Утром, заступив на дежурство, Агата встретила в коридоре заплаканную с красными опухшими глазами Варю и задала всего лишь один вопрос: «Кто?». «Василий Петрович Поликарпов»,– тихо сказала Варя. Агата молча ухватила подругу за руку и повела за собой. Варя покорно шла. Приведя девушку в бельевую и прикрыв за собой дверь, Агата, встряхнула Варю за плечи, а затем потребовала: «Рассказывай!». Варя сначала сбивчиво, а затем всё увереннее рассказала подруге о смерти Василия Петровича и о своём чувстве вины. Выслушав девушку, Агата серьёзно и с печалью посмотрела на неё своими огромными, похожими на изумруды глазами и произнесла: «Варя, люди умирают! Это закон жизни. А я не Господь Бог! Врачи оказались бессильны. В этом нет твоей вины. Ты должна это понять и принять. Иначе ты никогда не сможешь быть хорошим врачом».

Варя молча кивнула, а затем, внимательно посмотрев на подругу, сказала: «Ох, и умная ты Агатка! Вот ведь и младше меня, девчонка совсем, а смогла и успокоить и всё объяснить!». Грустно улыбнувшись, Агата произнесла: «Знаешь, Варя, недавно прочитала сочинение господина Грибоедова «Горе от ума», весьма поучительная книга». «Да, ну тебя, Агатка!», – отмахнулась Варя, – «Я лучше романы почитаю. Страсть как обожаю любовные истории!».

«Ты неисправима!», – улыбнулась Агата, и девушки дружно рассмеялись.

В это время дверь бельевой скрипнула, и туда заглянула Сашенька Селиванова: «Вот вы где! Агата, тебя все обыскались! Варя, ты, почему домой не идёшь?». Девушек тут же, как ветром сдуло. Агата побежала по своим делам, а Варя отправилась домой.

Уже на выходе из больницы Варя встретила Павла Ивановича, и, не удержавшись, спросила: «Павел Иванович! От чего умер Поликарпов?».

«Опухоль, милая барышня! Опухоль в толстой кишке! Никто не мог предположить! Сделать уже ничего было нельзя!», – и сокрушённо качая головой, пошел прочь. А Варя, всю дорогу до деревни думала о том, что Агата оказалась права. Сделать ничего было нельзя.

Дома Варя хлопотала по хозяйству, помогая, матери, и постепенно её жизнерадостный характер взял верх, и она отвлеклась от невесёлых мыслей.

Матрёна с удовольствием наблюдала, как Варя ловко управляется по хозяйству. Затем подошла к дочери, обняла её за плечи, чмокнула в щёку и сказала: «Совсем ты у меня Варька выросла! Ладная, да красивая! Хозяйка хорошая! Глядишь, скоро замуж отдадим. Повезёт же кому-то!».

«Да, что Вы, мамаша! Какое ещё замужество! Я может в Тобольск, дальше учиться поеду», – отмахнулась от матери Варя.

29

«Ишь, чего удумала! Нечего тебе в этом Тобольске делать! Это всё Агатка Войкова, да дохтур твой, тебе голову задурили. Бабе муж хороший, работящий нужен, да детки здоровые, да дома полная чаша, а не над книжками сохнуть. О Павле Капитоновиче даже не мечтай. Не про тебя жених, из благородных. И Агатку свою не слушай, ведьма она!».

«Мамаша, ну что вы говорите!– возмутилась Варя. «И вовсе мне Павел Капитонович не нравится! И на Агату нечего понапрасну наговаривать. Она просто в травах хорошо разбирается! Людям помогает!».

«Я вижу, как у тебя глаза блестят, когда ты о своём дохтуре рассказываешь»,– усмехнулась Матрёна. Варя покраснела и сердито поглядела на мать. «А про Агатку вот что скажу», – продолжила Матрёна.

« Доверчивая ты дочка! Это она сейчас помогает! А потом? Кто знает? Беду может принести!». «Мамаша! Ну, какую беду! Выдумки всё это», – нахмурилась Варя. Матрёна промолчала, очевидно, не хотела ссориться с дочерью, и, вздохнув, вышла на улицу. Через какое то время, Варя услышала, что мать зовёт её.

