Мы вошли в прохладу огромного вестибюля, на блестящем кафеле которого, стояла желто-синяя фигура усыпанная красными точками. По правую руку громоздилась книжная полка плотно заставленная книгами. Слева на высокой стене, уходящей к естественному свету сквозь узкую полоску в потолке, висела прямоугольная шелкография** то с четкими, то с расплывчатыми черно-белыми отпечатками однодолларовых купюр***.

* Фрэнк Ллойд Райт – американский архитектор, который создал «органическую архитектуру» и пропагандировал открытый план.

* Тантрический от Tантра – искусство взаимодействия на разных планах: тела, энергии и сознания.

** Трафаретная печать (шелкография) – метод воспроизведения как текстов и надписей, так и изображений (монохромных или цветных) при помощи трафаретной печатной формы, сквозь которую краска проникает на запечатываемый материал.

*** Картина Энди Уорхолла «200 однодолларовых купюр» 1962 года. Картина, как объект, представляющий эстетическую ценность, принадлежащий к миру духовного, изображает деньги – то есть то, что можно отнести лишь к миру материального. Таким образом, Уорхол остроумно сопоставляет духовное и материальное.

– Не верю глазам, это же Уорхол* и Лихтенштейн**, – просияла я от восторга, закружившись юлой.

– Да, сторговала у Энди картину специально к новоселью, а скульптура Роя была в нашей Нью-Йоркской квартире, мы переправили ее весной во Францию и поселили в новый дом. Что скажешь? Нравится?

– Абсолютно! – не медля ответил я. – В ней чувствуется сила, – мои глаза тщательно осматривали совершенный интерьер, а новые ощущения формировали подходящие слова, – здесь царит гармония, которой под силу обнулить любое напряжение, я чувствую себя счастливейшей на Земле.

– Ха, ха, превосходно сказано, но это все исключительно заслуга Лукаса и Мии, – подчеркнула Брижит.

Стоит отметить, что дядя Лукас – профессор, доктор искусствоведения и главный куратор музея современного искусства в Нью-Йорке являл собой образец весьма многогранной личности, с ворохом увлечений, настроений и пристрастий. Как рассказывала мне в письмах Миа, когда речь зашла о наполнении гостиной пятидесяти двух летний отец, вспоминая свои молодые годы, вдруг ощутил себя эдаким франтом с холмов, неким голивудским режиссером, желающим сделать интерьер более кинематографичным. Преследуя эту цель, он скупил в магазине своего друга в Лондоне всю истинно дружелюбную, отчасти забавную и чрезвычайно пеструю мебель, не обращая внимание на ее функциональность и удобство. Так в дальнем углу гостиной справа от темно-красного камина, парящего над землей, появились две апельсиновые дольки Пьера Полена дающие возможность для неформального общения и расслабления.

Затем бесстрашная и высокохудожественная рука Лукаса вписала в интерьер комнаты тонкие неоновые светильники запаянные в длинные цилиндрические трубки и свисающие на цепочках с потолка. Дюжина не пересекающихся друг с другом ламп заливала теплым светом оранжевые кресла, торшер, ковер, журнальный столик из проволоки и оттоманку для чтения, соседствующую с книжным шкафом, уходящим своим многоцветным хвостом из корешков книг куда-то за угол. Скорее всего там пряталась большая библиотека, о которой в своих письмах отцу хвалился дядя Лукас. Он даже шутил, цитируя Андре Моруа, что время, проведенное с женщиной именно в его библиотеке, абсолютно точно нельзя назвать потерянным. Миа в своем стремление иметь дома всё, что входило в моду, не всегда контролировала ситуацию, и могла солидно потратиться на какой-нибудь ультрасовременный шифоньер, секретер или упаси господи трюмо. Ее очередное приобретение – разборный диван, жизнеутверждающей флористической окраски был выписан из Милана, доставлен накануне и установлен лицом к шестиметровой панорамной стены. Сквош прозрачные стекла который открывался изумительный вид на бескрайний океан небесной и морской лазури.

