Безопасность семьи была главной целью Брони. И цель эта была достигнута. Чего ещё желать?

Конечно, хотелось бы и самой жить здесь, в “малых” покоях. Подальше от интриг шляхты и её аппетитов, пугающих своей неутолимостью. Однако, за всё приходится платить. Да и не сбежать от политики. Если ты не интересуешься ей, она заинтересуется тобой. Придёт в твой дом, наведёт свои порядки. Бороться с политикой невозможно. Она — явление, порождённое самой природой человека. Покуда существуют люди, и будут эти люди сбиваться в большие группы, будет существовать и политика. Она неистребима и непобедима.

А если не можешь бороться — возглавь.

Именно такими были мысли в голове Брони, когда она, следуя указаниям прислуги пыталась найти родных. Как оказалось, они, вместе с семейством Илеги в полном составе, расположились в малой гостинной. О причинах такого собрания гадать не приходилось, и сцена, открывшаяся некромагичке по прибытии к пункту назначения, лишь подтвердила предположения.

Илега стояла в центре комнаты и, активно размахивая руками, экспрессивно вещала благодарным слушателям историю невероятной победы своей elsis над коварными и злыми некромагами Сковроноского. Стиль повествования намекал на то, что с к десятой итерации рассказа количество вражин вырастет минимум раза в три, а сама Броня обретёт силу Геркулеса, скорость Гермеса и магический навык самого Аида. Как минимум. А, как максимум, станет форгерийским воплощением мемного Чака Норриса.

Одеяния ораторши явно говорили о том, что ей выделили покои где-то неподалёку от комнат некромагички. Платье цвета сирени, миленькое, с рюшечками и оборочками. Гардеробом иных гостей ни хозяева, ни слуги не озаботились, а значит, предполагалось, что Илеге тоже придётся выходить в свет. Возможно, в статусе фаворитки Брони.

Слушатели же разделились на два лагеря. Не столько по своему отношению к рассказу, сколько по принадлежности к разным фамилиям.

Глашеки, ожидаемо держались подальше от шумной сказительницы. Глава семейства сидел с мёртвым, бледным, непроницаемым лицом и смотрел куда-то в пол. Весть о боевых подвигах дочери для него была, в первую очередь, вестью о беде, пришедшей в дом. Первой ласточкой, предвещающей череду проблем, требующих от его ребёнка подвергать свою жизнь опасности. И это настроение резко контрастировало с неудержимым оптимизмом мамы. Казалось, будто бы она взяла на себя ответственность лично выразить отношение всего семейства к рассказу Илеги. Для родительницы, со всей своейственной ей гиперэмоциональностью, подобная ноша не была неподъёмной.

Привычка матери бурно реагировать на любое событие, при этом каждый раз находя повод улыбнуться, смотрелась тем любопытней, что выглядели они с Броней не как представители разных поколений, а как сёстры-близняшки. Их проще было отличить по цвету глаз, чем по каким-либо иным признакам. Если очи цветом подобны тропической листве, значит пред вами Глашек-старшая.

А вот лицо брата выражало что-то крайне сложночитаемое. Будто бы он одновременно проглотил кислый лимон и узнал, что выиграл три миллиона злотых в лотерее. И, пожалуй, он был крайне хорошей репрезентацией реакции родителей Илеги.

Эта благочестиво выглядящая чета также разрывалась между опасениями за будущее и радостью за свою дочурку. Если честно, в их случае Броня почитала бы, что дурных новостей гораздо больше, чем благих вестей, однако тут, скорей всего, сказывались особенности атмосферы рассказа. Суровая мрачная задумчивость попросту тонула в бурной радости сказительницы и одной крайне эмоциональной слушательницы..

На удивление, внешность родителей Илеги не была “острой”. Напротив. Папа казался сложенным из квадратов суровым мужиком, идеально подходящим на роль старого потёртого вояки, а внешность мамы лучше было бы назвать “круглой”. Не в том смысле, что женщина заплыла жиром, ибо превышение веса пусть и было, но небольшое, а с точки зрения, при помощи каких геометрических фигур её проще всего было бы изобразить на бумаге. В общем и целом, чета Шайс выглядела настолько стереотипно, насколько возможно: суровый сильный папа и мягкая домашняя мама.

