Прибыв в компактный городок, банда Кровавой Мэри рассредоточилась: Фомке было поручено найти небольшой домик за городом, где они могли бы обосноваться всей командой, не привлекая внимания местного жулья и милиции. Мэри, оставив чемоданы в камере хранения, облачилась в мальчишку и шныряла по городу, внимательно изучая окрестности. То же самое она поручила своим немым подопечным, которые тоже бродили по местности, ведь в случае погони, к примеру, они должны свободно передвигаться и ориентироваться. Несмотря на то, что территориально населенный пункт не впечатлял гостей города — был весьма маленьким, однако поживиться в нем было чем. На улицах до того было спокойно, что складывалось впечатление, будто отголоски войны и революции не коснулись этого сытого и румяного городка. Бедность тут почти не ощущалась: на улицах почти не было попрошаек — разве что цыгане, навязывающие свое гадание да несколько пьяниц, не желающих работать. На территории города в полную силу функционировали несколько фабрик, поэтому с трудоустройством местных жителей забот не было. Более состоятельная часть населения одевались по последнему слову столичной моды.
— Пошел отсюда, прохвост! — зазвенел высокий неприятный голос владельца ювелирного магазинчика. — Будут деньги — приходи, а сейчас прочь!
Мэри с любопытством уставилась на молодящегося щеголя с зачесанной плешью. Кепка ее была надвинута очень низко, так что лица почти не было видно.
— Так за просмотр денег-то не берут, дядя! — понизив голос, пробубнила Мэри.
— Убирайся, сопляк. Еще раз тут тебя увижу — уши надеру.
Мэри смачно сплюнула на пол и побежала наутек через площадь, подгоняемая его бранью. Она мысленно планировала новую встречу с неврастеничным и сластолюбивым ювелирщиком. На стенах внимательная бандерша заметила картины, на которых были изображены танцовщицы, из чего сделала вывод, что мужчина был почитателем Терпсихоры. Рисунки были нелепые и безвкусные: полураздетые дамы в не совсем естественных позах изгибались, изображая танцевальные па. Эта слабость к противоположному полу, завуалированная под неталантливыми мазками, забавляла воровку, немного разбирающуюся в искусстве.
— Я знаю, как мы встретимся! — пробубнила она довольно, умыкнув на ходу у лотошника еще теплую булку в сладкой обсыпке. На улице приветливо светило солнце, делая летний день ярким и красочным. У нее было хорошее предчувствие, а значит, их первое дело пройдет, как по маслу.
Вечером вся банда собралась на арендованной Фомкой даче.
— В тишине, да не в обиде, — отшутилась Мэри. В руках ее была стопка бумаг — отчеты о времяпрепровождении всей неболтливой компании. Эта была их обязанность — описывать увиденное за день. У половины был жуткий почерк и бесчисленное количество ошибок, но, к счастью, алфавит знали все.
— По поводу Яшки-печника, — неуверенно и робко начал Фомка. — Когда я забирал чемоданы из камеры хранения на вокзале, то услышал, что на пути от Петрограда погиб человек… Немого шулера выбросили из поезда.
— Что поделать?! Мы всегда ходим по острию ножа. Сегодня потеряли Яшку, а завтра подохнет кто-то из нас, — холодно и безжалостно произнесла Мэри. — Зато у меня есть хорошие новости: у нас появился первый клиент!
В рядах банды Кровавой Мэри были два акробата из цирка. Один из них в связи с неудачным падением повредил спину во время номера и профессионально непригодную пару выгнали прочь. Братья долго слонялись в поисках работы, но в непростое для страны время представления особо не были востребованы. Небольшие труппы выступали на территории России, но штат их был укомплектован. Их не брали даже помощниками дрессировщиков. В пивной отчаявшиеся братья познакомились с Фомкой. Предприимчивый парень смекнул, что парочка безработных людей, не боящихся высоты пусть и далеких от воровского мира, команде не помеха. Мэри оценила возможности братьев-близнецов и одобрила их кандидатуры. Отличать их было несложно: у одного было легкое косоглазие. Мэри прозвала братьев Левша и Правша. Тот, что имел проблему с глазами, — Правша — был вполне здоров и мог выполнять самые сложные трюки. Очарованная их талантом женщина делала на эту парочку серьезную ставку. Как впрочем, и на еще одного представителя арены. Братья привели с собой безработного чудака, которого в цирке прозвали человеком-змеей. В банде Мэри он получил прозвище Питон. Казалось, он мог пролезть даже в замочную скважину. То, что этот мужчина вытворял со своим телом, вызывало восхищение.
