– Чудо, – сказала женщина врач, пожимая плечами, – Сердечко девочки вдруг запустилось. Такое бывает, наверное бывает, но это чудо… Ребёнок вполне здоров. Благодарите бога, папаша.

– Да, – сказал мой отец и при слове “бога” он посмотрел на меня.

А потом мужчина врач протянул мне руку и я пожал его большую сухую ладонь. Я успел заметить, как коротко были острижены его ногти. Доктор кивнул мне и быстро вышел.

Я вошёл в комнату. Мать стояла на коленях, держала Лизу на руках и покачивалась в такт напеваемой колыбельной. Потом к нам приехала другая “скорая помощь”, но это были уже другие – более простые медики. Маму с Лизой увезли в больницу, потому что в любом случае сестрёнку нужно было обследовать после случившегося.

Папа остался в тот вечер ночевать со мной. Мы пили чай с бутербродами на кухне и много молчали.

– Ты курить-то ещё не начал? – спросил меня отец.

– Нет, пап, – ответил я, подумав, что возможно отец был готов предложить мне сигарету. Я прокашлялся и сказал, – Пап, ты прости меня, что я матом на тебя. Извини, правда. И ты подбородок сигаретой обжёг… Тоже из-за меня.

– Ерунда, забудь, – сказал папа. – Это как на войне. Там многое прощается.

Утром отец долго разговаривал по телефону и по обрывкам разговора, я догадался, что он звонил той женщине, к которой он ушёл от мамы. Потом он положил телефонную трубку, медленно сел в кресло и включил телевизор. Больше папа от нас никуда не уходил. Кроме работы конечно и редких посиделок с друзьями. Он навсегда остался с мамой и они даже сейчас живут вместе.

Мы с Лизой иногда навещаем их. Хотя мне это с каждым годом делать всё тяжелее, потому что Москва затягивает, а родители так и не захотели перебраться ко мне из Челябинска. А что уж говорить про Лизу. Ей сейчас двадцать шесть и она жена небезызвестного олигарха из Питера. Мы почти с ней не видимся. Возможно, это из-за нашей тринадцатилетней разницы в возрасте. Ну, и о чём прикажете мне говорить с этой малявкой? Но возможно причина в чём-то другом. Иногда я чувствую, что Лиза странно на меня смотрит, будто как и я пытается понять что-то родом из нашего детства…

Впрочем, возможно я слишком впечатлителен для успешного московского адвоката и много надумываю.

Кстати, с тех пор я не прочитал ни одной новой книжки Стивена Кинга. Пропало желание, знаете ли. Я лениво просматриваю анонсы книг некогда обожаемого мной уже древнего Короля Ужасов. Иногда я читаю обзоры или отзывы, но с тех пор я не брал в руки ни одной новой книги Кинга.

Кроме старой доброй “Долгой прогулки”. Той самой книженции, утопленной, распухшей от воды и похожей на жухлый вилок лежалой капусты. Эту книгу я читаю, наверное, каждый месяц. Особенно, когда стресс от работы и бытовухи подступает к горлу. Все предложения в книге я знаю наизусть.

Иногда параллельно с чтением, я позволяю себе рюмочку другую вискаря. Мои глаза бегают по строчкам, но мозг совсем не следит за давно мне известными приключениями Гэррети номер сорок седьмого. Мой разум каждый раз пытается ответить на одни и те же вопросы:

Почему полку с книгами Стивена Кинга, библиотекарша называла проклятой? Почему туда ползли умирать крысы? Врала ли мне старая библиотекарша? И главное: За что и кому я – тринадцатилетний заплатил те двести шестьдесят рублей?

Пожалуй, сегодня я выпил слишком много виски. Жена задерживается у подруг. Они примеряют новую коллекцию вязаного шмотья из итальянского кашемира. Сезон осень-зима, надо думать. Ну да ничего, я полюбил одиночество с детства.

Я залез в ванну полную воды и пены и снова читаю “Долгую прогулку”. Я пьяно улыбаюсь своим мыслям и бормочу под нос: “Хей хо, Стивен Кинг! Давай до свидания. Катись ты в свой  штат Мэн!”

Как же я счастлив, что никто меня сейчас не видит и главное не слышит. Я прихлёбываю из бутылки. Какой идиот сказал, что коньяк пахнет клопами? Мне кажется, это дерьмо, особенно если его перепить, воняет сдохшими крысами.