Последним действующим лицом была девочка, вероятно, приходящаяся Илеге сестричкой. Примерно одного возраста с Лёвой, грубоватая на вид, с преобладанием в облике рубленных прямых линий, но всё ещё остающаяся женственной, несмотря на тягу к унисексу и мешковатости шмоток. Её основной реакцией была, пожалуй, злорадная кровожадная усмешка, с какой, обычно, подобные рассказы — правда, о похождения выдуманных героев, а не реальных — выслушивают мальчишки.

— И тут я выбегаю на крышу! — Илега встала в позу для стендовой стрельбы, собрав из двух рук классический жест “пистолетик”. — Ни с места! Я не побоюсь нажать на спуск! О! Броня?

Рассказчица, наконец, заметила стоявшую в дверях девушку и посчитала это событие достойным поводом прервать повествование. Всего через две секунды некромагичка оказалась заключена в объятия столь крепкие, будто бы с момента последней встречи elsis и lesis прошло лет десять. Цель обнимашек даже отреагировать совершенно не успела.

— Мам! Пап! Иренка! Знакомьтесь! Это Броня Глашек, — на время представления объятия не прекратились, а лишь ослабли. — Это о ней я вам рассказывала: мы встречаемся.

— Это она?! Круть какая?! А что бывает, если засверлить человека без магического щита?! — тут же подскочила с места кровожадная младшая сестрёнка Илеги.

— Дорогая! Ты в порядке?! Ой, как же мы заволновались, когда к нам пришли люди Маллоя! Мы даже не знали, что и думать! — это уже мама оказалась рядом, чтобы тоже повиснуть на шее дочурки. — Я так рада, что ты, наконец-то с кем-то встречаешься!

— Спасибо, что вы о нас заботитесь! — поспешил вставить свою благодарность самый квадратный из присутствующих мужчин. Чтобы выразить всю глубину своей признательности он даже не поленился поклониться.

Бедная Броня не привыкла к такому количеству внимания. Первые секунды ей даже захотелось вырваться из объятий, отшатнуться и криком заставить всех замолчать. Однако, что приемлемо в семье, среди людей хорошо понимающих истинные причины твоих поступков, то абсолютно неуместно при знакомстве с родителями твоей… кхм… девушки.

В итоге некромагичка лишь закрыла глаза, медленно выдохнула и попыталась просто переждать бурную реакцию представителей сразу двух семейств. Не имея обратной отдачи от виновника торжества, люди, обычно, замолкают. Главное в этом деле выдать истинную, непробиваемую ничем отрешённость. Потому и глаза лучше закрыть.

Благо, долго ждать не пришлось. Столь простой психологический трюк сработал, как часы. И вот, убедившись в отсутствии галдежа, Броня, наконец, могла себе позволить поднять веки.

— Присаживайтесь, — пригласила она окружающих, часть из которых вполне могла считать, что в присутствии некромага, пусть даже безродного, они сидеть не имеют права. Пришлось взять паузу, пока все желающие — в их число, очевидно, не входила Илега — наконец, воспользуются приглашением. Лишь затем девушка смогла продолжить. — Для начала… давайте представимся, как положено.

Порядок знакомства был чётко регламентирован правилами богемийского этикета. И не то, чтобы некромагичка, обычно, следовала ему неукоснительно, но стоило изменить свои привычки, учитывая все обстоятельства.

Раньше других имена и положение незнакомцев должен был узнать обладатель самого высокого статуса. То есть, сама Броня. Затем, следующий за ней, в порядке уменьшения статуса, в данной ситуации определяющегося, в первую очередь, степенью отношений с единственным присутствующим некромагом.

— Илега, милая, представь своих родных.

— Да, конечно, — русоволосая попаданка кивнула. — Броня, это мои мама, папа и сестрёнка Иренка.

— Мне так и звать их “мама” и “папа”? — не удержалась от ехидства синеглазка. — Или, может, не будем торопить события, особенно в условиях, когда это может привести к путаннице?

— Кхм… — кашлянул в кулак квадратный “папа”, пытаясь как-то потактичней привлечь к себе внимание. — Простите, мою дочь. Из-за своей прошлой жизни она слишком много себе позволяет. Меня зовут Эдвард Шайс. Я человек не очень высокий. Работаю кладовщиком в интернет-магазине. А это моя жена, Светланка Шайс.