Мэри посвятила всех в свой тщательно продуманный план по ограблению маленького симпатичного магазинчика, в котором ей доводилось бывать ранее. Ей не хотелось грубых подвигов в духе Тулупова, она теперь предпочитала маленькие действа и подходила к организации процесса ограбления с художественным вкусом, словно дирижер, изящно управляющий небольшим оркестром, извлекающим из инструментов красивую музыку. Не то, чтобы она размякла, просто ей хотелось избавиться от сложившегося стереотипа восприятия ограблений. Она была уверена, что это вызовет удивление в рядах коллег, знающих о ее жестоких подвигах. Она оставалась все той же Кровавой Мэри, но ей захотелось изысканности. Убийц и без нее хватало на территории огромной страны, не только среди бандитов. Когда все приготовления были закончены, а роли распределены, не без легкого волнения свежесколоченная команда начала свое первое дельце.
Взвизгнула дверь магазина и в помещении появилась трогательная женщина. Движения ее были плавны, словно она не двигалась по грубым доскам пола, а плыла по спокойной глади водоема. Одета незнакомка была утонченно, со вкусом. Владелец магазина наблюдал за ней завороженно, будто в его ювелирную лавку снизошла богиня. Лица ее было не разглядеть из-за глубокой шляпы. Мужчина ненавидел этот головной убор, и на то были свои причины.
— Бывало, смотришь — фигура приятная, — говорил он, — заговоришь — и голос радует, но в какой-то момент заглядываешь под ее новомодное укрытие, а дама страшна, как черт и говорить с ней становится совсем не о чем, ведь фантазия создала совсем иной облик.
— Я хотеть смотреть этот браслет, — произнесла незнакомка с сильным акцентом.
«Иностранка в нашей дыре!» — сердце Эфраила забилось чаще, по организму разливался приятный трепет. Он дрожащими руками достал из витрины украшение и бережно протянул блестящий изыск будоражащей его нервные окончания женщине. Красиво, с достоинством дама приняла драгоценность и неторопливо прикинула на тоненькую беленькую ручку. Стареющий мужчина начал бегло поправлять жиденькие волосы на макушке — уж очень ему хотелось понравиться таинственной иностранке. Появление этой чудесной волнующей покупательницы заставило биться сердце одинокого человека намного чаще.
Мэри внимательно наблюдала за его поведением через отражение в стекле витрины, над которой склонилась достаточно низко, притворяясь, что любуется браслетом.
— Я не мочь застегивать! Я нуждаться помощь! — она произнесла это с такой ранимостью и беспомощностью, что Эфраил чуть не подпрыгнул от удовольствия. Спектакль продолжался, а услужливый владелец лавки покорно помогал. Он никак не мог справиться с застежкой, за что мысленно ругал себя самыми последними словами. Мужчина то бледнел, то краснел, пыхтя над неподатливым замком браслета и уже совсем было отчаялся, но тут прохладная кисть волнующей покупательницы покрыла его неспокойные руки.
— Не надо тревога. Все хорошо, — завораживающе произнесла притворщица, после чего выглянула из-под полей шляпки и вдумчиво посмотрела в глаза продавца. Подражание французской речи, а точнее их коварное «р» давалось Мэри плохо, но к счастью, Эфраил не замечал этого. Он знал лишь несколько пошлых фраз по-немецки, которые ни разу в жизни не пригодились незадачливому еврею. Под ее волнующим взглядом владелец ювелирного магазина замер, словно кролик напротив удава. Они стояли друг напротив друга несколько мгновений и держались за руки, как два юных голубка на первом свидании. Ему вдруг показалось, что огромная вращающаяся планета замерла на миг, как бы благословляя их обоих. Поток мыслей очарованного мужчины прервали звуки с улицы. Мэри встрепенулась и направилась к приоткрытому окну, вытянув правую руку вперед, будто пыталась нащупать путь, ведущий к волшебному источнику чудеснейшего звука. Эфраил посеменил за ней. Дрожь в организме никак не позволяла справиться теперь с магазинным замком, он сотрясался возле двери, боясь потерять из виду свою богиню.