Вы, наверное, думаете, что принимать ванну, почитывая ту самую книгу плохая затея? Но чёрт подери, ведь сейчас мне почти сорок лет, а этому Стивену Кингу вообще под семьдесят! Неужели я должен всю жизнь бояться читать в ванной книжку какого-то американского чудика? Может, хватит? Может быть, пришла пора сказать гуд-бай несуществующему Касл Року, в котором я, как Бутусов в своей Америке не буду никогда?..

Ух-ты…

В какое-то мгновение я вырубился на несколько секунд и очнулся от того, что в согнутые в воде колени ударилось что-то шершавое.

Крысы Это библиотечные крысы приползли сдохнуть на полках с книгами Стивена Кинга Они не нашли этих полок ведь книжки теперь на 80% электронные и бедным крысам приспичило помереть и разложиться в твоей ванне…

Но в воде не оказалось никаких крыс. Там плавала и задевала мои колени книжка. Окончательно размокшая и пришедшая в полную негодность “Долгая прогулка”. Я зацепил её ногой и вышвырнул из воды. Бумага плюхнулась на кафель и осталась лежать невнятной кучей.

Задрожал вибрацией телефон в халате на вешалке. Я постарался успокоиться, встал, вытянул руку и достал телефон из кармана халата. Номер не определялся, я нажал кнопку приёма

– Алло? Алло, кто это?..

Мы с Иванычем приехали на речку. Давно собирались и вот приехали. Палатку поставили, костер разожгли, удочки закинули. Уселись на раскладных стульчиках. Красотища, ляпота.

Вечерело. Иваныч сходил в палатку и принес мне клетчатый плед.

– На-ка, укутайся, дружище, – улыбнулся Иваныч.

Я поблагодарил друга. До одиннадцати вечера мы наловили пару килограмм плотвички и после просто болтали за костром до двенадцати. Выпили водки. Я заметил, что Иваныч хочет, чтобы я напился, а сам почти не пьет.

Уже глубоко ночью я лежал в палатке и неотрывно глядел на полную луну через откинутую брезентовую шторку. Под потолком палатки билась муха и тонко пищал комар. Голову морозило ночной влагой от реки.

Я взглянул на часы. Половина второго ночи. Я залез в сумку и достал сверток, положил его рядом с собой и вздохнул. Что если я ошибаюсь? – думал я, поглаживая сверток.

Я очень хотел бы ошибаться. Но звук со стороны леса сказал мне об обратном.

Волчий вой. Значит я был прав.

Я выскочил из палатки. Иваныч замер в странной позе на полянке. Всё вокруг заливал свет луны. Мой дружище Иваныч смотрел на луну и выл.

Мы познакомились с Иванычем в цехе углеродистых сплавов. Он работал ремонтником кранов. Я слесарем КИПиА. Традиция ездить на рыбалку появилась позже. Когда мы начали дружить семьями. Пару раз за лето выбирались сюда речку вдвоём или семьями.

А когда Иванычу стукнул полтинник, а мне немного оставалось до сорока, то стали ездить один раз за лето – с двумя – тремя ночевками.

Я заподозрил неладное ещё три года назад. После поездки случайно наткнулся на заметку, что в деревушке рядом, в паре километров от которой мы рыбачили с Иванычем – пропала маленькая девочка. А после её нашли растерзанной странным зверем – крупным волком или собакой. Охотники и добровольцы прочесывали леса, но животное не нашли. Это было три года назад.

Я не придал бы этому особого значения, если в следующую нашу рыбалку не проснулся бы под утро и не увидел, что Иваныч возвращается из леса со стороны деревни. Он был абсолютно голый, дрожал, но тем не менее залез в речку купаться.

Я тихо наблюдал за ним, понимая, что он не купается, а смывает с себя что-то . Кровь, – догадался я.

Утром Иваныч вел себя как ни в чем не бывало. На мой вопрос, как ему спалось, ответил, пристально на меня посмотрев: “Я спал, как убитый. А ты крепко спал, дружище? Я кивнул, отчетливо понимая, что Иваныч врет мне.

Когда я увидел заметку о второй пропавшей девочке (ее тоже нашли через неделю растерзанной крупным животным – волком или собакой), то понял, что убийца – мой друг Иваныч.

Иваныч, которого я знал столько лет, полнейший псих. Он устраивал наши поездки аккурат на полнолуние. Что-то происходило в его черной душе, надо думать, в это время.