже, чем более тощей и одухотворённой становилась его всегда полноватая (и любимая в том числе за это) физиономия, тем меньше она испытывала к нему чувств.

– Слушай, Леночка, а ведь ты мне сказала, что этот тренинг похож на лекции Торсунова и Валяевой. Так? – спросил Дима.

– Я не очень-то разбираюсь, – отмахнулась Лена. – Тем более, марафон уже закончился. Какая теперь разница?