– Ты уж извиняй, отец. – сказал я. – Стереотипы твердые. Великий русский поэт, наше все, разве с ним поспоришь? А зачем тогда Кудесники нужны, если ничего не предсказывают?

– Торпеду вам в брюхо, а не стереотипы, – зло буркнул мужик. Он собрался еще, что-то добавить, но его заглушило громкое протяжное мычание.

Это мычала не корова, не одинокая самка мохнатого большерога, не зовущая своего непоседливого детеныша обеспокоенная мама-мамонтиха – это мычала Кейси. Сначала я подумал, что она случайно съела задремавшего на ветке носогрыза, или проглотила большую древесную панцирную лягушку, да мало ли чего можно в лесу с голодухи не заметить и сожрать? Но потом пригляделся и слегка успокоился, руки моей невесты по локоть были измазаны в ярко красном соке ягод растущих на кустах вокруг поляны. Кейси мычала и без конца показывала пальцем себе на губы.

– Она не знает, что нельзя, совать в рот всякую немытую гадость? – раздраженно спросил Кудесник.

– Она девушка не глупая, – ответил я, – думаю, в курсе.

– В курсе… – недовольно проворчал дедок, – Крысы вы сухопутные. Моряки говорят «по курсу». Тут такие ягоды растут… Скажи спасибо, что у нее только челюсти свело, а не рога выросли, или хвост крокодилий, или уши как у слона… – дальше перечислять возможные варианты трансформаций он не стал, а, снял с пояса фляжку, и заставил Кейси отхлебнуть прямо из горлышка.

Мычание сменилось визгом, переходящим в ультразвук. Неужели старик таскает во фляжке концентрированную серную кислоту? Он решил избавиться от моей       невесты самым изощренным изуверским способом? Но Кейси умирать не спешила, повизжала еще немного и, наконец, замолкла, судорожно хватаясь руками за горло и, открывая рот, как выброшенная на берег ластоногая мурена.

– Спирт, – пояснил Кудесник, перехватив мой обеспокоенный взгляд. – Всегда со мной. Первейшее средство от ненаправленной магии. Рекомендую. Если сожрешь что подозрительное, на вынутый след отработанный наступишь, или в забытую петлю лешего попадешь – сразу грамм сто накати. Все как рукой снимет. Опять же от вампиров первое средство. Покруче чеснока будет. Да не беспокойся ты так. Пол часика помолчит твоя подруга, а потом болтать будет как новенькая…

Жаль. Я так надеялся, что Кудесник предскажет Кейси её будущее, да и мое тоже. Ушел ведь, гад, от ответа. Ну, ничего, пол часика надо потерпеть, а потом он от меня не отвертится…

И тут на поляну, сметая бульдозером кустистые хвощи и круша вековые папоротники, с шумом, треском, в облаке дыма и взлетающих к небу искр вылетело нечто.

– А вот и транспорт. – радостно сообщил Кудесник.

– Это – транспорт? – спросил я. – И на нём можно ездить?

Кейси от удивления и временной неспособности говорить просто развела руками.

– Многие ездят и не жалуются. – пожал плечами Кудесник. – Особенно зимой нахваливают.

Перед нами, дымя, как первый паровоз братьев Черепановых и плюясь искрами, как огнемет с плохо отрегулированной системой гашения пламени, стояла самая обыкновенная русская печка.

Нет, конечно, я слегка загнул, самопроизвольно передвигающаяся печка не может быть обыкновенной. Она напоминала тяжелый танк, выползший на берег небольшой броненосец и передвижную доменную печь одновременно.

Думаю, когда-то, очень давно, печка была полагающегося ей белого цвета, но время, дожди, метели, птицы и враги сделали свое черное дело. Теперь от меловой белизны остались одни воспоминания, и едва заметные намеки. Правый борт украшала почти стершаяся надпись: «Бей хазар – спасай Россию», а на левом был виден хорошо сохранившийся призыв «Вперед – на Орду!». Написанный спереди лозунг угрожал: «За Козельск ответите!». Лозунги недвусмысленно указывали на бурное боевое прошлое сего отопительного устройства. Венчала самодвижущийся агрегат, кое-как сложенная, сильно закопченная кривая труба с позолоченными (а может и золотыми?) рогами у основания. Если судить по характерному запаху, то основным топливом этой неординарной конструкции служили мазут и старые автомобильные покрышки. Кое-где были заметны застрявшие в кирпичной кладке пули и небольшие ядра. Заслонка, с правой стороны, напоминала скорее люк бомбоубежища, чем крышку обычной духовки и, кажется, могла спокойно выдержать прямое попадание бронебойного снаряда с так любимого Кейси линкора «Миссури». Какой же силой должна была обладать женщина которая каждое утро?… И какие там должны стоять горшки?…

– И долго вы будете истуканов с острова Пасхи из себя строить? – спросил Кудесник.