Выбежав на улицу, она увидела Гришку Климова стоящего у забора, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Варя недовольно нахмурилась, и, подойдя к забору, сурово спросила: «Ну, чего тебе!». «Поговорить хочу», – буркнул Гришка. Они были с Гришкой в ссоре. Тот недолюбливал доктора Сосновского и даже как-то при Варе и Агате назвал его снобом. Что это за слово и откуда узнал его Гришка, Варя не знала, но поняла, что слово это ругательное и с тех пор разговаривала с Гришкой сквозь зубы. Матрёна же стоя во дворе, уперев руки в бока и хитро прищурившись, сказала: «Что ж ты дочка, гостя в дом не приглашаешь!», и, не дождавшись ответа дочери обратилась к Гришке: «Заходи скорее, самовар вот-вот закипит, а Варя таких вкусных пирожков напекла!». Варя сердито глянула на мать, а та только улыбалась. Гришка же с радостью пошёл в дом. Посидев за столом с Варей и Гришей, выпив по чашке чая с пирожком, Матрёна вдруг вспомнила, что ей надо срочно зайти к соседке и ушла. Варя и Гриша остались одни. Гришка сначала молчал, затем выпалил: «Варя, прости, я не хотел с тобой ссориться! И ещё, ты мне очень нравишься!».

Варя же, кокетливо поправив прядку волос, произнесла: «Ладно, уж, прощаю!». Затем встала, из-за стола, подошла к зеркалу, полюбовалась своим отражением и, обернувшись к Гришке, сказала: «Если я тебе нравлюсь, достань билеты на спектакль «Гроза» по сочинению господина Островского». Представление показывала гастролирующая труппа столичного театра. Для провинциального города Н-ска это было огромным событием, поэтому билетов достать было практически невозможно. Варя точно знала, что на спектакле будет присутствовать весь так сказать цвет города, в том числе и Сосновский. Гришка сначала помрачнел, а затем, решительно тряхнув чёлкой, сказал: «Будут тебе билеты!», – после встал и молча вышел из избы, громко хлопнув дверью. Варя же осталась стоять у зеркала, задумчиво разглядывая своё отражение.

30

Возвратилась Матрёна, громко хлопнула дверью, прошла в горницу, и, не увидев Гришку, принялась расспрашивать дочь, почему гость так скоро ушёл. Варя нехотя ответила, что ушёл он, потому что вспомнил о неотложном деле, а затем, не удержавшись, рассказала матери, что Гришка обещал достать билеты в театр. Матрёна покачала головой и сказала: «Лучше бы отрез на платье тебе подарил, или сладостей каких».

Варя только всплеснула руками, произнеся «Экая, Вы, мамаша! Вам не угодишь!».

На следующий день, вечером, Агата услышала, как в дверь избы громко постучали. Родители её были в гостях, и девушка была дома одна. Другая на её месте бы перепугалась, но Агата точно знала, кто придёт к ней, и потому заранее открыла дверь. Вот и кот Уголёк, потянул носом, учуял знакомый запах, и спокойно продолжил умываться. «Входи, Варя! Открыто!», – громко крикнула Агата, и в избу зашла запыхавшаяся Варя.

«Ты откуда узнала, что это я, на улице же темно?», – удивлённо спросила она. «А по стуку», – усмехнулась Агата, а затем пригласила подругу выпить чаю.

Пока Агата накрывала на стол, заваривала чай, Варя достала из кармана бумажный пакет и развернула его. Там оказалось несколько плотвичек. «Батя, сегодня на реку ходил, да так ничего кроме плотвы и не поймал. Это Угольку вашему». Кот с радостным мяуканьем кинулся к угощению. Наконец, уселись за стол.

«Ну, рассказывай, Варя, чего случилось, а то я чувствую тебе просто необходимо с кем-то поделиться!».

«Ничего от тебя не скроешь! Гришка Климов билеты сегодня в театр принёс. Меня приглашает!», – выпалила Варя.

«Ох, Варя, темнишь ты что-то! Говори. Что задумала!», – потребовала Агата. Варя хитро прищурилась, свысока посмотрев на подругу, и сказала:

«Мала ты ещё Агатка, ну да ладно, скажу. На спектакле том будет Сосновский, уж я точно знаю. А я буду с Гришкой Климовым! Понимаешь? Пускай Сосновский локти от досады кусает. Да он ещё по пятам за мной ходить будет! А я посмотрю обратить на него внимание или нет!».

Варя весело засмеялась, но тут же осеклась, посмотрев на подругу. Лицо у Агаты было бледное как мел, она вцепилась пальцами в край стола, с такой силой, что костяшки пальцев побелели, глаза хоть и смотрели на подругу, казалось ничего не видели вокруг себя, зрачки расширились.

«Ты чего, Агатка?»,– дрожащим от страха голосом спросила Варя, а затем, видя, что подруга не реагирует, подбежала к ней и со всей мочи начала трясти её за плечи, приговаривая «Очнись! Очнись!».