— Терраса, — он подошел к ней сзади и посмотрел в звездную ночь.

— Если бы я жила в этом месте, то была бы здесь каждую ночь, — сказала она, выходя на улицу, и в ее голосе не было того напряжения, которое он слышал с тех пор, как она сказала: — Здесь так красиво, спокойно.

— Ты здесь уже живешь, — он положил руки ей на плечи. — Теперь это твой дом.

— Я не могу жить в отеле, — она напряглась в его объятиях. — Это слишком... я имею в виду... это мило. Действительно хорошо. Но как-то... холодно. Никаких символов. И он слишком чистый и аккуратный. Я не очень аккуратный человек. Ты же видел мой дом. Это не я.

— Ты можешь приезжать к себе, когда захочешь. Но теперь ты моя жена, Мия. Ты живешь со мной.

— Я на минуту забыла об этой части, — она вздрогнула и отстранилась.

Нико почувствовал, как внутри у него все сжалось, и последовал за ней в апартаменты. Он подошел к бару, налил себе виски «Джонни Уокер» и выплеснул его обратно. Почему, черт возьми, его волнует, нравится ей это место или нет? Не похоже, чтобы они собирались проводить здесь много времени. Они оба были занятыми людьми с бизнесом, которым нужно было управлять.

Он сел рядом с Мией на диван и стал смотреть на раскинувшийся внизу город. Его отец считал Вегас наказанием, но Нико всегда любил этот город. Весь он был в блеске и гламуре, надежде и мечтах, энергии и возможностях, которые не отражались в его президентских апартаментах.

— Если бы ты занималась обустройством, что бы ты сделала по-другому? — Мия положила себе на колени подушку и крепко обняла ее. — Как бы ты сделал его своим?

— Никогда об этом не думал.

— Ох.

Он оглянулся, увидел, как у нее вытянулось лицо, и понял, что поднялись его собственные стены, а она пыталась их разрушить. Черт. Он не ожидал, что все будет так плохо. Как будто между ними был мост, который они оба боялись перейти.

— Иди сюда, — он протянул ей руку, и она поползла по дивану, пока не оказалась всего в одной подушке от него. Нико наклонился, обнял ее за плечи и притянул к себе. Почти сразу же он почувствовал, как что-то щелкнуло, и она со вздохом прижалась к нему.

— Попытайся представить.

Нико скривил губы, пытаясь вспомнить место, где он останавливался, или картину, которую он видел, или что-то, что резонировало с ним, когда он обустраивал отель.

— Иль Таволино.

Она рассмеялась и прислонилась к его плечу. Он почувствовал непреодолимое желание отнести ее в спальню, снять с нее одежду и лечь с ней лицом к лицу, найти связь, которая в первую очередь свела их. Но он знал, что лучше не давить. Секс был белым слоном в комнате между ними, завершением брака. Если ей нужно будет идти медленно, он возьмет себя в руки. Под контроль. Он упражнялся в этом каждую минуту и каждого дня. Просто с Мией было намного сложнее, потому что она заставляла его хотеть отпустить и потворствовать той дикой жилке, которая текла по его венам.

— Ты хочешь жить в ресторане?

— В определенном ресторане. Это старый Вегас, Голливуд и золотые дни Мафии, все в одном флаконе.

Она положила руку ему на грудь, прямо над сердцем.

— Допустим, у тебя есть офис в стиле Иль Таволино, где ты можешь притвориться гангстером старой школы. А как насчет остального дома? Что скажет современный Нико? Начни с цвета. Как насчет черного? — в ее голосе звучала такая надежда, что ему почти не хотелось отвечать.

— Темно-фиолетовый, — он обвел рукой комнату. — Полированный гранитный пол, темные стены, черная мебель, фиолетовая мебель, открытые трубы на потолке, выкрашенные в черный цвет, множество маленьких огоньков, похожих на звезды.

— Индустриальный стиль, — сказала она. — Современный.

— Камин, — он начал входить в нее, когда в его сознании сформировалась комната. — Толстый пурпурный ковер перед ним.

— Романтично, — она соскользнула вниз и легла головой ему на колени. Нико погладил ее по волосам, созерцая воображаемую комнату своей мечты.

— Повсюду окна от пола до потолка, и одна стена занята массивным произведением искусства.

— Уличное Искусство? — Мия подняла голову. — Винтаж? Поп-Арт? Изобразительное Искусство?

— Пикассо. Голубая обнаженная (прим.пер — картина). Просто, чисто, но чувственно.

— Грустно, но эротично, — она протянула руку и провела пальцем по его подбородку. — Примитивно. Он был одним из «диких зверей», ты знал об этом?