Второй этаж держался на десяти почти незаметных колоннах и двух кирпичных стенах, которые были отделаны травертинским мрамором из Италии и красноватым ониксом из Атласских гор. Мама семейства самоустранилась от планирования интерьеров в связи с огромной занятостью в редакции. Она лишь изредка давала свои комментарии по части предметов искусства и озеленению, кстати говоря, именно она и предложила посадить в центре роскошной гостиной настоящее живое дерево на которое падал дневной свет сквозь квадратное отверстие, которое при желании хозяева могли закрыть стеклянной крышей. Цокая каблуками лакированных лоферов с вырезами по бокам Бри подошла к нему и, погладив зеленый лист сказал.

– А, это Tilia americana – североамериканская липа сорта «Nova» с прямой кроной.

– Я окончательно сражена и хочу поскорее все осмотреть, Бри, I’m just weak!

– Непременно посмотришь, my dear. Чуть позже я проведу тебе персональную экскурсию, обещаю!

– Договорились, я и в правду валюсь с ног, – ответил я уставшим голосом и зевнула, прикрыв рот сжатой в кулак ладонью.

– Чудно! Теперь ступай на верх, переведи дух и спускайся к столу, – поцеловав влажными губами мой лоб, радушная хозяйка указала на стеклянную лестницу. – Антуаша, будь душкой, проводи Элен в ее комнату.

Запорхав по прозрачным ступеням, мои изнывающие ноги обрели второе дыхание.

– Я мигом, смою с себя дорожную пыль и немного вздремну.

– Затем хочу знать все подробности твоих злосчастных приключений, – прокричал голос тети мне в след.

* Э́нди Уо́рхол (англ. Andy Warhol; настоящее имя – Э́ндрю Уорхола, англ. Andrew Warhola, 6 августа 1928 года, Питтсбург, США – 22 февраля 1987 года, Нью-Йорк, США) – американский художник, продюсер, дизайнер, писатель, коллекционер, издатель журналов и кинорежиссёр, заметная персона в истории поп-арт-движения и современного искусства в целом.

** Рой Фокс Ли́хтенштейн (англ. Roy Fox Lichtenstein 27 октября 1923, Манхэттен, Нью-Йорк – 29 сентября 1997, там же) – американский художник, представитель поп-арта.

Зайдя в спальню, я в два счета стащила с себя майку и шорты, запустила их на бледно-розовую банкетку и вприпрыжку, распуская волосы на ходу, направилась в ванную. На вид тяжелая раздвижная дверь из светлого дерева не издав и звука послушно откатилась в сторону. Со вкусом обставленная комната не стесняла в движениях, а ее сочные цвета вторили “духу места” – морю, природе, летним рассветам. Слева у стены примостился коралловый комод с почти плоской раковиной и современным краном, пистолетом торчавшем из стены.

Широкий ящик был заполнен всем необходимым: баночками с морской солью и розовой пеной для ванны, клюквенным жидким мылом и разнообразными гелями, шампунями, мочалками, но улыбнулась я присутствию в этом ассортименте складной шахматной доски. – Шахматы в ванной – признак интеллектуальной семьи, – подумалось мне и я вынула коробку. Чередующиеся черно-белые клетки являли собой идеальную уравновешенную связь. Будто две противоположности: эмоции и логика – гармонично сосуществовали на одной поверхности, в едином пространстве. – Этой гармонии можно было позавидовать. Над комодом висело зеркало, с прикрепленными по кругу небольшими театральными лампочками. За ним из глиняного кашпо высились темно-зеленые листья монстеры.

Бирюзовый пол, уложенный геометрически расчерченной плиткой остужал мои босые ступни. В глубине комнаты, у огромного почти во всю стену окна, стояло плетеное походившее на огромную запятую. Оно казалось вполне удобным и соседствовало ванной напоминавшей глубокий соусник, заполнить которой «шампанским» и пеной я планировала сегодня вечером. Отдельно стоящая, мятно-кремовая в мелкую темную крапинку, немного шершавая и оттого приятная на ощупь чаща из искусственного камня пленила своим великолепием. Расположившись в ней можно было не покидая дома, наблюдать за теннисными баталиями на новеньком открытом корте. Кирпично-красное грунтовое покрытие, фонари ночного освещения, парочка длинных невысоких скамеек за боковой линией, и постриженный газон со всех сторон.