Я не собирался изображать из себя монумент бесследно исчезнувших цивилизаций, просто не знал, как подступиться к этому памятнику древнерусского зодчества. Мне ни разу не попадался самоучитель езды на русских печах для чайников…

– Как этим управлять? – спросил я. Печка обиженно громыхнула заслонкой.

– Управлять ей не надо. Не ковер. – с усмешкой сказал старик. – Сама дорогу знает. Только не болтайте много.

– Как болтать, когда не понятно куда залезать? – я оглядел высокие кирпичные бока. – Тут лестница нужна!

– Ты глаза разуй, солдатик! Сто крабов тебе в глотку! – к деду вернулась его привычная манера разговора. – Тогда и увидишь.

И я увидел… но моя история на этом не закончилась.

На прощание дед расчувствовался. Крепко обнял меня (без всяких задних мыслей!), прижал к своей небритой щеке Кейси, сказал: «Береги его дочка!» и, помахав нам вслед бескозыркой, крикнул:

– Гусару обязательно передайте – я стрелял холостым! Так и скажите, Кондратий Булавкин стрелял холостым…!

Стояли когда-то на речке Смородине две небольшие деревеньки – Емелино и Пугачево. Скажу сразу, деревеньки не богатые, потому как мужики жили там, мягко говоря, своеобразные. В Емелино сплошь мечтатели, прожектеры, непьющие, но и не работящие, любящие на печи полежать и планы грандиозные построить о глобальной перестройке окружающей действительности. Лежали и мечтали обычно до тех пор, пока у их баб терпенье не лопалось и они (бабы), взявшись за ухват, лом или оглоблю (что под руку попадется) шли воплощать мечты (свои, а не мужиков) в реальность, методом жесткого контакта вышеперечисленных предметов с головой и спиной законного супруга.

Пугачевские мужики были людьми более практичными, лежали только с большого перепою, а мечтали в основном о том, чтобы срубить деньжат по-быстрому и особо не напрягаясь. Поэтому и слыли первыми разбойникам в округе. Поговаривают, что они были на короткой ноге с самим призраком Коммунизма, но в это верится слабо. Потому, как они не выдвигали ни каких политических требований, а просто грабили всех, кто под руку подвернется. Даже на саму Большую Дорогу Из Желтого Кирпича ходили, но редко. Чаще к бабам из соседнего Емелино. Так мужики из двух соседних деревень и прозябали в грабежах, праздности и пьянстве.

Но как-то раз, зимой, выловила одна емелинская баба из проруби говорящую щуку. Как выловила? Случайно. Пошла за водой к проруби. А кому еще идти, если мужик целыми днями на печи лежит и мечтает построить мост от своего порога до самой столицы? И за такими великими прожектами нет ему никакого дела до низкого домашнего хозяйства. Зачерпнула баба воду, щука в ведро и влетела. Может, задумалась о чем-то своем щучьем, может, от старости, зрением ослабла, сейчас этот факт для истории установить уже невозможно. Баба оказалась не дура сразу ведро из проруби вытащила и стоит на улов налюбоваться не может, прикидывает, сколько рыбных котлет на ужин получится. Щука, естественно, просит её отпустить, обещает разную чушь в которую и поверить трудно, а баба ни в какую. Говорящая рыба здесь не редкость. Вот курица, несущая золотые яйца редкость. А говорящая рыба нет. И если каждую в прорубь обратно отпускать, то с голодухи можно легко копыта отбросить. Поэтому баба и уперлась. Подняла ведра на коромысло и собралась в избу тащить.

Щука, вообще, чуть с ума не сошла, завыла так, что баба едва из валенок не выскочила, но коромысло из рук не выпустила.