— Нет, — он поймал ее палец и поднес к губам, улыбаясь. — Ты хочешь сказать, что я дикий зверь?

Она рассмеялась.

— Я думаю, что у тебя есть дикая сторона, иначе мы бы прошли мимо друг друга. Я — паршивая овца в семье, если ты не заметил. Даже когда я была ребенком, я не вписывалась. Меня больше интересовали кубики, поезда, математика и компьютерные игры, чем одежда и косметика. Я была девушкой, которая имела все, что мой отец хотел в сыне.

— Я был мальчиком, который имел то, что мой отец хотел иметь в законном сыне, — он прижал ее ладонь к своей щеке. — Он не хотел никаких напоминаний о моей матери после ее смерти, поэтому я научился скрывать эту сторону себя.

— А какой она была?

— Она была любовью всей его жизни, — он наклонился и легонько поцеловал Мию в губы. У нее был вкус водки, озорной и сладкий. — Ей было наплевать, как должна вести себя хозяйка Мафии. Она пила виски вместо вина, носила сумасшедшие, яркие одежды, любила играть в азартные игры... — он чувствовал себя нехарактерно сентиментальным в своих воспоминаниях, неловко обнаженным, но, если Мия нуждалась в этом, он ей не откажет.

— Такая крепкая любовь к спиртному, как и у меня. Думаю, она бы мне понравилась, — Мия села, оседлав его колени. Нико боролся с инстинктивным желанием отключиться и взять себя в руки. Он не был уязвим, но она толкала его прямо к краю.

— Как она умерла?

— Пьяный водитель. Он сбил нас с дороги в долине Valley of Fire. Наша машина съехала с обрыва. На мне не было ни единой царапины, но ей не удалось выжить. Он разбился на следующем повороте, так что он не заплатил за свое преступление.

— О Боже, Нико. Какой ужас! — она нежно поцеловала его в шею, и он уставился на город, погруженный в воспоминания, которые давно похоронил. Приглушенный шепот. Сердитый голос. Его Нонна была в такой ярости, какой он никогда раньше не видел, когда отец привез к ней Нико. Еще ребенком он знал, что для законной жены его отца было бы бесчестьем иметь под своей крышей доказательства его измены.

— Ты тоже никогда не был справедлив к своему отцу, — тихо сказала она.

— Нет, — тогда он понял, что беспокоило ее всю ночь, почему она была так осторожна рядом с ним. — Ты беспокоишься о вендетте.

— Ты собираешься убить моего отца?

Если бы она задала ему этот вопрос до церемонии, он бы ответил утвердительно. Но в часовне он дал клятву объединить две семьи и защитить эту женщину, которая была связана с ним навсегда. И хотя это было до Элвиса, а не Бога, и в убогой часовне Вегаса вместо церкви, это что-то значило для него. Нечто большее, чем месть.

— Я откажусь от вендетты, если он признает меня главой семьи и согласится на союз. Прекращение вражды спасет много жизней, и это обеспечит вам безопасность.

— О, — она судорожно вздохнула и обняла его. — Я знаю, как это будет тяжело и что это значит для тебя. Спасибо.

Нико прижал к себе ее мягкое тело, оглядел застывшую, бесхарактерную комнату, глядя на нее ее глазами — мягкие цвета, нейтральный декор, бездушный и отстраненный от света и жизни города внизу. Она была права. Это был не он, если он вообще знал, кто он теперь. И совершенно очевидно, что это была не Мия.

— Давай уйдем отсюда, — прошептал он ей в волосы. — Сегодня наша брачная ночь, и мы в Вегасе. Давай сделаем это чем-то запоминающимся.

Он ждал, что она снова напомнит ему, что это не навсегда. Вместо этого она села и улыбнулась.

— Куда поедем?

— Отвези меня в свое любимое место.

* * *

Это была самая ужасная забегаловка изо всех забегаловок. «Ред 27» был уже полон, когда туда вошла Мия, таща за собой Нико. Если рай на земле был возможен, то это был именно он. Готы с дредами, фанаты Дакена (прим.пер. — персонаж комиксов издательства Marvel Comics) с ирокезами, рейверы с акульими плавниками всех форм и цветов были рассеяны по тускло освещенному бару. На маленькой танцплощадке в оборках и корсетах расхаживали несколько панков-фей, а в тени возле туалетов потрепанный байкер в своеобразном жилете бросил на Нико настороженный взгляд. Ее любимым кабаком был рог изобилия эксцентричных наслаждений преступного мира с динамиками, ревущими панк-музыку достаточно громко, чтобы заставить уши кровоточить.